Правда

— Прошевайт прощения? Йа наготове имейт только сухопутные угри, а вы кричайт: шнелль-шнелль! По-вашему, что мне поделывайт? Йа ведь повязал!

— Этот свет приносит несчастье! — воскликнул гном по имени Дрема.

— Йа? Вы так думайт? Однако воротник у рубашка йа буду стирайт! — резко произнес Отто.

Вильям, как мог, попытался успокоить Сахариссу, которая все еще дрожала.

— Кто это были? — спросила она.

— Я не знаю точно, но им определенно была нужна собака Витинари.

— Зато я знаю точно: эта «сестра» — не настоящая монахиня, понятно?!

— Сестра Йеннифер выглядела очень странно, — уклончиво согласился Вильям, не желая вдаваться в подробности.

— Правда, у меня в школе учителя были еще хуже, — фыркнула Сахарисса. — От сестры Жертвенницы доски коробились… В смысле, от ее языка. И я уверена, что «ять» — это плохая буква. По крайней мере, та «сестра» использовала эту букву именно в таком значении. То есть чтобы все поняли: эта буква — плохая. А тот священнослужитель? У него был нож!

Тем временем Отто грозили большие неприятности.

— И при помощи этих угрей ты делал картинки? — спросил Хорошагора.

— Йа, а что?

Гномы принялись хлопать себя по ляжкам, отворачиваться в сторону, то есть разыгрывать обычное немое представление, которое призвано дать понять: не, ну есть же на свете такие идиоты, просто даже не верится!

— Ты же знал, что это опасно! — воскликнул Хорошагора.

— Обычные суеверования! — парировал Отто. — Все происходийт очень просто. Морфическая характеристика объекта выстраивайт резоны или предметные частицы в фазовом пространстве согласно Теории временной релевантности и порождайт эффект множественности ненаправленных окон, которые перссекайтся с иллюзией настоящего и создавайт метафорические образы в соответствии с предписаниями квазиисторической экстраполяции. Понимайт? В этом не ист что-то загадочное!

— Зато этот свет определенно спугнул тех злодеев, — вмешался Вильям.

— Их спугнул не свет, а наши топоры, — убежденно заявил Хорошагора.

— Скорее ощущение, что верхняя часть твоей головы открылась и прямо тебе в мозг вонзаются сосульки, — возразил Вильям.

Хорошагора заморгал.

— Ну хорошо, и это тоже, — согласился он, вытирая пот со лба. — Ты здорово умеешь обращаться со словами.

В дверях появилась чья-то тень. Хорошагора схватился за топор.

Вильям застонал. Тень принадлежала командору Ваймсу. А хуже всего было то, что главнокомандующий Стражей улыбался — лишенной веселья, хищной улыбкой.

— А, господин де Словв, — сказал Ваймс, переступая через порог. — В данный момент по городу в панике носятся несколько тысяч собак. Интересный факт, не правда ли?

Прислонившись к стене, он достал сигару.

— Я сказал «собак», — произнес он, чиркая спичкой о шлем Хорошагоры. — Хотя следовало сказать «в основном собак». Есть еще кошки — на самом деле кошек становится все больше, потому что, ха, нет ничего лучше приливной волны из дерущихся, кусающихся и воющих собак, чтобы вызвать в городе, выразимся так, оживление. В нашей нижней области, потому что — кажется, я забыл об этом упомянуть — собаки очень нервничают. А о скоте я тоже не упоминал? — продолжал Ваймс небрежным тоном. — Знаешь, сегодня ведь базарный день, люди пригоняют в город коров, лошадей и все такое прочее, и вдруг, о боги, на них из-за угла накатывается волна отчаянно воющих собак… Плюс овцы. И домашняя птица. Хотя, полагаю, к нынешнему моменту в городе уже не осталось домашней птицы…

Он пристально посмотрел на Вильяма.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Гм… У нас возникла небольшая проблема…

— Да неужели? Правда? Умоляю, поделись!

