Правда

— Что на самом деле произошло, когда я схватила угря?

Он поморщился.

— Йа думайт, сейчас вряд ли время…

— Отто, я что-то видела. Видела… пламя. И людей. А еще был страшный шум. На одно мгновение.

Словно все события дня пролетели за одну секунду! Что произошло?

— Ну, — неохотно произнес Отто, — ты знавайт, что саламандра поглощайт свет?

— Да, конечно.

— А угри поглощайт темный свет. Не темнота, а темный свет внутри темнота. Темный свет… ты понимайт… темный свет еще до конца не ист изучен. Он тяжелей обычный свет, поэтому чаще появляться дно моря или самый глубокий пещера Убервальда, но маловатая часть из темный свет ист даже в нормальная темнота. Очень увлекающе, йа?

— Это своего рода волшебный свет. Понятно. Мы можем побыстрее перейти к сути?

— Йа слыхайт, темный свет называйт свет изначальный, который порождайт другие виды света…

— Отто!

Он поднял руку.

— Йа обвязан рассказать тебе это! Ты слыхайт теории, согласно который такой время как настоящее не сушествовайт вовсе? Потому что если настоящее признавайт делимое, оно не может быть настоящее, а если оно ист неделимое, тогда оно не может имейт начало, которое соединяют его с прошлое, и конец, который соединяйт его с будущее? Философ Хайдехоллен говорийт, что вселенная ист холодный суп времени, в котором перемешивайтся все-все времена, а то, что мы называйт течение времени, ист не более чем квантовые колебания пространственно-временной полотно.

— У вас в Убервальде очень долгие зимние вечера, да?

— И темный свет засчитываться как доказательство всего этого, — продолжал Отто, не обращая на нее внимания. — Это ист свет без времени. Он освещайт то, что не обязательно ходийт сейчас.

Он замолчал, словно ждал чего-то.

— Ты хочешь сказать, темный свет снимает картинки прошлого? — уточнила Сахарисса.

— Или будущего. Или чевовато там еще. Йа, ведь в реальности нет никакая разница.

— И эту штуку ты нацеливаешь на людей?

Отто явно забеспокоился.

— Йа обнаруживайт странные вещи. Гномы утверждайт, темный свет вызывайт… неуверенные последствия, но гномы ист суеверные существа, поэтому йа не воспринимайт их слова как серьезность. Тем не менее…

Он покопался в горах хлама на верстаке и нашел иконографию.

— О боги, все ист зер сложно, — пробормотал Отто. — Ведь философ Клинг заявляйт, разум имейт темная сторона и светлая сторона, и только темные глаза разума способны различайт… темный свет…

Он снова замолчал.

— Ну и? — вежливо подтолкнула его Сахарисса.

— Йа ожидайт слышать раскат грома, — признался вампир. — Но, увы, мы не ист в Убервальд.

— Не понимаю… — растерянно промолвила Сахарисса.

— Если бы йа говорийт нечто такой зловещий, как «темные глаза разума», в Убервальде, сразу же раздаваться бы раскат грома, — пояснил Отто. — А если йа указайт на замок или нависший над голова скала и произносийт: «Вот ист он, этот замок»,в лесу обязательно завывайт волк. — Он вздохнул. — В древняя страна вся местность ист психотропна. Всегда знавайт, что от нее ожидать, а что нет. А здесь, увы, люди глядят тебя как на дурак.

— Хорошо, хорошо, стало быть, это волшебный свет, который снимает сверхъестественные картинки, — подвела итог Сахарисса.

— Ты говорийт это как-то… по-новостному, — вежливо заметил Отто. Он протянул ей иконографию. — Вот, имей взгляд. Йа хотейт делать картинку гномихи, которая работайт кабинет патриция. А вот что получаться.

Снимок был нечетким, с какими-то странными завихрениями, на нем можно было различить размытый силуэт лежащей на полу и что-то рассматривающей гномихи. Но на все это было наложено вполне отчетливое изображение лорда Витинари. Вернее, изображение двух Витинари, уставившихся друг на друга.

— Ну, это кабинет патриция, лорд Витинари постоянно там работает, — сказала Сахарисса. — Это было снято при помощи… волшебного света?

— Йа, — кивнул Отто. — Это подтверждайт идея: то, что ист здесь физически, не обязательно ист здесь реально. Вот еще имей взгляд.

Он передал ей другую иконографию.

— О, Вильям хорошо получился. Это в подвале, да? А у него за спиной… лорд де Словв?

— В самый деле? — удивился вампир. — Йа этот человек не знавайт. Знавайт только, его не бывайт подвал, когда йа делайт снимок. Но… достаточно иметь короткий разговор герр Вильям, чтобы понимайт: его отец всегда стоит позади его спины…

— Как жутко.

Сахарисса окинула взглядом подвал. Каменные стены были старыми и грязными, но определенно не были закопченными.

— А я просто видела… людей. Сражающихся людей. Пламя. И… серебряный дождь. Но разве под землей может идти дождь?

— Йа не знавайт. Вот почему йа изучайт темный свет.

Донесшийся сверху шум сообщил, что вернулись Вильям с Хорошагорой.

— Наверное, не стоит об этом лишний раз рассказывать, — задумчиво промолвила Сахарисса, направляясь к лестнице. — У нас и так достаточно неприятностей. А это… слишком уж жутко.

Никакой вывески рядом с трактиром не было. Те, кто знал о его существовании, в вывеске не нуждались, а тому, кто не знал, тем более не стоило туда заходить. Умертвия Анк-Морпорка в целом были законопослушными гражданами, поскольку стражи порядка всегда уделяли им особое внимание, но если вы темной ночью заглянули в «Заупокой», не имея на то серьезных оснований… кто об этом прознает?

Для вампиров [11] этот трактир был местом, где всегда можно зависнуть. Для вервольфов — местом, где можно вволю пособачиться. Страшилы тут могли спокойно выйти из тени. А гулям здесь подавали приличный пирог с мясом и чипсы.

[11]

Разумеется, речь идет о других вампирах, а не о тех, которые вечерами собираются вокруг фисгармонии в Миссии Трезвенников, чтобы дрожащими голосами распевать песенки о любви к какао.

Все глаза, количество которых не обязательно равнялось количеству голов, помноженному на два, уставились на заскрипевшую дверь. Вновь пришедшие подверглись внимательному осмотру из всех темных углов. Это были люди в черном, но это ничего не значило. Кто угодно может напялить на себя черную одежду.

Они подошли к трактирной стойке, и господин Кноп постучал по испещренному пятнами дереву.

Трактирщик кивнул. Он давным-давно понял, что с обычных людей деньги за напитки нужно брать сразу. Не стоит рассчитывать на то, что они расплатятся потом. Это было бы ничем не оправданным оптимизмом по отношению к их будущему.

— Чем могу… — начал было он, но рука господина Тюльпана схватила его за шею и треснула головой об стойку.

— У меня выдался не слишком удачный день, — сообщил господин Кноп, обращаясь к окружающему миру. — А господин Тюльпан страдает из-за неразрешимых личностных конфликтов. У кого-нибудь еще вопросы есть?

В полумраке поднялась чья-то рука.

— Какого повара? — раздался голос.

Господин Кноп уже открыл было рот, но потом повернулся к своему коллеге, который тем временем рассматривал предлагаемые в трактире напитки. Весьма странные напитки. Разумеется, красного цвета коктейлей достаточно много, но в «Заупокое» все коктейли были красными и какими-то вязкими.