Правда, которую мы сжигаем

Вспышка надежды вспыхивает в моем животе, зная, что, хотя я ничего не могу сделать внутри этого места, кто-то там добивается справедливости для моей сестры.

Сайлас знал. Он знал Рози, и у нее не было передозировки, и теперь он мог это доказать.

— Никто бы и глазом не моргнул, если бы ты выбрал меня. Истон был бы женат на Роуз. Вы все равно получили бы свои деньги от Синклеров. Мама бы не бросила твою жалкую задницу. Ты бы никогда не оказался в таком положении, если бы только выбрал меня, — продолжаю я с жаром в голосе.

Ревность лечит в глубине моего желудка, завидуя, что я не могу помочь им отдать ему должное.

Что я не могу быть тем, кто покончит с человеком, давшим мне жизнь.

— Теперь у тебя адские гончие, готовые вцепиться тебе в горло, папа. И они не собираются останавливаться, что бы вы ни делали, — я смотрю на Каина, доводя свою мысль до конца. — Нет, пока все, кто причинил вред Роуз, не будут мертвы.

Они оба смотрят на меня, один боится смерти, которая, как он знает, скоро придет за ним, а другой настороженно, не зная, правдивы ли мои слова или блеф.

— Удачи, — заканчиваю я, отступая из-за стола, чтобы попросить медсестру отвести меня в мою палату на день. Нет ничего другого, что нужно было сказать.

— Не так быстро, Сэйдж, — говорит Каин, — они не станут никого убивать. Потому что ты поможешь нам посадить их за решетку.

Я качаю головой.

— О, ты думаешь?

Они, должно быть, чертовски глупы, если думают, что я помогу их остановить. Они делают работу, которую я хотела бы делать.

— Если ты хочешь выбраться отсюда, ты вернешься в Холлоу-Хайтс и будешь работать на нас. Ты заставишь их доверять тебе и раскроешь их план. Ты предоставишь нам улики, необходимые для их осуждения, и тогда ты закончишь. Ты вольна делать со своей жизнью все, что хочешь. Мы можем помочь друг другу здесь, — предлагает он, подкупая меня свободой, которой я больше не хочу.

— Я не помогу тебе. Я смирилась со своей судьбой остаться здесь.

Давление становится слишком большим. Он резко встает, кресло скрипит, медсестры странно смотрят на него. Он пытается улыбнуться им, но слишком раздражен, чтобы возместить ущерб.

Он подходит ко мне, обвивая руками мое тело и прижимая к своей груди, одностороннее объятие, от которого мне хочется блевать на его рубашку.

— Тогда мы вытащим отсюда, и я выставлю тебя на аукцион, — выдавливает он низким и опасным тоном. — В любом случае ты будешь сотрудничать. Помоги нам в нашем расследовании, или я продам тебя по дешевке тем, кому наплевать на то, как выглядят девушки. Которые заботятся только о пытках. Выбор за тобой.

Это может быть оно.

Мой путь мести за Роуз.

Все, что мне нужно сделать, это действовать, притворяться, обманывать их, заставляя поверить, что я сотрудничаю.

Когда на самом деле у меня есть шанс работать с четырьмя такими же обиженными людьми. У меня есть возможность помочь им, помочь Рози.

Единственная проблема в том, что…

— Он не собирается доверять мне. Он никогда не поверит мне.

— Ты умная девочка, Сэйдж. Разберись.

Терпение никогда не было моей добродетелью.

Честно говоря, у меня никогда не было добродетели. Я больше отношусь к противоположной стороне, которая включает в себя такие вещи, как похоть, гнев и гордость.

Ожидание — это то, что я ненавижу. Я животное, которое работает на инстинктах и адреналине. Тот, кто не делает паузу, чтобы обдумать действие, а просто руководствуется первобытным желанием все разрушить.

Тем не менее, мой первый семестр в колледже научил меня меньшему количеству химических уравнений и больше тому, что при планировании череды убийств и нападений ключевое значение имеет ожидание.

Особенно сейчас.

Мы все знали, что как только это началось, остановить было невозможно, пока каждый человек, причастный к смерти Рози, не истек кровью или не был разорван на куски. Мы также знали об опасности и последствиях, которые с этим связаны.

В последнее время ФБР усиленно обнюхивает, задает вопросы, собирает информацию. Им еще предстояло взять интервью или привлечь кого-либо из нас, но мы не дураки. Мы знаем, что думает о нас этот город, и на вопрос — Кто, по вашему мнению, способен на убийство? — все ответят, что мы. Репутация, которую мы заработали годами, одновременно и помогает, и вредит нам.

Даже с ростом осведомленности полиции, мне все равно.

Почти год я наблюдал, как мой лучший друг становится все больше и больше похожим на труп. Сайлас никогда не был суперживым с самого начала, но мы все знали, что внутри него было что-то большее, чем он показывал.

Теперь все это ушло.

Вырванный прямо из его души и измельченный в блендере.

Я прикусываю внутреннюю сторону воспаленной щеки, пытаясь не вспоминать, какими были те первые несколько месяцев. Те, где он отказывался покидать свою комнату, а я целыми днями лежал на полу перед его дверью.

Когда я услышал, как его мать плачет, боясь потерять своего старшего сына из-за самоубийства, потому что свет внутри него умер.

У меня даже не было времени оплакивать Роуз.

Не так, как я хотел.

Я был так занят, пытаясь сохранить жизнь Сайласа, что не мог полностью принять тот факт, что она ушла. Что ее забрали у него, как и у меня. От всех нас.

Не было никого, кто мог бы назвать меня РВД, и никому я не мог бы растрепать волосы.

Я потерял младшую сестру и брата в день ее смерти.

Гнев захлестывает меня, даже больше, чем когда это только началось, потому что я знаю, кто был вовлечен, чья это была вина.

Когда Алистер рассказал нам, что было на записи, которую он нашел вместе с Браяром, мне захотелось действовать немедленно. Я хотел разделать Грега Уэста, как рыбу, и превратить его в корм для собак, а затем потратить день на то, чтобы придумать самый болезненный способ мучить кого-нибудь, прежде чем проверять теории о Фрэнке Донахью.

Меня навсегда преследует то, как легко он выбрал Роуз. Как он так эгоистично мог выбирать между двумя человеческими существами, которых он создал, и теми, за которыми он наблюдал, как они росли.

Грег получил то, что заслужил. Он признался, что был тем, кто вводил ей лекарства, вызывающие у нее аллергическую реакцию. Он был тем, кто стал причиной ее смерти, и мы поступили соответственно.

Но Фрэнк, он все еще там, дышит.

Ходил, улыбался, вел себя так, будто его действия не убили его дочь. Он единственная причина, по которой все эти люди должны умереть.

Мои руки начинают дергаться из-за иррациональных искушений. Если я не буду осторожен, я позволю своему гневу разгореться настолько, что сам вытащу Фрэнка, а я знаю, что пока не могу этого сделать.