Практик

Энергетический импульс прошёл стороной, и лишь сорвал листву с куста орешника, но тут же нас нагнала очередная порция помех. Я завалил мотоцикл в разворот, вновь резко поменяв направление движения, и вырулил к прорехе меж деревьев, за которыми виднелось поле с иссушенной летним зноем травой.

Толстенная сосна взорвалась у комля ворохом щепок, перебитый силовым выпадом ствол начал заваливаться, перекрывая проезд, и я задействовал набранный потенциал, дабы замедлить его падение. Мы успели проскочить под сучьями, погнали дальше.

Мелькнула направленная в переднее колесо шаровая молния, я встретил её зоной энергетической турбулентности, а сам огрызаться не стал, лишь пригнулся к рулю да окутался облаком сверхсилы, готовясь ронять пули. Сидевшая сзади Вика вцепилась в меня до синяков, отвлекаться на неё не пришлось, даже когда мотоцикл заскакал на кочках и рытвинах, скрытых высокой полевой травой.

Огонь вдогонку не открыли, зато под рёв движка сорвался с места один из вездеходов. Тяжёлая машина помчалась наперерез, дистанция между нами начала сокращаться, но я уже вполне освоился и пустил часть энергии на работу с силой тяжести — мотоцикл сразу перестало мотать, и он пошёл заметно плавнее, а дальше в траве мелькнула узенькая тропинка. Я вывернул на неё и прибавил скорость, начав генерировать электричество на предельной для движка мощности.

Уйдём! Точно уйдём!

И всё бы ничего, но в голове в такт пульсу билось безответное:

«Ты что творишь? Ты что творишь? Ты что опять творишь, идиот?!»

Часть вторая Глава 2

Оторвались и ушли. Ещё и в город, надо понимать, раньше автоколонны госбезопасности вернулись. Мне бы этой форой воспользоваться, да куда там! Пришлось успокаивать Вику. Истерика в подобной ситуации была более чем уместна, вот только время утекало как вода сквозь пальцы, поэтому вместо утешений и объяснений, я барышню легонько встряхнул.

— Дыши! — потребовал я. — Дыши, как на йоге учили! Давай!

Вика округлила глаза, но послушалась и даже перестала цепляться за меня, будто утопающий за спасательный круг.

— Кондрата Семёновича задержали сотрудники госбезопасности, но это просто недоразумение! Всё разрешится в самое ближайшие время! — повторил я то, что уже пытался безуспешно втолковать ей прежде. — А теперь стой здесь и дыши, мне надо позвонить!

— Зачем тогда мы убегали?! — выкрикнула девчонка вдогонку, благо мне хватило ума загнать мотоцикл в глухой переулок. — Зачем, если это простое недоразумение?!

Я обернулся и рявкнул в ответ:

— Да растерялся я! Растерялся, понимаешь?

И ещё испугался. Сработали инстинкты, включились рефлексы, вот и рванул наутёк, а остановиться уже не смог. Да и мысли такой не возникло, честно говоря. А правильно поступил или нет — не знаю.

Я добежал до аптеки и набрал номер Городца. Тот оказался дома, а когда супруга передала ему трубку, я доложил:

— Десять минут назад задержали Врана. Операцией руководил Суббота.

— По какому обвинению? — деловито уточнил Георгий Иванович.

— Не в курсе.

— Перезвони.

В трубке зазвучали короткие гудки, я утопил и сразу отпустил рычажок, вставил в прорезь новую монету и взялся вызванивать Альберта Павловича. Куратор никаких уточняющих вопросов задавать не стал и после мимолётной заминки велел явиться на точку, где мы как-то уже встречались с ним пару лет назад.

— Буду там через двадцать минут, — решил он.

— Я не один! — сразу предупредил я.

Альберт Павлович всё понял верно.

— Старшая или младшая? — уточнил он.

— Младшая. Старшая в институтской фотостудии.

— С собой её не тащи, оставь где-нибудь, — сказал куратор и отключился.

Когда я вернулся к мотоциклу, Вика шумно дышала, пытаясь обрести душевное равновесие, но получалось это у неё не лучшим образом. Впрочем, и попытка сама по себе дорогого стоила.

— Скоро всё прояснится! — заявил я, не дожидаясь расспросов, и скомандовал: — Поехали!

— Куда? — спросила барышня. — Домой? Надо всё рассказать Нике!

— Думаешь, она уже вернулась?

— Нет, но…

— Всему своё время! — отрезал я. — Садись!

Штат управления РКВД по Новинску был не слишком многочисленным, а в республиканский розыск нас с Викой объявить никак не могли, поэтому я рискнул подкатить к одному из кафе на бульваре Февраля, купил шоколадный молочный коктейль и распорядился:

— Сидишь, пьёшь, медитируешь и молчишь. Я скоро буду. Дыши!

В дороге Вику снова начала бить нервная дрожь, но следование наставлениям Федоры Васильевны помогло ей худо-бедно совладать с эмоциями. Истерики не случилось.

Я взглянул на часы и сказал:

— Жди здесь и никуда не уходи.

— А ты куда? — забеспокоилась Вика.

— Надо с одним человеком поговорить. Сейчас вернусь.

— Я с тобой!

— Не нужно! — уверил я барышню и аккуратно разжал её вцепившиеся в руку пальчики. — Мотоцикл здесь оставлю, его я точно не брошу.

На глазах у Вики навернулись слёзы.

— Зачем ты так?

— Будешь себя хорошо вести — поцелую.

Думал оставить за собой последнее слово, и не вышло, уже в спину прозвучало негромкое:

— Дурак!

Барышни за соседним столиком захихикали, но мне было не до них. Перед встречей с куратором требовалось убедиться в отсутствии слежки, а я слишком спешил, чтобы подойти к этому делу со всей ответственностью. Ещё и нервишки расшалились. В итоге покрутился по проходным дворам и глухим переулочкам больше ради собственного успокоения, нежели для пользы дела.

А вот дожидавшийся меня на скамейке Альберт Павлович оказался возмутительно спокоен. Откинувшись на спинку и заложив ногу за ногу, он листал газету. Не прервал этого своего занятия, даже когда я плюхнулся рядом, разве что потребовал:

— Излагай!

Меня дважды просить не пришлось, но доклад никоим образом противоестественного спокойствия куратора не поколебал. Он разве что несколько раз кивнул, будто соглашался с какими-то своими мыслями.

— Что происходит, Альберт Павлович? — потребовал я объяснений. — Что, чёрт возьми, происходит?!

— Да ничего нового, — спокойно пожал тот плечами. — Всё та же борьба за власть. Черник пытается лишить особую научную территорию остатков автономности, дабы присоединить ОНКОР к комиссариату внутренних дел, а Рогач согласен сохранить полномочия наблюдательного совета, если корпус отойдёт армии.