Правда о Мелоди Браун

Мать повернулась выглянуть в окно. В лучах садящегося солнца ее светлые волосы казались тонкими и безжизненными, просвечивающими, точно клочки конского волоса и ваты внутри старого дивана. Красивое некогда лицо казалось уже старым – как будто ей отстегнули кожу от костей и отпустили болтаться. А глаза у нее, как с болью заметила Мелоди, блестели от слез.

– И сколько у тебя уже? – спросила она, резко повернувшись. Слезы высохли как не бывало.

– Не знаю точно, – пожала плечами Мелоди. – Задержка уже пять недель.

– Пять недель?!

– Ну, почти шесть.

– О, бог ты мой…

– Да что? Все нормально.

– Нормально?! Как ты можешь называть это нормальным? Надо как можно скорее вести тебя к врачу, чтобы точно в этом разобраться. В смысле, это может быть просто задержка.

– Меня на этой неделе каждый день тошнит.

– Ну, тогда… – Мать на мгновение задумалась и поджала губы. – Тогда, значит, попросим его… решить этот вопрос.

– Ты имеешь в виду аборт?

– Да, именно аборт. О чем ты думала, Мелоди? О чем ты только думала?!

Мелоди снова пожала плечами.

– Ни о чем она не думала, Глория, это ж совершенно очевидно, иначе она не оказалась бы в такой паршивой ситуации.

Отец медленно, с заметной болью переложил поудобнее ноги под покрывалом.

– Как ты могла так поступить с нами, Мелоди? Как ты могла так поступить с отцом, который столько перенес за последние месяцы? После всего, что мы для тебя сделали!

– Но вы-то тут совсем ни при чем! Это касается только меня.

– Нет! Не только тебя! Неужто ты не понимаешь? Это касается всех нас! Этот позор падает на всю семью!

– Но это никакая не семья! – не выдержав, заорала Мелоди. – Это какой-то дом престарелых, в котором почему-то живет юная девочка!

Эти слова, жестокие и невозвратимые, на миг повисли в неподвижном молчании комнаты. Мелоди посмотрела на отца, на его разбитое тело, на безволосую макушку, и тут же вспомнила те могучие руки, что несколько лет назад вытащили ее из постели и бережно вынесли наружу, спасая ей жизнь. Он не заслужил таких резких, грубых слов. Но тогда и она, выходит, не заслуживает этих людей и этой жизни.

– Что ж, отлично, – сурово произнесла мать, что никак не вязалось с ее натянутым, полудетским голоском. – Если ты действительно так относишься к нам и к нашему дому, то уходи.

Мелоди с полуулыбкой уставилась на нее. Ну да, конечно!

– Куда, интересно? – хрипло спросила она.

– Ну, не знаю. Куда-нибудь, где тебе будет лучше. К Тиффу в его табор или на улицу. Тебе видней.

Мелоди во все глаза смотрела на мать, ожидая, что та, как обычно, смягчится, однако Глория стояла, сурово стиснув зубы и крепко обхватив себя руками.

– Я не шучу, Мелоди. Я вполне серьезно. Это уже предел. Дальше просто ехать некуда. Мы оба уже сыты всем по горло.

Девушка повернулась к отцу. Тот с решимостью на лице уставился в окно, глядя на их глухой переулок. Мелоди глубоко вздохнула. Собственно, этот момент назревал уже месяцами, если не годами. С четырнадцати лет она все больше отталкивала их от себя, и они никак не пытались ее удержать. Порой казалось, будто они вообще перестали признавать друг друга, сделавшись, точно охладевшие любовники, совершенно чужими людьми.

