Прародина Русов
Шрифт:
50-я параллель проходит через центр Харькова.
Некогда в Украине началось то, что затем стало историей Евразии и всего мира. Не Украине ли суждено завершить дело создания общечеловеческого единства, мира без войн и пограничников? В одной книге, помнится, сказано: «Я есмь Альфа и Омега»…
12. ДОПОЛНЕНИЕ. НОСТРАТИЧЕСКАЯ ПРАРОДИНА: ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ГИПОТЕЗА
Задержка с публикацией данной книги дала автору время для дополнительных изысканий. Далее приводится их результат, который я успел включить в оригинал-макет книги.
Очевидно, что проблема прародины древних языковых семей — это «проблема-матрешка»: решив одну из них, тут же получаешь следующую, более
Именно в таком составе эта семья фигурирует в учебнике С. А. Бурлак и С. А. Старостина [195, с. 335–338]. Под вопросом они оставили ностратический характер эскимосско-алеутских, эламского, юкагирского, чукотско-камчатских языков [195, с. 334, 337, 382].
В то же время по мнению многих ученых «американскому исследователю Д. Макэлпину [322] принадлежит заслуга обоснования генетического родства эламского языка, представленного памятниками III–I тыс. до н. э., с дравидскими языками» [323, с. 39]. Т. е. доказано родство эламского языка не вообще с ностратическими, а конкретно с дравидскими. Насколько можно судить, среди специалистов по истории Древнего Востока концепция о родстве языков Элама и Хараппской цивилизации с современными дравидскими является общепринятой.
Безусловно, С. А. Старостин был великим лингвистом. Однако при всем уважении его статья о генетической принадлежности эламского языка [345] производит впечатление еще намного большей субъективности выводов, чем когда- либо позволяли себе Т. Гамкрелидзе и В. Иванов. Так, он не нашел никаких параллелей в ностратических языках эламским словам ba-ha "good", siya "see", i-iš-ti "meat", ki-ir-pi "hand". Мне почему-то кажется, что для этих слов есть прямые этимологические параллели даже в собственно индоевропейских языках. Да и в ностратических на сайте самого Старостина Starling читаем «bViV/baH "joy"» [346]. Но даже без этого сам С. А. Старостин среди 54 эламских слов из списка Сводеша нашел по 16 общих слов с афразийскими и прочими ностратическими языками и лишь 7 общих слов с сино-кавказскими [345]. Умножим эти цифры в два раза (100 слов вместо 54). и получим 30 % общей базовой ностратической лексики. Во всяком случае ностратическое происхождение эламского языка не вызывает сомнений.
Еще более непонятной «вкусовщиной» выглядит отрицание С. А. Старостиным принадлежности к ностратическим языкам афразийских (семито-хамитских). В данном учебнике он отделывается туманной фразой: «Афразийские языки некоторыми исследователями относятся к ностратическим, хотя по своей временно́й глубине они представляют собой вполне самостоятельную макросемью» [195, с. 334]. Однако это означает по сути полную ревизию ностратической концепции. Данная концепция по сей день основана на фундаментальной работе В. М. Иллич-Свитыча «Опыт сравнения ностратических языков (семито-хамитский, картвельский, индоевропейский, уральский, дравидийский, алтайский)» [131]. Причем согласно этой работе (Сравнительному словарю) среди ностратических языков наиболее близки между собой именно афразийский и индоевропейский! [324, с. 26–27]. Иначе говоря, выделение афразийских языков из числа прочих ностратических лингвистически никак не обосновано.
