Прах любви

Мне б кресло мягкое и пледик тёплый и совсем красота была бы. Так, тоже неплохо, но сидя было бы гораздо приятнее наслаждаться зрелищем, да и в комнате не сказать чтобы комфортная температура стояла, а я в одних кружевах на голое тело.

А сцена была хороша, даже холод немного на второй план ушёл. Маришка то вопила, то ревела, то умоляла её простить, ползая перед мужчиной на коленях. Обещала мне любовь показать и ведь не соврала ни разу, думаю, только на такую любовь мой муж и способен. Крей же, в подтверждение моим выводам, с грацией ледяной статуи внимал её речам и не позволял к себе прикоснуться.

Удивительно было, что спустя минут двадцать разборок, муж вспомнил обо мне и моём наряде и даже накинул обратно на плечи плащ. Стало значительнее теплее и ещё более загадочно. Почему, смотря на него, память молчит? Почему стоит услышать или увидеть кого-то, то разум послушно выдаёт информацию, а тут полная тишина?

Вот смотрю на него и вполне допускаю, что могла и по собственному желанию замуж выйти, особенно если он умеет говорить не только угрожающим и замораживающим тоном. И ведь наверняка умеет, так что произошло? Застукала на служанке или вон на подруге? Узнала, что он детей в жертву приносит? А главное, как я вообще в темнице-то оказалась?

— Алексия, располагайся пока здесь, спальня вон за той дверью, — обратился ко мне муж и даже любезно повернул в нужную сторону, и слегка нажав на плечи, придал ускорение.

Ну, я и пошла, раз отправили, всё лучше, чем на проходе стоять. Крей подхватил Маришку подмышки и волоком потащил на выход и уже в дверях остановился:

— Алексия, тебя кормили?

Чуть не рассмеялась в ответ. Заботливый то какой, опомнился. Ответила чистейшую правду, про Грина умолчала, конечно, но смачный бум, который издало тело Маришки, явно доказывал, что её старания были оценены. А мне и не жалко, всё для любимой подруги. Там и камера внизу пустая есть, и маршрут в кормушку кадавров протоптан, крыску только жалко, отравится ещё случайно такой гадостью.

И с чего вдруг муженёк решил проявить интерес к моему здоровью? Одни вопросы вокруг него, и ни одной толковой догадки. Нет, вполне допускаю, что он действительно нуждается в ребёнке, а каша для нежити, точно не тот рацион, что полезен будущей матери, но тут упирается всё в факт, что и тюрьма не лучшее место.

Ещё одним неприятным открытием стала сила благоверного. Он действительно сильный маг, обвешанный сигналками и щитами так, что король бы позавидовал. Пробить-то я их смогу, вот только доживу ли до момента, чтобы нанести существенный урон? Я всё-таки не воин и не отличаюсь скоростью реакции. Есть, конечно, и не силовые варианты обхода защиты, вот только хотелось бы обойтись без них. Не готова я сближаться с мужем, он мне вообще никто, одной внешности мало, чтобы растопить моё не менее, чем его, ледяное сердце. И даже секс не является катализатором для сближения, секс — физиология, не больше.

Где вообще гарантия, что он действительно мне муж? Я ритуала не помню, а свадьба магов, это не просто слова, тут и клятва силой, и принятие в род. Было ли это всё? Где перстень, где алтарь, что принял мою кровь? И если от рода Руст я чувствую непрерывную защиту, что появилась после активации артефактов, и окружила меня непроницаемым куполом, то ничего нового от Орхусов не появилось, а ведь должно же. Есть вариант, что род Орхусов гораздо слабее Рустов и именно поэтому ничего нового не появилось, но ведь это абсурд, кто бы допустил представителя слабого рода в князья? Он и первый тур испытаний не прошёл бы.

За такими размышлениями я развалилась на шикарной кровати, сколько же я спала на голом, каменном полу? Только два месяца, или ранее меня держали ещё в каком-нибудь увлекательном месте?

