Праксис
Шрифт:
Мартинес посмотрел на секретаря, и ему стало не по себе. Марсден обижался за Флетчера и явно обиделся за команду. Обыск членов экипажа был оскорблением их достоинства, и Марсден принял это близко к сердцу. Он настаивал, что раз уж Мартинес намерен нанести такое оскорбление, пусть сделает это собственноручно и прямо сейчас.
— Хорошо, — ответил Мартинес, не видя другого выхода. — Пожалуйста, снимите мундир, расстегните рубашку и выньте всё из карманов.
Марсден так и сделал, жилка на его виске пульсировала от сдерживаемого гнева. Мартинес рассматривал содержимое карманов, а секретарь
Мартинес стиснул зубы. Он унизил еще одного человека — и опять напрасно.
Хуже того, он чувствовал, что унизил самого себя.
— Благодарю, Марсден, — сказал он. "Ну ты и скотина", — беззвучно добавил он.
Не говоря ни слова, секретарь повернулся к нему спиной и надел мундир. Застегнув его, вернулся на место, положил планшет на колени и взял стило.
— Прошлый обыск прошел слишком суетливо, — сказала Миши. — И занял очень много времени. В этот раз все будет организованнее.
Они еще посовещались по этому поводу, и Миши поднялась. Остальные встали и отсалютовали.
— Собираюсь пообедать, — сказала она Мартинесу. — А потом отправим экипаж по местам и начнем обыск с офицеров.
— Так точно, миледи.
Она посмотрела на капитана и Джукса, который всю встречу тянул кофе и отправлял в рот одно печенье за другим.
— Поешьте с этими двумя у себя. Не хочу, чтобы новости попали в унтер-офицерскую кают-компанию.
Мартинес сдержал вздох. Вряд ли Марсден будет приятным гостем.
— Слушаюсь, миледи.
Миши шагнула к двери, но остановилась. Сдвинув брови, она взглянула на Джукса.
— Мистер Джукс, а почему вы здесь?
Мартинес ответил за него:
— Он оказался в комнате, когда меня осенило.
Миши кивнула:
— Ясно. — И опять пошла к двери, но вновь задержалась, посмотрев на художника. — У вас крошки на груди, мистер Джукс.
Джукс моргнул.
— Да, миледи, — сказал он.
Сначала обыскивали каюты офицеров. Это делали Мартинес, Миши и три штабных лейтенанта. Личного досмотра избежал только лорд Филлипс, дежуривший в командной рубке.
— Мы ищем вот это, — сказал Мартинес, показав всем кулоны. — Это предметы культа, изображающие аяку. Их носят на шее, хотя подобные символы можно найти на кольцах, браслетах и других украшениях или ими можно декорировать посуду, рамы картин, да всё что угодно. Нельзя ничего упустить. Понимаете?
— Да, милорд, — ответили они. Казакова и Мерсенн были настроены решительно. Хусейн и Мокгатл выглядели не столь уверенно. Корбиньи казалась взволнованной. Все молчали.
— Приступим.
Лейтенанты, Мартинес, Миши и штабные вместе пошли проверять старшин и их помещения. Аяку так и не нашли — ни на украшениях, ни в других местах. После этого, получив новое подкрепление, отправились к другим унтер-офицерам.
Те уже стояли по стойке смирно в коридоре, в сторонке, и пытались сохранять невозмутимость. Леди Корбиньи замешкалась, когда начался обыск личных шкафчиков. Белые ровные зубки впились в нижнюю губу. Мартинес навис над ее плечом.
— Проблемы, лейтенант?
Она невольно дернулась, словно он
вывел ее из глубокой задумчивости, и повернулась к капитану, широко распахнув карие глаза.— Могу ли я поговорить с вами наедине, лорд капитан?
— Конечно. — Они вышли в коридор. — Слушаю вас.
Она все еще кусала губу. Перестала только для того, чтобы неуверенно сказать:
— Этот культ, который мы ищем, плохой?
Мартинес задумался.
— Я не специалист по части религий, хороших или плохих. Но я полагаю, что его приверженцы виноваты в смерти капитана Флетчера.
Корбиньи опять прикусила губу. Мартинеса почти трясло от нетерпения, но чутье подсказало, что лучше промолчать и дать Корбиньи столько времени, сколько понадобится.
— Я уже видела такой медальон, — выговорила она наконец.
— На ком? На ком-то из вашего отделения?
— Нет. — Она заглянула ему в глаза. — На офицере. На лорде Филлипсе.
"Филлипс? Не может быть", — это было первое, что пришло в голову Мартинесу. Он не мог вообразить, как маленький Палермо Филлипс бьет Флетчера головой об угол стола своими крохотными ручками.
Но потом он подумал: "Возможно, ему помогли".
— Вы уверены? — спросил Мартинес.
Корбиньи нервно кивнула.
— Да, милорд. Я его видела близко. Точно помню, как Филлипс выскочил из душа в день проверки, когда вы вызвали его. Он так торопился, надевая мундир, что цепочка с кулоном зацепилась за пуговицу. Я помогла распутать ее.
— Вот как, — сказал капитан. — Благодарю. Можете присоединиться к остальным.
Мартинес взял кадета Анкли, который был достаточно подготовлен, чтобы принять вахту, и Эспинозу, своего бывшего слугу, теперь переведенного в военную полицию, и направился в командную рубку.
— Лорд капитан в рубке, — отрапортовал лорд Филлипс, когда он вошел. Он уступил Мартинесу командирское кресло, если тот вдруг пожелает его занять.
Но капитан подошел прямо к самому Филлипсу, вытянувшемуся по стойке смирно, но все равно едва дотягивающемуся ему до подбородка.
— Милорд, вынужден попросить вас расстегнуть мундир.
— Милорд? — Филлипс уставился на него.
Неожиданно Мартинесу захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Грызло ощущение, что все это ошибка. Но он стоит здесь, добавив к своим служебным обязанностям еще и роль детектива, и уже никуда не деться, надо идти до конца, каким бы этот конец ни был.
— Расстегните мундир, лейтенант, — повторил он.
Филлипс задумчиво смотрел в сторону. Он медленно поднял руку и начал расстегивать серебряные пуговицы. Мартинес заметил нервно бьющийся на шее пульс, а когда лейтенант расстегнул воротник, увидел золотую цепочку.
В Мартинесе закипела ярость. Он схватил цепочку и грубо потянул, вытаскивая медальон. Красные и зеленые камни переливались на изображении аяки.
Мартинес опустил глаза на Филлипса. Цепочка впилась лейтенанту в шею, и он стоял на цыпочках. Мартинес отпустил кулон.
— Пройдемте, пожалуйста, за мной, лейтенант, — сказал он. — Ваша вахта закончена. — Он повернулся и обратился ко всем в рубке: — Анкли назначается дежурным офицером.
— Конец вахты, милорд, — повторил Филлипс. — Анкли — дежурный офицер.