— Собаки испугались, когда господин Шрик попытался сделать один снимок, — признался Вильям.

Это было чистой правдой. Темный свет вызывал ужас, даже если ты знал, что происходит.

Командор бросил испепеляющий взгляд на скромно потупившего взор Отто.

— Ну хорошо, — хмыкнул Ваймс. — Зато я могу рассказать тебе кое-что интересное. Сегодня состоятся выборы патриция…

— И кто будет выбран? — спросил Вильям.

— Я понятия не имею, — пожал плечами Ваймс.

— Выберут господина Скряба из Гильдии Башмачников и Кожемяк, — громко высморкавшись, сообщила Сахарисса.

Ваймс с подозрением посмотрел на Вильяма.

— И как вы об этом узнали?

— Это все знают, — фыркнула Сахарисса. — А лично мне об этом рассказал один молодой человек. Сегодня утром в пекарне.

— О, где бы мы были, если б не слухи? — воскликнул Ваймс. — Так или иначе, господин де Словв, сегодня не совсем удачный день… для неприятностей. Мои люди сейчас беседуют с некоторыми из твоих собачников. Должен признаться, не со многими. Большинство горожан отказываются разговаривать со Стражей, представить себе не могу почему. Мы так хорошо умеем слушать. Значит, ты ничего не хочешь мне сказать? — Ваймс окинул взглядом помещение. — По-моему, все как-то странно смотрят на тебя.

— «Правда» не чуждается в помощи Стражи, — ответил Вильям.

— Я имел в виду не помощь, — пояснил Ваймс.

— Мы не сделали ничего плохого.

— А вот это решать мне.

— Правда? Весьма интересная точка зрения. Вильям достал из кармана свой блокнот.

— О, — сказал Ваймс. — Понятно.

Он опустил руку и снял с ремня темную палку с закругленными концами.

— Ты знаешь, что это такое?

— Дубинка стражника, — ответил Вильям. — Большая.

— Последнее, так сказать, средство, — ровным голосом констатировал Ваймс. — Палисандровая, инкрустированная лламедосским серебром, настоящее произведение искусства. И вот тут, на этой маленькой табличке, говорится, что я должен поддерживать порядок. А ты, господин де Словв, в данный момент мешаешь мне этим заниматься.

Они сцепились взглядами.

— Какой странный поступок совершил Витинари непосредственно перед… происшествием? — спросил Вильям так тихо, чтобы его услышал только Ваймс.

Ваймс даже глазом не моргнул. Но через мгновение он положил на стол дубинку со стуком, который в полной тишине прозвучал неестественно громко.

— А теперь ты положи на стол свой блокнот, — спокойно предложил он. — Только ты и я. Обойдемся без… столкновений символов.

На сей раз Вильям понял, где проходит путь мудрости. Он положил на стол блокнот.

— Вот и хорошо, — кивнул Ваймс. — А сейчас мы с тобой отойдем в уголок, чтобы не мешать твоим друзьям наводить порядок. Поразительно, какая-то обычная картинка, а столько мебели переломано!

Он отошел в сторону и сел на перевернутое корыто. Вильяму пришлось довольствоваться конем-качалкой.

— Ну хорошо, господин де Словв, пусть будет по-твоему, — сказал Ваймс.

— Ах значит, «по-моему» все-таки существует?

— Ну, ты ведь не собираешься делиться со мной тем, что знаешь.

— Я не совсем уверен в том, что знаю, — пожал плечами Вильям. — Но мне… кажется, что незадолго до преступления лорд Витинари совершил некий странный поступок.

Ваймс достал из кармана свой блокнот и полистал его.

— Патриций вошел во дворец через конюшню около семи часов утра и отпустил стражу, — сообщил он.

— Значит, его не было во дворце всю ночь?

Ваймс пожал плечами.

— Его сиятельство приходит и уходит, когда ему заблагорассудится. Стражники не спрашивают, куда он уходит и зачем. Они что, разговаривали с тобой?