Правда грешника

На этот раз смеюсь я. Наш отец был чертовым мудаком, но он ни за что на свете не стал бы убивать своих наследников.

— Пойдем. Разговоры с призраками никому не принесут пользы. — Я хлопаю брата по плечу и веду его вперед.

Мы выходим из клуба, не оглядываясь. Только когда мы садимся в машину, я замечаю, как дрожит рука Джио. То, что наша мать жива и дышит, повлияло на него.

— Это полный… пиздец, — говорю я.

— Какого черта она вообще жива? Она должна быть мертва, — стонет он.

— Наверное, это еще один "пошли вы" от старика. Не может быть, чтобы он не знал. — Я качаю головой.

— Некоторым людям нужно оставаться мертвыми. Ей уж точно. Я не хочу, чтобы она была рядом с моей семьей, — говорит мне Джио.

— Согласен.

?

Только когда мы подъезжаем к складу, я, наконец, чувствую, что вот-вот получу то, чего жаждал всю последнюю неделю. Чертову кровь на своих руках. Парни привязали Оливера к стулу посреди комнаты.

Я подхожу и сажусь на корточки прямо перед ним.

— Ты знаешь, кто я?

— Ты тот мудак, который украл мою невесту, — говорит он.

Мой кулак врезается в его челюсть. Сильно.

— Она никогда не была твоей. Она никогда не будет твоей, — говорю я ему.

— Если я не могу заполучить ее, то позабочусь о том, что и ты не сможешь, — выплевывает он.

Я встаю в полный рост, запрокидываю голову и смеюсь. У этого ублюдка нет чувства самосохранения.

— Видишь ли, мне очень не нравится, когда кто-то угрожает моей жене. Еще меня безумно злит то, когда в нее стреляют, — говорю я ему. Затем я поворачиваюсь, достаю пистолет из кобуры и простреливаю ему правую ногу. Он кричит, как маленькая сучка, а я улыбаюсь. — В чем дело? Теперь ты не такой крутой, да? — Я нажимаю на курок и проделываю такую же дыру в другой ноге.

— Пошел ты, мудак! — Орет он.

— Нет, пошел ты. — На этот раз я стреляю в его правую руку, а затем и в левую. Я обхожу стул. — Эти дыры на твоих руках и ногах напоминают мне о чем-то. Хотя, хоть убей, я не могу вспомнить, о чем именно. — Я останавливаюсь на месте и наклоняю голову. — Подожди, я понял. Это же Иисус. У него были дыры на руках и ногах, но еще на нем были терновый венец и крест... хм, ничего подобного у меня здесь нет, но я могу сымпровизировать.

Я бросаю пистолет на стол, беру колючую проволоку и возвращаюсь к Оливеру, который пытается прийти в себя. Прижимая проволоку к середине его лба, я обматываю другой конец вокруг всей его головы так туго, как только могу. По его лицу стекает кровь.

— Вот. Так-то лучше. Эх, если бы ты только отправился ту да же, куда и он. Но вместо этого ты прямиком направишься в гребаный ад. — Я снова хватаю пистолет и целюсь в голову ублюдка. — Увидимся там, ублюдок, — ворчу я, прежде чем проделать дыру между его налитыми кровью глазами.

Я не наслаждаюсь убийством, как обычно. Вместо этого я подхожу к раковине и тщательно мою ладони. Хотелось бы мне, чтобы на моих руках была его кровь, но я не могу вернуться домой в таком виде. Ария сойдет с ума, а я не хочу каким-либо образом напугать ее.

— Ты подарил ему быструю смерть, — говорит Джио.

— Меня дома ждет жена, — ворчу я в ответ.

— Тогда давай убираться отсюда. — Он выходит из комнаты, и я следую за ним.

?

— Так, вы видели ее? — Спрашивает Вин с заднего сиденья, как только Джио отъезжает от склада.

— Кого видели? — Спрашиваю я его.

— Маму? — Спрашивает он.

— Наша мать мертва, Винченцо. Она умерла в тот день, когда оставила нас с этим мудаком, не испытывая ни капли сожаления. И она останется мертвой, — говорит ему Джио.

— Значит, она жива? — Уточняет он, и Джио огрызается.

— Что, блять, я только что сказал?

— Что она мертва и должна оставаться мертвой. Но он не убивал ее, так почему же она ушла? — Спрашивает Вин.

— Я не знаю, и мне все равно. Она нам не нужна, и я не хочу, чтобы она была рядом с тобой или с другим членом нашей семьи, — говорит ему Джио.

— Хорошо, — соглашается Вин.

Джио вздыхает. Он чертовски напряжен. Я знаю, что он лучше всех помнит нашу мать; что он любил ее еще тогда, когда мы все думали, что она ушла не по своей воле. Он годами оплакивал ее в одиночестве, когда думал, что никто не увидит его слез. Ни мы, ни наш отец.

Я помню ее, но не так, как Джио. Все, что я помню, – это ощущение ее присутствия рядом, хотя на самом деле это была лишь иллюзия. Для меня ее смерть не стала большой потерей, и я рад, если все останется как есть.

Глава 38

?

— Они вернулись, — говорит Марсель, захлопывая свой ноутбук.

Я вскакиваю с дивана и бегу к входной двери. Первым входит Джио, выглядящий так, будто кто-то умер. Мое сердце замирает, пока Санто не входит следом за ним.

Я стою неподвижно, пока он не протягивает ко мне руки и не обнимает.

— Мне нужно в душ, дорогая, — говорит он.

— Возьми меня с собой, — говорю я ему.

Санто подхватывает меня на руки и несет вверх по лестнице, после чего запирает дверь нашей комнаты. Он заходит в смежную ванную и, перенеся мой вес на одну руку, включает воду.

Когда он усаживает меня на стойку и отступает, я вижу это. Кровь. Он весь в крови.

— Какого черта? Тебе нужен врач? — Спрашиваю я, расстегивая пуговицы на его рубашке.

Санто берет меня за руки.

— Я в порядке. Это не моя кровь, дорогая.

— Кто... Что случилось? — Спрашиваю я его.

— Оливер больше не сможет причинить тебе боль, — просто говорит он.

Слезы текут по моему лицу. Я не знаю почему, но тот факт, что он сделал это ради меня… трудно переварить. Санто большим пальцем вытирает влагу с моих щек.

— Спасибо, — шепчу я.

— Тебе не нужно меня благодарить. Поверь, мои мотивы обеспечить твою безопасность чисто эгоистичны. — Улыбается он мне. — Я пережил потерю, Ария, но мысль о том, что тебя здесь не будет… Я этого не переживу.

— Тогда давай заключим договор, — говорю я, протягивая мизинец.

— Договор? — Санто обхватывает мой мизинец своим еще до того, как осознает, что обещает. Он действительно слепо верит мне.

— Давай пообещаем, что если мы уйдем из жизни, то уйдем вместе – желательно, когда состаримся, как это было в Дневнике памяти. Но я не хочу прожить без тебя ни дня. Если ты умрешь, я умру следом за тобой. Ты заберешь меня с собой.

— Как насчет того, чтобы пообещать любить друг друга вечно, даже после смерти? Я никогда не лишу тебя жизни, Ария. Если я умру первым, я хочу, чтобы ты продолжала жить, — говорит он, затем добавляет: — А что, если у нас будут дети? Ты же не захочешь оставлять их здесь, правда?