«Правила бунтаря и застенчивой девушки»

– Хорошо, хватит этого, – он выхватил стаканчик пунша из моей руки и бросил ее в мусор.

– Эй, я это пила, – глупо заспорила я. Пунш был фиговым.

– Хватит стоять тут и скучать, Виллс, – он схватил меня за руку и повел в центр танцпола.

– На самом деле, я не очень хорошо танцую, – второй рукой я возилась со своим платьем, стараясь не сойти с ума, когда он потащил меня в толпу.

Едва ли кто–то обращал на нас внимание, разве что некоторые из них, и этого было достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя некомфортно и обеспокоенно. Я танцевала лишь за закрытыми дверями. Должно быть, я была похожа на дуру.

– Конечно же, ты хорошо танцуешь, – он положил свою руку на мою спину и подвел к себе, пока кончики его ботинок не столкнулись с моими. Затем он начал двигаться, поспевая за быстрым темпом поп–песни. – Все умеют танцевать, даже если они не знают об этом.

– Попробуй сказать это тому парню, – я кивнула в сторону парня из нашей школы, который взмахивал руками, как обезумевшая курица.

Бек изучал чувака, танцующего, как курица, наклонив голову.

– Я думаю, что он очень клевый.

– Это потому, что ты смог бы справиться с этими танцевальными движениями, – сказала я. – Но я бы выглядела уродом, если бы пыталась сделать что–то подобное.

– Ты никогда не будешь похожа на урода, – настаивал он, вернув свое внимание ко мне. Музыка стала более мягкой, и мы замедлились, чтобы соответствовать ей. – Я хочу, чтобы ты не была к себе так строга все время.

– Я не строга к себе все время, – или да?

– Извини, но это так, и это заставляет меня грустить, – он выпятил свою губу. – Видишь? Такой, такой грустный.

Я хихикнула, и он гордо улыбнулся.

– Вот так, – сказал он. – Разве тебе сейчас не лучше после того, как ты улыбнулась?

Я кивнула и медленно подошла ближе к нему, позволяя ему вести нас вовремя песни. Когда она закончилась, я ожидала, что он вернется к своей очереди из девушек, но он танцевал со мной и следующую песню. И следующую. И следующую.

Я моргаю, выбираясь из череды воспоминаний, когда Бек начинает очень фальшиво петь слова песни.

Я запечатываю свои губы, сдерживая смех.

– У тебя нет слуха.

– Неправда, – спорит он, затем хихикает, когда его голос скрипит на высокой ноте. – Хорошо, может быть, ты типа права.

– Типа права?– спрашиваю я, и он игриво щипает меня за бок. Я смеюсь, но то, как мой желудок кувыркается, заставляет меня паниковать. Я переигрываю это – хладнокровна, спокойна, собрана. По крайней мере, я думаю, что это так. – Но, по крайней мере, ты со всем этим хорошо справился, – я бессмысленно говорю, когда мои веки тяжелеют. – Это одна из моих любимых вещей в тебе. Ты не боишься ничего делать. И ты всегда делаешь то, что хочешь. Иногда, мне хочется быть похожей на тебя, – я зеваю и, не в силах держать голову поднятой, прислоняю свою щеку к его плечу. Мои веки начинают опускаться. Я серьезно прямо сейчас могу заснуть.

– Я не всегда делаю то, что хочу, – шепчет он, нарушая тишину.

Неопределенность в его голосе заставляет меня сделать шаг назад, чтобы получше его разглядеть.

– Что не так? – я исследую в темноте его лицо. – Ты кажешься... Не знаю. Обеспокоенным? – и уязвимым.

– Ничего не случилось, – бормочет он. – Я даже не знаю, почему это сказал.

– Не ври мне. Я знаю, когда что–то тебя беспокоит, – я делаю паузу, чтобы дать ему возможность ответить, затем давлю. – Твой отец опять был козлом? Мне нужно надрать кому–то задницу?

– Он забегал сегодня вечером, но не это меня сейчас беспокоит, – он заправляет прядь волос мне за ухо. – Хотя, я ценю твое предложение надрать ему задницу. На это будет забавно посмотреть. И я абсолютно уверен, что ты бы выиграла, – он смеется, но это звучит неправильно. Принудительно.

Я хмурюсь.

– Тогда что случилось? Я могу сказать, что–то тебя беспокоит.

– Я в порядке. Я обещаю. Я просто... – он снова меня изучает. Затем он движется назад и опускается на землю, не отпуская моей руки. – Садись со мной, и давай смотреть на звезды.

Я открываю рот, чтобы отказаться, но еще один зевок покидает мои губы. Между выпитыми мной ранее шотами и поздними часами, когда училась и работала, я потерпела серьезную неудачу.

Бек нежно тянет меня за руку.

– Садись, соня, до того, как свалишься.

Я смотрю вниз на платье, которое на мне.

– Это платье Винтер. Я не уверена, могу ли его пачкать. Ты знаешь, какой она может стать из–за одежды.

– Кого волнует, если оно будет испорчено? К тому же, она всегда на что–то злится. Садись со мной и наблюдай за звездами. Живи моментом, а не будущим. И к черту Винтер и ее глупые истерики.

О, Бек, если бы только жизнь была такой простой. Может быть, если бы мое будущее было улажено, я смогла бы так много не нервничать. Но я понятия не имею, где буду через три года, где я надеюсь быть, что является двумя совершенно разными понятиями.

Надежда так неопределенна. Мое будущее настолько неопределенное. Единственная вещь, которая не является неопределенной – это Бек и моя дружба. Ну, так было раньше. В последнее время в этом произошел сдвиг, запутанный, опасный сдвиг против моего правила.

Вероятно, мне стоит уйти. Я чувствую, как этот сдвиг прямо сейчас повисает в воздухе. На самом деле, я знаю, что должна уйти. Но нахожу себя, опускающейся на землю перед ним.

Он сразу же обнимает меня за талию и привлекает к себе. Затем скользит ногами с обеих сторон от меня, окружая меня.

Не обращая внимания на оглушающее биение моего сердца, я откидываюсь спиной на его грудь.

– Могу я задать тебе вопрос?

Он проводит пальцами вверх вниз по моему боку.

– Ты всегда можешь спрашивать у меня что угодно.

– Вы с Винтер... Вы, ребята, никогда не...? – я делаю паузу, думая о том, что сказал мне Ари, что в их спорах есть сексуальное напряжение. Затем я думаю о том, что сказала Титзи, о том, что Беку нравятся девушки высокого класса, кем определенно является Винтер. – Вы, ребята, когда–либо были вместе?

Что со мной не так? Почему, черт возьми, я спрашиваю об этом?

– Что? Боже, нет, – говорит он, выглядя потрясенным. – Какого черта ты вообще спросила об этом?