Позволь тебя спасти

Я глубоко вздыхаю и провожу ладонями по мокрым волосам. Все еще привыкаю к тому, что столько лет она была влюблена в меня, а я и не подозревал об этом.

— Твои родители убьют меня, — сухо произношу я, на что Клем только хохочет.

— Ничего подобного. Они тебя любят. Возможно, папа и побурчит для видимости – ну он же отец, ему положено. А мама будет рада. Только если ты действительно хочешь, чтобы они узнали, — внезапно, ее голос становится тише, и в нем проскальзывает неуверенность.

Это из-за меня она чувствует себя так. Я создал такие условия, по вине которых Клем сомневается.

— Мы больше не будем делать из этого тайну, — решаю я. С уверенностью смотрю на Клем, давая понять, что совершенно серьезен.

— С самого начала это была глупая идея. Не знаю, о чем я думал, – я с сожалением вздыхаю. – Скрываться, лгать твоим родным – это неправильно. Мы признаемся, и я приму последствия. Если они будут против – я постараюсь переубедить их.

Слова с легкостью слетают с губ, и я понимаю, что принял верное решение. Так и должно быть. Пусть все узнают о нас с Клем – больше меня это не беспокоит. А то, что скоро между нами будут сотни миль – это не проблема. Мы сможем найти выход, когда время придет.

Клем подплывает к причалу, и я помогаю ей выбраться из воды. Заворачиваю ее в полотенце, а она выжимает свои волосы.

Потом серьезно, без тени улыбки, смотрит на меня.

— Ты, правда, этого хочешь?

Она выглядит встревожено.

— Да, – я киваю. – Правда. Я не хочу, чтобы через неделю или чуть больше мы разошлись, будто ничего не было. Короткий летний роман – мне мало этого.

Наконец она заметно расслабляется, и так хорошо знакомая мне улыбка возвращается на ее лицо. Я раскрываю руки и привлекаю Клем к себе. Теперь так естественно обнимать ее, касаться ее кожи, целовать.

Солнце начинает клониться к горизонту, но нам еще не хочется уходить. Если бы было можно, я бы хотел провести остаток отпуска только лишь с Клем, не разлучаясь ни на секунду. Только мы в этом месте – и вокруг никого.

— Я бы хотела стать птицей, — неожиданно признается Клем, и мои брови в удивлении подскакивают. – Наверняка это так замечательно – расправить крылья и взлететь высоко-высоко.

Она раскидывает руки и чуть отклоняется назад, будто и правда может взлететь. Лучи заходящего солнца играют в ее волосах, и мне кажется, что я вижу ангела перед собой.

Я быстро смаргиваю и делано легкомысленным тоном проговариваю:

— Думаю, если бы ты была птицей, то не ощущала ничего особенного. Это их способ передвижения. Люди же не приходят в восторг от того, что могут ходить.

— Ты такой скептик, — вздыхает Клем, посмотрев на меня.

Я только пожимаю плечами.

— Не хочу, чтобы лето заканчивалось, — вдруг грустнеет Клем. – Не хочу, чтобы эти дни ушли в прошлое.

Она качает головой и так проникновенно смотрит на меня, отчего я чувствую ком в горле.

— Таких дней у нас еще будет очень много, – я притягиваю ее к себе и целую в макушку. – Теперь я тебя ни за что не отпущу.

Клем кладет голову мне на плечо и негромко, так, что я едва слышу, говорит:

— Я приходила сюда иногда. Когда хотелось убежать ото всех. Плавала в озере, сидела на причале и думала о тебе.

Это еще одно признание Клем, от которого мое сердце сжимается. Я представляю ее на этом самом месте далекие дни назад, канувшие в прошлое. Как она сидит здесь в одиночестве, думает обо мне, тогда как я и забыл о ее существовании.

Мне становится тошно. Впредь я не допущу, чтобы подобное повторилось.

— Я не заслуживаю этого.

Я глажу волосы Клем и целую ее в висок.

— Не хочу об этом спорить.

Она поднимает голову и лучистым взглядом смотрит на меня.

— Идем, – Клем вскакивает на ноги и тянет меня за собой. – Я замерзла и проголодалась.

Я подбираю наши мокрые полотенца, а Клем смеется и манит меня рукой, идя задом наперед по причалу. Я улыбаюсь и покачиваю головой: она заставляет меня чувствовать себя моложе и живее.

Внезапно что-то происходит. Улыбка сходит с ее лица, Клем спотыкается, и ее глаза тяжело закатываются.

— Клем!

Полотенца выпадают у меня из рук, и я бросаюсь к ней, когда ноги Клем подгибаются, и она начинает падать.

Подхватываю ее у самой земли. Она словно обмякшая кукла в моих дрожащих руках.

— Я держу тебя, — голосом, полным страха, бормочу я. – Держу тебя.

Глава двенадцатая

— Ты напугала нас! – на грани слез выдыхает миссис Стивенс, сжимая ладошку Клем. – Ты так сильно напугала нас!

Слезы все же прорываются и катятся по ее щекам. Я отвожу взгляд, чувствуя себя лишним в этот исключительно семейный момент. Но уйти, не зная, что стало причиной обморока Клем, выше моих сил.

После того, как я поймал ее, занес в дом, чтобы привести в чувство. Я был чертовски растерян, не зная, не наврежу ли ей еще больше. Трясущимися руками смочил чистое полотенце и приложил к горячему лбу Клем.

Вдруг она перегрелась на солнце или пропустила прием лекарств? Не чувствуя ни в чем уверенности, я будто действовал в полной темноте.

Через пару минут глаза Клем с трудом открылись, и облегчение, которое я при этом почувствовал, было огромным. Шумный выдох вырвался из моих легких – кажется, я не дышал все время, что она провела без сознания.

Я быстро сменил плавательные шорты на джинсы и рубашку, настояв на том, чтобы отвезти Клем в больницу. Она принялась упираться, но бледность ее лица и слабость пугала меня. Мне пришлось проявить твердость, и в итоге она сдалась.

Я помог ей одеться и после привез в больницу, где Клем тут же забрали на осмотр. А я тем временем позвонил Стивенсам. В тот момент меня мало заботило то, как все это будет выглядеть со стороны и что они могут подумать.

— Господи, Клем! – Мэри качает головой, силясь унять слезы, а Льюис молча протягивает ей бумажную салфетку. С тех пор, как они приехали, он в основном молчит, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Мам, – Клем улыбается матери, но я не могу не заметить, как нелегко ей делать это сейчас.

Клем больно? Что вообще происходит? Она утверждает, что все в порядке, но это не так.

Что-то ее мучает, и это рвет мне сердце. Чувство бессилия от того, что ничем не могу помочь ей, как горькая пилюля после дней, наполненных светом и радостью вместе с ней.