Практикант 6

Увы, отчетливые в пыли следы нашей беглянки на чистом плиточном полу подъезда сгинули бесследно. Но, дружно придя к логичному выводу, что потеряшка-Тень, выбравшись из квартиры, скорее всего, пошла вниз, мы тоже стали спускаться по высоким лестничным ступеням.

— Ты видишь то же, что и я? — цапнув меня за рукав косухи, Линда вынудила остановиться напротив огромного панорамного окна, занимающего почти всю стену на межэтажном лестничном пролете.

Сквозь чистейшее стекло с лестницы нам открылся шикарный вид на залитую солнечным светом улицу, по проезжей части которой верхом на двуногом зубастом ящере неспешно трусил голый по пояс молочно-белый мускулистый лысый бугай, в кожаных штанах и сапогах, с перекинутой за спину монструозного вида базукой, висящей на широком кожаном ремне. А навстречу одинокому всаднику, по другому краю достаточно широкой мостовой, катился заваленный каким-то скарбом возок, влекомый парой неторопливых угрюмых волов. На козлах возка сидел короткостриженый щекастый коротышка, с пышными бакенбардами и естественным загаром на открытых участках лица и тела, но в старомодном кожаном камзоле на голый торс, в коротких (выше открытого колена то ли бриджах, то ли шортах), и с сильно волосатыми босыми стопами. Завершая и без того экстравагантный свой образ коротышка энергично отмахивался от назойливых мух сорванной с головы шикарной треуголкой.

— Охренеть, — кивнул я спутнице. — Прикольная у бугая лошадка.

— А клыки его, изо рта наружу выпирающие, заметил?

— Угу. Давно, походу, бедолага не наведывался к стоматологу.

— Сергей, хорош хохмить! Вот ща ни разу мне не до шуток!.. Это же реально, походу, другой мир!

— Ну да. Городок Вээль из параллельной реальности.

— Сергей, не беси! — зашипела Линда и, оторвавшись от заоконного вида, снова зашагала по лестнице вниз. — Я помню недавно прочитанный лог. Но одно дело прочесть, а другое — вот так увидеть собственными глазами. Как думаешь, наш прикид не слишком будет выделяться?

— Так-то мы оба в коже, — пожал я плечами, возобновив следом за девушкой дальнейший спуск по ступеням. — А кожаная одежка здесь типа норм. Гораздо больше меня напрягает: как бы проблем с пониманием аборигенов у нас не возникло.

— Разве Хозяин, перед отправкой сюда, не улучшил твое Кольцо Развития теневым умением Полиглот? — обернувшись, на ходу уточнила розоволосая.

— Да, вроде, подкинул что-то такое, — кивнул я.

— Ну вот и не парься тогда, — фыркнула Линда. — Теперь ты речь любого разумного запросто поймешь. И твой речевой аппарат так же без проблем адаптируется под понятную местным аборигенам абракадабру.

— Теоретически я все это понимаю. Но вдруг на практике…

— Никаких вдруг, — перебила спутница. — Сейчас сам во всем убедишься.

Наш продолжительный лестничный спуск благополучно подходил к концу, и в просторном подъездном холле, возле наружной двери, показалась конторка консьержа. Сидящий там седоусый мрачный тип, с огромным породистым красным носом-картошкой, в не первой свежести непонятной хламиде, подозрительно оживился при нашем приближении. Абориген деловито сложил пополам огромный газетный листок, который до этого читал, и, строго зыркнув на нас, что-то требовательно зарычал в нашу сторону.

Совершенно непонятная поначалу речь аборигена уже примерно на середине рычания вдруг обернулась в моей голове привычной русской речью. И вот что я в итоге услышал:

— Эй, челы! А вы еще кто такие? Я вас не знаю! Откуда вы здесь взялись?

— Не лезь. Я все устрою сама, — шепнула мне спутница.

— О чем вы там шушукаетесь?! Ну-ка прекратить! — в руках у консьержа вдруг материализовалось нацеленное на нас ружье. Древний, как говно мамонта, ствол гипнотизировал однако неотвратимой смертоносностью своего заряда не хуже ультрасовременного автомата. — Замерли оба! И чтоб без глупостей! У меня кнопка тревожная под локтем! Только дернетесь, мигом зарядом картечи угощу, и тут же наряд стражи городской сюда вызову!