Пригревшись в ворохе подушек и покрывал, сама не заметила, как задремала.

Глава 8

Лёгкие поцелуи оставляли после себя на коже горящие дорожки, тёплое дыхание касалось растревоженных клеточек и вторило маршруту чужих губ, путешествующих по телу. Приятное пробуждение, очень многообещающее. Жаль, что я быстро вспомнила, где я, и кто тут вокруг меня упражняется.

— Алекс, мне так жаль, что Маришка так себя повела, — раздался приятный шёпот.

Да, я теперь точно знаю, муж при желании может говорить очень ласково и проникновенно, одним только голосом вызывая пресловутые мурашки. Мог бы вызвать даже сейчас, если бы не говорил о предательнице, с его дозволения, развлекающейся с моей бессловесной тушкой. И как бы он ни сожалел, это всего лишь слова. Содеянного уже никакие извинения не исправят.

— М-м-м, — побудила его к дальнейшим признаниям и выгнулась под руками. Приятно, чего уж себе врать, даже особо играть не пришлось.

— Давай начнём сначала? — запуская руки под и без того ничего не скрывающий наряд, продолжил муж.

— М-м-м, — более утвердительно промычала я.

— Память мы восстанавливать не будем, незачем эти лишние скандалы, но начать с чистого листа, нам никто ведь не мешает? Правда же, Алекс?

— М-м-м, — уже более нервно ответила я.

Ну не идиот ли, как я должна ответить на эти вопросы под зельем? Или приказ отдавай, или формулируй прямо, что за сентиментальные глупости и двойственные толкования? Всё равно я этого не должна вспомнить. Да и слова явно намекают, что он не ожидает сохранения в моей памяти своих признаний, к чему тогда эти разглагольствования?

Поцелуи давно перешли стадию невинной ласки, да и руки от них не отставали, а я всё мычала в ответ. Я ведь его и потрогать даже не могу, хотя не отказалась бы, слишком уж хорош. Он, конечно, тот ещё подонок, но кто мешает насладиться процессом? Тем более, такого образчика мужественности в моей постели ещё не было. А если и был, то не считается, раз не помню.

На собственной шкуре, почувствовав, насколько ласков и нежен, может быть, этот ледяной красавчик, почти уверилась, что под венец в итоге пошла сама. И даже не уверена, что мои чувства были усилены зельями или ментальным воздействием. Я всегда была падка на такой типаж, а тут прямо идеал моих идеалов.

Впечатление было смазано несколькими быстрыми проникновениями, буквально сунул-вынул и готов. Но, это я ещё как-то могу оправдать, я же под зельем, о моём удовольствии в принципе не стоит сейчас переживать. Но, вот дальнейшие слова, подкреплённые ментальным импульсом, заставили задуматься и окончательно выбросить любые домыслы на его счёт:

— Ну вот, девочка, считай, что у нас была сказочная ночь любви.

А была ли сказка вообще? И не по этой ли причине Маришку так штырит? Может он ей мозги сплавил совсем? Магии, что он вложил в слова, было бы достаточно, не жди я подвоха, будь я предельно расслабленной и доверяй ему как себе, я бы действительно поверила в волшебную ночь любви. А Маришку такая порция магии могла и в овощ превратить. Где правда-то?

Любила ли я его? Доверяла ли я ему? Что было правдой, а что только мороком внушения?

А дальше началась моя персональная пытка. Крей оказался чистым боевиком, и лечить мои ссадины и раны, он решил самостоятельно, вливая в меня огромное количество собственной магии. Грубой, жёсткой, насильно сращивающей плоть, с немыслимой скоростью и без обезболивания. На поле боя такое лечение было бы уместно, но вот так, опасаясь пересудов, подвергать жену абсолютно неоправданной пытке?

Я умела терпеть боль, даже не так, я умела её игнорировать, поэтому и сейчас не стала никак блокировать неприятные ощущения, сосредоточившись на щитах супруга. Кто в здравом уме будет подозревать бьющегося в агонии, одурманенного человека во взломе защиты палача?