Той ночью она собрала сумку, положив с собой кое-какую одежку, лучшее, на ее взгляд, ювелирное украшение своей матери, пятьдесят фунтов купюрами и монетами, заначенных в тайничке внизу стенного шкафа, старого мохнатого мишку, портрет юной испанки и вышла на тротуар перед домом, нетерпеливо ожидая, когда подъедет Тифф. В полуночном воздухе от ее дыхания поднимались густые облачка, ноги зябли в дешевых легких туфельках. Наконец тягостную тишину улицы разорвал рокот мотора приближающегося к их тупику скутера. Даже не глянув на Тиффа, Мелоди быстро вскочила на мопед, обхватила юношу за талию и шепнула ему в ухо:

– Погнали отсюда!

Больше она своих родителей не видела.

– 14 –

2006 год

На следующий день Мелоди и Стейси отправились по магазинам. В среду старшей дочери Стейси, Клео, исполнялось восемнадцать, а Эда это событие ожидало через неделю, и подруги решили встретиться, чтобы помочь друг другу выбрать своим первенцам подарки. Поход за покупками для них всегда был отличным поводом повидаться и провести вместе время. В первые годы своей дружбы они встречались в торговом центре «Оксфорд-Серкус» с колясками и запасными подгузниками, с дремавшими в пухлых комбинезонах малышами и вместе объезжали магазин «Mothercare» и секцию детских игрушек «John Lewis». Когда детки стали старше, подруги встречались, пока те были в садике или в школе. А теперь, когда их дети выросли, они могли повидаться вообще в любое время.

В тот день было довольно прохладно – солнечно, но свежо, как бывает скорее в апреле, а не в июле. Мелоди проделала полмили по городу пешком, радуясь тому, что после вчерашней странной поездки в Бродстерс сегодня ее ждет столь знакомое и приземленное занятие.

Увидев спешащую к ней по Оксфорд-стрит худенькую птичью фигурку Стейси, Мелоди улыбнулась. Стейси была тоненькой и хрупкой, причем во время каждой беременности ее раздувало до размеров дома, после чего она в течение двух месяцев благополучно возвращалась к своему родному шестому размеру [7] . Одета она была в свою обычную «униформу»: камуфляжные шорты с разлохмаченными краями и толстовку с капюшоном. Медного оттенка волосы были увязаны в длинный хвост, солнцезащитные очки вскинуты надо лбом, в руках дымилась неизменная сигарета. Со спины ей можно было дать всего четырнадцать, спереди же становилось видно, что лицо ее преждевременно состарилось от стрессов, курения и слишком частого отдыха в солнечной Испании.

7

6-й английский размер соответствует 40-му российскому.

Случись Мелоди тогда, в далеком октябре 1987 года, в те оба раза, когда она занималась сексом, все же воспользоваться презервативом, она никогда бы не повстречала Стейси, и вполне возможно, что лучшую подругу она нашла бы для себя в каком-нибудь университете, и та жила бы в особнячке с тремя спальнями и выкрашенными в цвет шампиньонов стенами где-нибудь в Клэпхеме, с собственным «Ауди» на парковке возле дома. Однако судьба занесла ее именно сюда, и Стейси являлась для нее не просто элементом прошлой жизни, но одним из немногих факторов, которые последние восемнадцать лет помогали Мелоди сохранять крепость духа.

– Привет-привет! Прости, что опоздала. – Стейси подалась вперед обнять подругу, обдав ее дымом от последней затяжки, и крепко ухватила тонкими пальцами ее руку. – Поезд в целых восемь минут стоял в тоннеле у Бетнал-Грин. Я чуть не вырубилась, так там было душно.

Вдвоем они направились в «Selfridges», прямиком в отдел товаров класса «люкс» на цокольном этаже.

– И что ты хочешь купить для Клео? – поинтересовалась Мелоди.

– Она хочет что-то этакое от «Mulberry». – Стейси порылась в сумочке и вытащила бумажку с записью. – Вот: «Mulberry Bayswater». Нам туда. – Они прошли к стойке с продукцией фирмы «Mulberry» и спросили нужное у продавщицы, которая, к ее чести, и бровью не повела при виде двух дамочек в дешевых тряпках из «Primark» или «New Look», или «Nice’n Easy» и с явно крашенными дома волосами.