— Спокойно, уважаемый! — обычная линдина речь, направленная в сторону чересчур бдительного консьержа, точно так же, как до этого непонятное рычание последнего, трансформировалась в обратную сторону, обернувшись понятным аборигену рокочуще-рыкающим местным наречьем. — Мы в гостях были у особы, которая только что перед нами по лестнице спустилась вниз и вышла отсюда на улицу.

— Что еще за особа такая?! Не знаю я никакой особы! — ощерился вредный старикан. — И вас не знаю! А потому, сдам-ка, от греха, я вас, челы, лучше наряду. Пусть городовые сами разбираются: в каких-таких гостях вы тут обретались. И не прихватили ли ценного чего оттуда с собой!

— Э-э, дядь, мы так-то не воры, — рыкнул я возмущенно в ответ, не удержавшись.

— Вот сейчас и проверим…

— Сдать нас наряду — дело нехитрое, — обворожительно улыбнулась консьержу Линда. — Это завсегда успеется. Сперва же, уважаемый, может, посмотришь, что мы готовы тебе предложить, чтобы урегулировать на месте, не доводя, так сказать, до огласки, сие досадное недоразумение. Гля, что у меня есть…

— Ах ты курва! Морда твоя воровская! А ну стоять, где стоишь! — взбеленился в ответ неподкупный консьерж, едва не пальнув в осмелившуюся придвинуться на полшага горе-переговорщику. — Подкупить меня вздумала!..

Осознав, что переговоры наши окончательно и бесповоротно зашли в тупик, я щелчком пальцев активировал безвременье Настройщика, и «поплыл» сквозь ставший густым, как кисель, воздух к конторке застывшего статуей консьержа.

Достигнув цели за восемь бесконечно-долгих шагов, я сперва аккуратно снял палец аборигена со спускового крючка старинного ружья. Потом вытянул ствол из второй его руки, и опустил оружие на столешницу конторки. Меж тем, в затылке уже разгоралась боль пробудившейся мигрени, требуя окончания затянувшегося стазиса. Последним отчаянным усилием я рванул на себя за грудки старика, отрывая его с той стороны от пола и вытягивая за собой из-за конторки. Но довести до конца это последнее сверхэнергозатратное действие не хватило внутреннего ресурса…

Боль в висках и затылке усилилась многократно, глаза накрыло багровой пеленой, и отменившиеся самопроизвольно действие таланта позволило в восстановившемся привычном потоке времени завалится сделавшемуся чужим телу, вместе с испуганно зарычавшей в ухо ношей, на восхитительно холодный плиточной пол.

Глава 15

Глава 15

Очнувшись, я обнаружил себя сидящим на знакомом плиточном полу, привалившись спиной к деревянной конторке консьержа. Самого же седоусого старикана поблизости не оказалось. Зато, будто в дурном сне, из широко распахнувшейся двустворчатой уличной двери ко мне в пустынный холл первого этажа вломилась вдруг пара бугаев с молочно-белой кожей на голых мускулистых торсах и с разбойничьего вида клыкастыми харями. В руках двухметровые громилы сжимали похожие на небольшие пушки здоровенные ружья, один монструозный вид которых внушал благоговейный трепет, и проверять, чем там заряжены их короткие, но пипец какие широченные стволы, у меня лично желания не возникало от слова совсем.

— Всем оставаться на местах! — благим матом зарычал белошкурый справа.

— Работает наряд городовых! — вторил напарнику громила с левой стороны.

— Попадос, — философски выдохнул я себе под нос, покорно задирая вверх руки, и незаметно косясь глазами по сторонам, в поисках подходящей для бегства густой тени.

Однако шокировать аборигенов своим внезапным исчезновением у них прямо из-под носа мне не пришлось. В диалог с агрессивно настроенными представителями местного правопорядка вдруг вступила Линда, скрывавшаяся до этого где-то у меня за спиной.

— Безобразие! — в тон белошкурым городовым откликнулась розоволосая хаосистка и эффектным рывком переместилась навстречу вооруженным громилам. Не дав последним опомниться, Линда сунула в клыкастую харю каждому по крохотному карманному зеркальцу, сопровождая это действие очередным возмущенным воплем:

— И как прикажите это понимать?

Последовавшая тут же двойная зеркальная вспышка ослепила обоих городовых, на пару секунд затянув их расширившиеся от изумления глаза зеркальной пеленой. Далее отслужившие свое расходники осыпались из ладоней девушки стеклянным песком на пол. А проморгавшиеся городовые по новой посмотрели на розоволосую выскочку. Но теперь из их взглядов исчезла первоначальная решительность, сменившись растерянностью и легкой дезориентацией.