Правда, которую мы сжигаем

— Черт побери.

Я смотрю на множество отправленных мною сообщений, на которые еще не ответили.

Ужас кипит внутри меня.

Когда я вышел из класса и пошел в наше общежитие, чтобы найти его, я знал, что что-то не так. Что-то было не так, и, хотя для некоторых людей время от времени вызывать призрака своих друзей — это нормально, он всегда дает мне знать, куда направляется.

Он знает, что это делает со мной, когда я не знаю.

Когда я слишком долго остаюсь со своими мыслями.

Ни Алистер, ни Тэтчер ничего не слышали от него весь день, а до годовщины смерти Розмари осталось всего несколько дней, и я убежден, что он делает то, чего не должен.

Что-то, о чем он, возможно, не пожалеет, но станет моим концом.

И, может быть, это делает меня чертовым эгоистичным другом, зная, что он хочет умереть, но не позволяя ему. Я просто… я не могу этому не помешать.

Я не могу отпустить его в таком состоянии.

Я надеваю шляпу задом наперёд, прячу шлем под мышкой и бегу к мотоциклу. Я сразу замечаю, что возле него стоят два человека, осматривают его, а их быть не должно. Я ненавижу, когда люди трогают мой мотоцикл.

— Могу я, черт возьми, помочь вам? — я выплевываю, раздраженный миром.

Беспокоюсь о Сайласе.

Разозлился на Сэйдж.

Эти придурки получат тупой конец моего разочарования.

Они оба поворачиваются ко мне лицом. Один явно старше другого, щеголяет серой порнушкой и тускло-серым костюмом, который ему не подходит. Государственная заработная плата — это сука.

Он выглядит ожесточенным, как будто ему не понравится то отношение, которое я планирую ему дать. Что, конечно, заставляет меня хотеть поднять ставку.

Другой выглядит примерно в возрасте моего отца, может быть, немного моложе, с пистолетом на поясе. Взрослый парень из братства с оружием — как очаровательно. Хотя голодного малыша я бы боялся больше, чем его.

— Просто любуюсь твоими колесами, — говорит младший. — Я детектив Маккей, а это мой напарник, детектив Брек.

Он лезет в свою куртку и достает яркий значок «ФБР», написанный крупными буквами вверху.

Может быть множество причин, почему они ждут меня здесь. Я сделал много незаконных вещей за последние несколько лет, но если я должен предположить, это потому, что Истон не держал рот на замке.

После того, как я сжег ему щеку, он плакал и кричал, что рассказал отцу. Как мы все сгнили в тюрьме. Но Алистер сообщил ему, что, если он кому-нибудь расскажет, весь город узнает, что мама Истона все еще навещает отца Алистера.

Семейная тайна Синклеров, о которой они понятия не имели, что мы знали, и если бы это стало известно? Это навсегда испортит репутацию декана. Они не могли допустить, чтобы человек, который едва сдерживал свою жену, отвечал за великие умы будущего, не так ли?

Он потеряет свою позицию. Деньги. Их имя.

Все это растает, как плоть Истона, а это было последнее, чего он хотел.

Но, видимо, этого было недостаточно, чтобы напугать его.

— Значит, значок означает, что вы можете обыскивать мою собственность без ордера? — я выгибаю бровь.

Наличие адвоката в качестве отца имеет свои преимущества. Я был бы первым, кто это признал.

Стоили ли эти привилегии того, что произошло за закрытыми дверями с моим стариком? Абсолютно ни хрена.

— Не знал, что ты занимаешься юриспруденцией, следуя по стопам старика?

Моя челюсть тикает, когда я внимательно смотрю на Маккея. Это были раскопки? Не то чтобы он знал о моих отношениях с отцом, но то, как он смотрит на меня, говорит мне, что это было больше, чем случайное замечание.

Я не в настроении играть в эту чушь о хорошем и плохом полицейском. У меня нет на это времени. Если они собираются меня арестовать, им нужно продолжать.

— Если у вас есть что спросить у меня, я предлагаю вам это сделать.

— Ты любишь огонь, Рук? — старший парень, детектив Брек, обращается ко мне впервые. Я чувствую, как его глаза прожигают мой череп, поэтому обращаю на него внимание. Я встречаю его взгляд, не двигаясь, давая ему то, что он хочет — вызов.

Если он думает, что пугает меня, он может подумать еще раз.

Я выгибаю бровь, перекатывая спичку во рту влево.

— Огонь — одно из самых судьбоносных открытий. Я понимаю, когда что-то нуждается в определенной… оценке.

— Я думаю, что ты делаешь немного больше, чем просто ценишь это, — он лезет внутрь своего костюма и вытаскивает небольшой пакетик с застежкой-молнией. — Ты хочешь сказать мне, почему мы нашли это в церкви Святого Гавриила?

Я смотрю на содержимое, в котором раньше была моя любимая Zippo. Огонь превратил блестящий металл в угольное пятно. Колесо полностью расплавилось, а верхняя часть отошла. Но я все еще могу смутно разглядеть вырезанную спереди РВД.

— Так вот куда это делось, — саркастически говорю я. — Я имею в виду, что я регулярно посещал это место с тех пор, как был ребенком. Должно быть, выпало из кармана.

Я смотрю на гравюру чуть внимательнее.

РВД.

Я бы сделал что угодно, лишь бы снова услышать, как Роуз так меня называет. Даже если это было всего один раз.

Я сжег эту церковь после ее смерти. После ее похорон, где она состоялась. Где они отказались выполнить желание Рози. Она никогда не хотела быть похороненной; она хотела, чтобы ее кремировали и отдали людям, которые ее любили.

Но ее родители были убеждены Святым Гавриилом, что это вечный грех. Так что ее дерьмовый лицемер-отец, который был причиной ее смерти, закопал ее в землю. Все эти люди столпились внутри собора, держа в руках салфетки, плача поддельными слезами.

Они даже, блядь, не знали ее. Они даже не любили ее.

Все те люди в той церкви понятия не имели, насколько особенной была Рози, потому что половина из них не сказала ей ни слова. Тем не менее, ее друзья, те, кто знал ее страхи и ее мечты, не были допущены внутрь.

Нам запретили присутствовать на ее похоронах, на ее погребении. Мужчина, который любил ее больше жизни, не смог попрощаться.

Мой большой палец дергается.

Эта боль, эта горечь снова начинает наполнять меня, и, если бы мне представилась возможность, я бы снова поджег это место. Я просто хочу, чтобы они все сгорели вместе с ним.