Правда и ложь. Трактат второй

– Пап… пап, успокойся, – на сей раз улыбка Егора выглядела весьма жалкой, – Я просто пошутил…

Горицкий прикрыл глаза, мобилизуя внутренние резервы для того, чтобы не сорваться. Чтобы вульгарно не отхлестасть паршивца по его прыщавой морде (а напоследок и врезать в солнечное сплетение. Для профилактики).

"Да и поздно, – подумал Станислав Георгиевич, ощущая прилив тошнотворной апатии, – Раньше, куда как раньше следовало заниматься его воспитанием… а не спихивать это сугубо личное дело на посторонних…"

Которых, конечно же, интересовали лишь его деньги и ничего больше.

Вот и результат – платного обучения, платных нянек и гувернеров… а заодно воздействия масс-медиа (как же без него?) на неокрепшую юношескую психику…

– Значит, желаешь, чтобы я теперь организовал "несчастный случай" со смертельным исходом и бойфренду твоей пассии? – донельзя желчно спросил банкир (точнее… финансист был временно отодвинут на задний план. А на передний вышел человек. Просто человек. Далеко не идеальный и не святой, но все же четко различающий грань между вещами относительно допустимыми и диким криминальным беспределом. Ту грань, которой в сознании его сына, похоже, вовсе не существовало).

Егор покраснел уже до оттенка вареной свеклы. Отвел глаза.

– Я вовсе не…

– Нет уж, имей смелость признаться – ты именно это имел в виду, – жестко сказал Горицкий, – И даже если я отыщу исполнителей – будем называть вещи своими именами, этого преступления… даже если закрою глаза на то, что мальчишка ровным счетом ни в чем не виноват, а напротив – будь он дерьмом, вряд ли дочь профессора Воронцова, известного своей принципиальностью, ответила ему взаимностью… Что дальше? – вкрадчиво спросил Станислав Георгиевич, – Или ты считаешь, этот парень – единственное препятствие, стоящее у тебя на пути? Не будет его, девочка немедленно падет в твои объятия? – он даже нашел в себе силы негромко рассмеяться, – Боюсь, ты путаешь дешевые сериалы для дебилов с реальной жизнью, Георгий. Сильно путаешь.

– По-твоему, она никогда не будет со мной? – глухо спросил Егор.

Горицкий едва не ответил утвердительно…

но неожиданно (будто в мозгу сам собой повернулся невидимый переключатель) увидел перед собой не избалованного барчука, чье практически любое желание исполнялось беспрекословно с самого раннего детства, а несчастного, некрасивого мальчишку. Мальчишку, слишком рано лишившегося матери (и, учитывая личность Лерки, пожалуй, по-настоящему материнской любви и не знающего). Мальчишку, чей отец обычно был слишком занят, чтобы уделять ему достаточно внимания. Мальчишку, на которого девушки всегда смотрели бы свысока (не только симпатичные – самые обычные девушки), если б не его, Горицкого, деньги…

Мальчишку, для которого Настя Воронцова – дерзкая, свободная, раскованная, чертовски обольстительная, – являлась воплощением мечты. Вопрощением всего того, чего он, богатенький сын влиятельного папеньки, как ни прискорбно, лишен изначально…

и вряд ли когда-нибудь будет иметь (независимо от размеров банковского счета).

– Забудь ты ее, – устало произнес Станислав Георгиевич,– Или, в крайнем случае, сублимируй свои эмоции. Ты же неплохо рисуешь? Вот и рисуй. Рисуй, пиши стихи… найди еще какое-нибудь хобби. Да хоть скалолазанием занимайся! Или фигурным катанием. Не зацикливайся на какой-то смазливой кукле. Не способна она тебя понять, так и черт с ней. Лет через десять-пятнадцать она наверняка превратится в неряшливую толстуху с выводком золотушных детей и мужем-неудачником. Вот тогда ты свои переживания заново и переосмыслишь… Жизнь-то не кончается, Егор. Только начинается…

Гера слабо улыбнулся.

– Так ты поэтому и не женился больше, пап? Чтобы не стать мужем неряшливой толстухи и отцом выводка золотушных детей?

Горицкий, встав с кресла, пересел к сыну на кровать и приобнял его за узкие плечи.

– Вот именно, Егор. Вот именно.

А внутренний голос между тем подсказал еще один вариант ответа (который банкир, впрочем, не стал озвучивать).

Какой вариант?

Да элементарно простой.

"Я больше не женился потому, что не встретил ни одной, хотя бы отдаленно напоминающей дочь профессора Воронцова.

С ее дерзким взглядом. Лучистыми глазами. Хулиганистой улыбкой.

И сказочной косой до пояса."

Той, кого невозможно вообразить неряшливой толстухой и женой неудачника.

* * *

Глава 3.

Лерка

Нет, речь пойдет вовсе не о безвременно погибшей супруге господина Горицкого. К слову, имена этих женщин (этих особ) схожи лишь в сокращенном варианте. В действительности же непутевую мать Егора звали Валерией, а нашу нынешнюю героиню Калерией (хоть сама она, безусловно, предпочитала короткое Лера).

Отец Калерии, подобно значительной части "пролетариата", незаслуженно романтизированного Марксом, Энгельсом и иже с ними, мягко говоря, выпивал.

А если выражаться более точно, пил. Регулярно. Пристастие к "зеленому змию" в конечном итоге его и сгубило. Первым, самым ярким детским впечатлением Леры было воспоминание о том, как сильно папу рвало. Причем, чем-то темно-вишневым, а уж потом и алым. Страшно побледневшая мама кричала на кого-то в телефонную трубку, торопя приехать быстрее, однако прибывшая бригада "скорой" помочь отцу уже не могла (хоть поначалу и пыталась).

Словом, пятилетняя Калерия стала наполовину сиротой. И вместе с мамой, продавщицей продовольственного магазина, через год переехала на другую квартиру (где раньше проживала бабушка). Квартиру с высокими потолками, находящуюся в старинном красивом доме, который мать называла "сталинкой".

А их соседями по лестничной площадке, в числе прочих, стали профессор Воронцов с дочерью. По мнению шестилетней Калерии, "прохессор" был древним стариком. Однако, ее мама, судя по всему, думала иначе. Уже на второй неделе после переезда (наведя подробные справки о семейном положении соседа), она решила нанести ему визит. С этой целью испекла целое блюдо пирожков – с яйцом, капустой и даже ливером, – и, принарядив дочь, направилась к Воронцовым в гости.

Как показалось Лере, "прохессор" (или врач? Мать как-то назвала его доктором) был несколько ошарашен данным визитом, однако, любезно пригласил новоявленных соседок в свою квартиру, и там-то Калерия наконец увидела ту, кого впоследствии… да что уж там? Попросту возненавидела

Конец ознакомительного фрагмента.