Прах к праху

– Она попросила сказать, что всегда будет вам матерью.

Оливия разглядывала его сквозь дым, веки полуприкрыты, сигарета наготове – в двух дюймах от рта.

– Она попросила передать, что Кеннет Флеминг не изменил этого.

Она по-прежнему смотрела на него. Выражение лица осталось прежним при упоминании имени Флеминга.

– Я должна понять, что это означает? – в конце концов спросила она.

– Вообще-то, я не совсем точно процитировал. Сначала она сказала, что Кеннет Флеминг этого не меняет.

– Что ж, я рада узнать, что старая корова все еще мычит. – В голосе Оливии сквозила невыносимая скука. От противоположной стены донеслось шуршание одежды Фарадея. Оливия не взглянула в его сторону.

– Настоящее время, – продолжил он. – Не меняет. А потом поправила на прошедшее. Не изменил. Со вчерашнего вечера она путается в этих двух временах.

– Не меняет. Не изменил. Я не забыла грамматику. И я также знаю, что Кеннет Флеминг мертв, если вы к этому клоните.

– Вы разговаривали с матерью?

– Я читаю газеты.

– Почему?

– Почему? Что за вопрос? Я читаю газеты, потому что делаю это, когда Крис их приносит. А вы что со своими делаете? Нарезаете на квадратики задницу подтирать?

– Ливи, – проговорил со своего места у верстака Фарадей.

– Я имел в виду, почему вы не позвонили своей матери?

– Мы уже много лет не общались. Зачем мне звонить?

– Не знаю. Поинтересоваться, не можете ли вы чем-нибудь облегчить ее скорбь?

– Сказать что-нибудь типа «сожалею, что твоя игрушка сломалась преждевременно»?

– Значит, вам было известно, что у вашей матери были некие отношения с Кеннетом Флемингом. Несмотря на все те годы, что вы не общались.

Оливия сунула сигарету в рот. По выражению ее лица Линли понял, что она осознала, с какой легкостью он привел ее к этому признанию. Также он увидел – Оливия Уайтлоу прикидывает, что еще она по неосторожности выдала.

– Я сказала, что читала газеты, – ответила она. На фоне кресла казалось, будто ее левая нога дрожит, возможно, от холода, хотя внутри баржи холодно не было, а возможно, на нервной почве. – За последние несколько лет трудно было не узнать об их истории.

– Что именно вам об этом известно?

–Только то, что писали в газетах. Он работал на нее в Степни. Они жили вместе. Она помогала его карьере. Считалось, что она играла роль феи-крестной из сказки или что-то в этом роде.

– Выражение «игрушка» подразумевает нечто большее.

– Игрушка?

– Вы употребили это слово минуту назад. «Твоя игрушка сломалась преждевременно». Эти слова предполагают нечто большее, чем просто благодеяния сказочной феи-крестной, оказанные молодому мужчине, вы не согласны?

Оливия стряхнула пепел в жестянку из-под томатов. Снова взяла сигарету в рот и заговорила из-под руки.

– Извините. У меня грязное воображение.

– Вы с самого начала решили, что они любовники? – спросил Линли. – Или какие-то недавние события создали у вас такое впечатление?

– Ничего я не решала. Не настолько интересовалась, чтобы решать. Я лишь прихожу к логическому выводу, к какому обычно приходишь, когда красавец и чудовище – обычно, хотя и не всегда, связанные друг с другом узами крови или брака, – проживают некоторое время под одной крышей. Крепкий член и влажная вагина. Не понимаю, почему я должна вам это объяснять.

– Однако это вызывает у вас некоторое беспокойство, не так ли?

–Что?

– Мысль о вашей матери, живущей с гораздо более молодым мужчиной. Возможно, даже вашего возраста. – Линли наклонился вперед, опираясь локтями на колени. Он хотел принять позу, располагающую к доверительному разговору, но заодно и получше разглядеть левую ногу собеседницы. Нога действительно дрожала, как и правая. Но Оливия Уайтлоу как будто не сознавала этого. – Давайте будем откровенны, – произнес он со всей искренностью, на какую был способен. – Ваша мать – женщина не первой молодости, шестидесяти шести лет. Вы никогда не задавались вопросом: не стала ли она сама слепой игрушкой в руках человека, который стремился к чему-то большему, чем сомнительное удовольствие спать с нею? Он был известным всей стране спортсменом. Вы не находите, что, по всей вероятности, он мог выбирать из только и ждущих этого женщин вдвое, если не больше, моложе вашей матери. И если так, что, по-вашему, он задумал, когда сблизился с вашей матерью?

Ее глаза сузились. Она взвешивала его вопрос.

– У него были проблемы со своей матерью, которые он пытался таким образом изжить. А может, с бабушкой. Или ему нравились старые и морщинистые женщины. Их обвисшая кожа. А может, возбуждало, если завитки были седыми. Выбирайте, что нравится. Я не могу объяснить данную ситуацию.

– Но вас она не беспокоила? Если природа их отношений действительно была таковой? Кстати, ваша мать это отрицает.

– Она может говорить и делать, что ей заблагорассудится. Меня ее жизнь не касается.

– Если вы пришли к некоему выводу о характере отношений между вашей матерью и Флемингом, – сказал Линли, – не поверю, что было трудно прийти и к другому. Ваша мать богата, если учесть все ее владения в Кенсингтоне, Степни и Кенте. А вы живете порознь.

– И что?

– Вам известен тот факт, что в завещании вашей матери главным наследником назван Флеминг?

– Меня это почему-то не удивляет.

– Разумеется, теперь, после его смерти, ей придется изменить завещание.

– И вы думаете, я надеюсь, что она оставит денежки мне?

– Смерть Флеминга делает это возможным, не так ли?

– Я бы сказала, вы недооцениваете степень вражды между нами.

– Между вами и вашей матерью? Или между вами и Флемингом?

– Флемингом? – повторила она. – Я не была с ним знакома.

– Не обязательно было его знать.

– Чего ради? – Она глубоко затянулась. – Вы ведете к тому, что я имею какое-то отношение к его смерти? Потому что хотела материных денег? Что за нелепая шутка!

– Где вы были ночью в среду, мисс Уайтлоу?

– Где я была? Господи! – Оливия засмеялась, но этот смех вызвал резкий спазм. Она поперхнулась воздухом и откинулась в кресле. Лицо ее мгновенно покраснело, и она бросила сигарету в жестянку, выдохнув: – Крис! – и отвернув лицо от Линли.

Фарадей метнулся к ней. Спокойно проговорил, положив руки на плечи Оливии:

– Все, все. Просто дыши и расслабляйся. Когда он встал рядом с ней на колени и принялся растирать ее ноги, подошел бигль и обнюхал ступни Оливии.

Со стороны кухни в мастерскую неторопливо вошла, негромко мяукая, черная с белым кошка. Когда она оказалась на досягаемом расстоянии, Крис схватил ее и посадил на колени к Оливии.