Практик
Шрифт:
— А что Баюн? — поинтересовался я позицией председателя соврескома и главы объединённой соцпартии.
— Торгуется, вестимо, — коротко ответил Альберт Павлович и добавил: — Поэтому сейчас чрезвычайно важно действовать исключительно в рамках правого поля.
— Я ещё там или уже нет?
— Пока ничего криминального ты не совершил, — уверил меня куратор. — О задержании Врана, думаю, не объявят, пока его не вывезут за пределы научной территории, какое-то время для манёвра у нас ещё остаётся…
— А с Никой и Викой что будет? — спросил я.
Округлое лицо Альберта
— Младшую отдадут органам опеки, старшую наверняка задержат для оказания дополнительного давления на отца. Плохо и даже очень, но если попробуем укрыть их, то подставимся под удар. Тогда наши оппоненты с полным правом заявят не только о препятствовании правосудию, но и о заговоре. Этого допустить нельзя.
Я вскочил на ноги.
— Просто возьмём и умоем руки?
Альберт Павлович выразительно поглядел на меня.
— Есть идеи, как прикрыть барышень законными методами? Предлагай!
— Викторию надо переправить на Кордон. Она в списке соискателей, прошла медосмотр. Там никакая опека не подкопается. И любой запрос можно будет на законных основаниях заволокитить или даже отклонить.
Альберт Павлович кивнул.
— Это ты хорошо придумал, — мягко улыбнулся он и враз посерьёзнел. — А попадёт она как на Кордон, а?
— Можно подумать, так сложно пропуск оформить!
— Нет! — отрезал куратор. — Никто заниматься этим не станет! Иначе раздуют из мухи слона!
Я фыркнул.
— Да вообще не проблема! Сам её на Кордон отвезу в обход постов!
Альберт Павлович тоже встал со скамейки и покачал головой.
— На Кордон — не надо. Доставь на восьмидесятый километр, там будет ждать машина Звонаря. Я с ним созвонюсь, объясню ситуацию. А вот как быть со старшей, ума не приложу.
— Может, её в санаторий научного дивизиона или даже психиатрическую клинику определить для восстановления пошатнувшегося вдруг здоровья? — предложил я. — Узнала об аресте отца, вот нервы и расшалились…
— Хорошая идея, но не выгорит. На официальный запрос о местонахождении в любом случае ответить придётся, а дальше независимая медкомиссия её диагноз не подтвердит и к нам возникнут серьёзные претензии. Мы так даже двух дней не выгадаем. А если поместим её куда-нибудь под чужой фамилией, то рано или поздно это вскроется. Тогда и вовсе погорим. Не в моих принципах рассуждать о меньшем зле, но здесь именно такой случай.
— Может, просто где-нибудь в городе пока поживёт? Не найдут же её так сразу!
— Так сразу не найдут, — согласился со мной Альберт Павлович. — Но, когда это случится, на нас столько помоев выльют, что мало никому не покажется. И потом — как ты себе это представляешь? Скажи: Ника Вран будет сидеть тихо как мышка на квартире и на улицу носа не казать? У тебя такое мнение об этой барышне сложилось?
Я беззвучно выругался.
— И ничего нельзя сделать?
— Пока вариантов не вижу, — покачал головой куратор. — Можем разве что немного времени выиграть, но и только. Разберись с Викой для начала, а там видно будет.
Я попросил не тянуть со звонком Звонарю и отправился в обратный
путь. К несказанному моему облегчению мотоцикл обнаружился на прежнем месте, да и Вика никуда не делась, сидела за столиком со смеженными веками и медитировала.Но стоило мне только пощёлкать пальцами перед её лицом, как барышня тут же вскинулась.
— Ну что? Узнал, что с папой?!
Я ухватил её за руку и потянул из-за стола.
— Пошли, пошли, пошли…
Вика упёрлась.
— Сначала скажи!
— Не здесь! — шикнул я на неё, а уже у мотоцикла сообщил: — Пока никаких официальный заявлений не было, поэтому на всякий случай увезу тебя на Кордон.
Глаза девчонки изумлённо распахнулись.
— С какой стати? Я не хочу!
— Тебе так и так в подготовительный центр переезжать! Я договорился, чтоб тебя уже сегодня приняли.
— Но зачем?! Это всё какое-то чудовищное недоразумение! Папа ни в чём не виноват! Его отпустят!
— Отпустят, — кивнул я, — но как минимум несколько дней следствие точно продлится. Хочешь на это время угодить в интернат?
— Я с Ольгой останусь!
— Ты же сама видела: её тоже задержали!
— Ничего я не видела! И её-то за что? Она же дура набитая! Папа её в свои дела не посвящал! — Вика возмущённо фыркнула и отрезала: — Ника совершеннолетняя! Поживу с ней!
Моё терпение иссякло, и я поставил вопрос ребром:
— Ты оператором вообще собираешься становиться?
— Собираюсь, но…
— Если тебя прямо сейчас не зачислить в основную группу, нет никакой гарантии, что получится это сделать в дальнейшем. Какой-нибудь бюрократ вычеркнет из списков, а набор закончен, обратно уже не включат и в следующем году к инициации не допустят. Так что кончай дурить и поехали! Нике и Ольге в любом случае не до тебя будет. И какая разница, сейчас на Кордон отправляться или на месяц позже? Ведёшь себя как маленький ребёнок!
— И ничего не как ребёнок!
— Да точно тебе говорю!
— А если папу сегодня отпустят, а?
— Значит, завтра сам тебя с Кордона заберу! Всё, хватит! Тепличное растение какое-то, право слово!
— Сам ты! — Вика надулась и рывком выхватила у меня лётный шлем. — Поехали!
Я вручил барышне очки, после экипировался сам. Провожаемые удивлёнными, а зачастую и завистливыми взглядами, мы неспешно пересекли центр города и свернули к северной промзоне.
— Погоди! — всполошилась Вика. — Мои вещи! Надо домой заехать!
— Составишь список, завтра всё привезут, — отозвался я и прибавил скорость.
Северное и северо-восточное направления с их многочисленными ручьями и лесными озёрцами лишь немногим уступали по популярности у горожан водохранилищу, хватало в той стороне и деревень, хуторов, опытных станций. И если автотранспорт и организованные группы туристов вынужденно покидали Новинск через пропускные пункты, то прочая публика такими формальностями пренебрегала. В светлое время суток на это смотрели сквозь пальцы, а сейчас ещё только-только начинало смеркаться, поэтому я обогнул учебный центр и внаглую покатил вдоль обнесённой колючей проволокой территории полигона.