Таким образом, необходимо найти общую прародину для шести языковых семей: индоевропейской, афразийской, уральской, алтайской, эламо-дравидской и картвельской. При этом следует учитывать возможное родство с ностратическими языками еще некоторых языков Северо-Восточной Азии и Америки: эскимосско-алеутских, юкагирского, чукотско-камчатских языков, а также, возможно, индейских языков семьи пенути [323, с. 41–42]. Любопытно, что некоторые языки пенути демонстрируют особую близость как раз к индоевропейским [195, с. 155]. Ю. Л. Мосенкис приводит
достаточно серьезный список лексических параллелей между ностратическими языками и самым известным из пенути — языком майя [341, с. 12].Очевидно, в палеолите-мезолите Европа и Передняя Азия были не менее пестрыми в языковом плане, чем, скажем, индейская Америка или Новая Гвинея. В дальнейшем основная часть этих языков исчезла бесследно, и лишь некоторые оставили субстратные следы в известных нам языках. Ведь только за двадцать пять тысяч лет эпохи позднего палеолита языки Homo sapiens могли разойтись куда угодно, причем двигались племена, изменялся климат и т. д. Двадцать пять тысяч лет — достаточное время для расхождения языков до полного несходства.
Поэтому в лучшем случае нам удастся проследить «ниточку» преемственности археологических культур, предположительно родственных предкам носителей известных в дальнейшем языков. Но это будет лишь предположительный след в океане неизвестных нам этнических групп, не оставивших прямых наследников в культурном, а порой и в биогенетическом плане.
Результат работы в самом лучшем случае останется в виде наиболее правдоподобной и непротиворечивой гипотезы. Ведь в отличие от языковых семей типа индоевропейской здесь нет древней гидронимии, почти нет древних нарративно-мифологических источников, очень мало доказательных этнографических материалов.
По сути, в реконструкции прародины языковых надсемей типа ностратической, сино-кавказской, аустрической, нигеро-кордофанской мы можем опираться на четыре группы исторических источников. Во-первых, это сами данные лингвистической реконструкции. Однако они вряд ли могут адекватно воспроизвести природные условия прародины. Эти данные важны скорее в плане установления самого факта родства языковых семей и характера связей между ними.
Следующая группа исторических источников — это надежно установленные данные о прародине отдельных языковых семей и характере их формирования. При этом становится возможным установить связь таких прародин с конкретными археологическими культурами. Таким образом, подключается третий и важнейший для нас исторический источник — данные археологии.
Дальнейший ход реконструкции исторической прародины языковых надсемей состоит в поиске археологической ретроспективы — генетических корней указанных конкретных археологических культур в более ранние эпохи.
Наш шанс состоит в том, что необходимо непротиворечиво связать между собой исторической преемственностью все те археологические культуры, которые являются прародинами отдельных языковых семей надсемьи. В частности, в отношении ностратической надсемьи это как минимум индоевропейские, афразийские, уральские, алтайские и дравидские языки. Кроме того, данные реконструкции культурной лексики дают определенную привязку по дате существования такой прародины.
Наконец, определенную помощь могут оказать данные антропологии, хотя они и не абсолютно надежны — как, впрочем, и любые данные в нашей зыбкой области.
В идеале было бы неплохо также разобраться с причинами «двоюродного» родства между собой, скажем, сино-кавказских и ностратических языков. Т. е. реконструкция ностратической прародины должна, в свою очередь, создавать условия для дальнейшей реконструкции более древней общей прародины ностратических и сино-кавказских народов и т. д.
Итак, сначала о времени ностратической общности. Оно определяется по двум показателям: характер общено-стратической культурной лексики и данные глоттохронологии. «Учитывая, что глоттохронологические расчеты для отдаленных периодов могут давать завышенные результаты, наиболее вероятной остается цифра 11–12 тысяч лет до н. э.» [136, с. 14]. Однако в этой же работе дан убедительный анализ ностратической культурной лексики, который позволяет отнести время распада ностратической общности к эпохе конца мезолита — начала неолита, т. е. примерно к VIII тыс. до н. э. Это реконструируемые слова со значением "укрепленное поселение", "глина, обмазывать глиной", "горшок", "время сбора урожая", "теленок", "ягненок", "молодняк, приплод", "защищать, заботиться, кормить, пасти", "дикий" (а значит, должен был быть и "домашний"!) [136, с. 18–20]. На данные же глоттохронологии ввиду их крайней неточности здесь можно смело не обращать внимания.