Прапорщик. Назад в СССР. Книга 6

Само собой, если техники у противника не будет, то перебить из пулеметов и автоматов тех, кто выживет после активации мин направленного действия, даже пару десятков уцелевших душманов, очень даже возможно. Лошади, ослы и верблюды, груженные тюками, угрозы не представляют. Зачем их убивать?

Едва мы закончили подготовку позиций, как Кэп дал команду всем поработать над личной маскировкой — всем пришлось обмазаться пылью и грязью. Военная форма быстро превратилась в естественный камуфляж, очень хорошо подходящий для этой местности. Со стороны, разглядеть нас на фоне рельефа местности крайне сложно. А уж если и не знать, то фактор неожиданности обеспечен.

Каждый проверил свое оружие, пересчитал патроны. Эксцессов не было.

Самое интересное заключалось в том, что Герц, на котором и был обнаружен этот момент с подлой заменой боезапаса, был третьим по счету. То есть, если бы я не вмешался, то вся остальная группа получила бы точно такие же патроны. Шума было бы много, а толку нет.

С другой стороны, а на что был расчет? Что никто из нас не обратит внимание на то, чем и как снаряжены наши магазины? Ну мы, как бы, не пионеры из дома культуры, свое дело знаем… Шевцов, сука, неужели и вправду рассчитывал на то, что как только начнется заварушка, духи нас перебьют как котят просто потому, что нам им будет нечем ответить?

Зачем вообще сливать хорошо обученную группу?

Я много думал по этому поводу. Тут можно мыслить, как угодно и сколько угодно.

До этого дело дойдет. Обязательно дойдет. Позже.

— Кэп! — позвал я лежащего неподалеку командира. Тот был накрыт вырванным с корнем колючим кустарником, между больших валунов.

— Что?

— Когда вернемся на базу, разреши мне с тобой идти в штаб?

— Без проблем. Именно ты обнаружил ту подставу с патронами на складе и только из-за твоего вмешательства мы сейчас не с голой жопой. Только, боюсь, старшего сержанта там слушать не будут. Там своя атмосфера.

Тут он был прав. Офицеры, что в будущем, в армии РФ, что в СССР, не любили выскочек вроде меня, а сейчас так и получалось. К тому же, сейчас я не офицер. Впрочем, пока работать не с чем, я сильно вперед забегаю.

Время близилось к закату.

Решили быстро перекусить, достали воду во фляжках, сухие пайки.

А хитрый Шут выудил откуда-то из своих запасов пару банок корейских консервов.

— Ты где это взял? — удивился Урду, осматривая банку с непонятными иероглифами.

— На базе выменял. Отдал два наших сухпая.

— За это? — усмехнулся я. — Серьезно?

— Ну да, а когда я еще корейскую кухню попробую? Китайскую пробовал, турецкую пробовал. Узбекскую, там, казахскую. А тут такая вещь подвернулась.

— Ну-ну… — хмыкнул Кэп. — Думаешь, выгодно? Зачем вообще эти эксперименты с едой?

— А то! — довольно произнес Паша. — И это не эксперименты! На базе такие много у кого есть. Все едят, живые и здоровые.

Я усмехнулся, но тот воспринял это как-то по своему.

— Сейчас я ее как вскрою, как попробую! — Корнеев был реально доволен таким обменом, правда, упускал из виду самое главное. Корейская еда сама по себе очень острая и точно не для всех. Вот прям далеко не для всех.

Помню, как мы только-только прилетели в Сирию, команда у меня тогда была не полной, да и я сам тогда был только заместителем командира группы. Капитан Потапов, с которым я впоследствии был на всех боевых заданиях, тоже был любителем иностранной еды. И было у него своего рода хобби — попробовать сухие пайки всех армий мира. Была у него мечта попробовать все пайки всех армий мира. Навскидку не скажу, но судя по количеству сохраненных упаковок, то попробовал он уже больше двух десятков точно. Одних только американских видов меню было аж восемнадцать наименований. В общем, дошла у него как-то очередь до вот такого пайка, корейского производства.

Мы тогда от души посмеялись над Потаповым.

Тот был настолько удивлен остроте корейской тушенки, выполненной не пойми из какой собаки, что сначала несколько минут просто хлопал глазами с открытым ртом, потом бегал по соседним кимбам и искал холодную воду. Потом вернулся и с завидным упорством, кое-как доел содержимое. Саму же консервную банку он выбросил с такой ненавистью, что было ясно — теперь, прежде чем есть что-то незнакомое, нужно сначала проконсультироваться. Или хотя бы перестраховаться.

Когда же с половиной пайка было покончено, вторую половину он просто выбросил. Переводчик ему кратко и очень доступно объяснил, что то, что он съел до этого, было лишь закуской, вроде нашей ветчины со специями. А чье это было мясо, даже переводчик не понял.

Вот и сейчас происходила подобная история. Шут, не слушая никого, в довольном предвкушении вскрыл первую банку. Само собой, что это такое и кого там братья корейцы запихнули в эту банку, он не знал.

Первый кусок беловато-розового то ли мяса, то ли рыбы, отправился в рот. Пожевав его пару секунд, Паша проглотил и довольно улыбнулся.

— Ништяк, это вроде нашей свинины! — прокомментировал он, затем сунул в рот еще один, уже большой кусок. И вот тут-то началось.

Сначала у него изменилось выражение лица. Он застыл в какой-то странной задумчивости. Потом прекратил жевать, кое-как проглотил. Потянулся к фляжке. Быстрым движением ребра ладони сорвав крышку, Паша сделал несколько больших глотков.

Когда крышка вновь вернулась на место, на Шута было страшно смотреть.

Он покраснел как вареный рак. Дышал, словно рыба, которую вытащили из воды. И интенсивно потел.

— Что, Паша, ништяк? — захохотал Смирнов.

— Ах ты ж… Черт, острое какое! — со слезящимися глазами, пыхтя как паровоз, пытался ответить Корнеев. — Ой, ой…

С него градом потек пот, часть попало в глаза. Паша зашипел от резкой боли, принялся протирать глаза, но только сделал хуже.

— Не хотел есть нашу, советскую говяжью тушенку, ешь острую корейскую собаку! — авторитетно добавил я. — Кто ж тебя заставлял?

— Ой, ей… Мне кажется, у меня даже пот стал острым! — истекая слезами и потом, просипел Паша.

Потом его, конечно, отпустило. Но доедать он отказался.

Все это происходило в небольшом закутке между камней, а впереди по ущелью, в качестве наблюдателя сидел Шаман, наблюдая за обстановкой в ущелье. Услышав посторонние звуки, он связался с нами по радиостанции, чтобы выяснить причину.

Быстро закончив прием пищи, мы аккуратно разошлись обратно по позициям.

Все знали, что ожидание выматывает. А в нашем случае — особенно. К тому же, погода совсем не располагала.

От нагретой афганской земли и камней, от пыли и духоты, влажной от пота одежды, палящего солнца — деться было просто некуда. Какое-то время терпеть, конечно, можно, но не думать об этом просто невозможно. Что ни говори, а в Таджикской ССР, где нас готовили, было не так жарко, климат там чуть другой. Более терпимый. К тому же, обучение мы проходили в зимнее и весеннее время, а сейчас лето. Здесь же, в Афганистане — жесть. Порой дотронешься открытым участком кожи какого-нибудь камня, или чего-нибудь металлического, так аж обжигает. Я как-то видел, что температура на солнце колебалась в районе плюс пятидесяти девяти градусов.