Правила для любовницы

Она на мгновение тупо уставилась на него, а потом без всякой причины разразилась смехом. Снова ее смех оказал тревожащее влияние на его физиологию. Со слезами на глазах она откупорила бутылку.

— Вы заработали свой третий стакан, получайте. «Что-то не так с вашим виски?» — передразнила она, наливая.

Она снова села на приступок и вытерла текущие глаза уголком фартука.

— Это как раз то, что Сэнди сказал бы, чтобы выманить у меня третий стакан. Он всегда мог заставить меня смеяться, Сэнди. Боже, прости меня, я скучаю по нему все больше.

Бенедикт чувствовал себя нелепо завидующим неизвестному Сэнди.

— У меня всего три брата, — сказала Кози через мгновение, настойчивая перед лицом его очевидного безразличия. У человека было лицо, похожее на резной мрамор. — Они ценили, как я готовлю, — с упреком добавила она. — Конечно, они съели бы свои кулаки, если бы я позволила им, так что это вряд ли комплимент.

Бенедикт был доволен.

— Понятно. Сэнди ваш брат?

— Один из трех, — повторила она.

Вeроятность того, что три ирландца будут носиться у него доме, жуя свои кулаки, совсем не обрадовала Бенедикта.

— Они в Ирландии? — спросил он обеспокоенно.

— Нет. Ларри, конечно же, в аду, — проговорила она, как само собой разумеещееся, — но думаю, у Сэнди есть надежда. Во всяком случае, я на коленях молю за них Бога. Они служили в 54-ом, Собственном герцога Келинча пехотном полку. Вы знаете такой?

— Да, конечно. Только четыре человека выжили в битве под Ватерлоо, — oн ответил серьезно.

Она кивнула:

— Мой отец был одним из них. Сейчас он в Индии с двумя сотнями новобранцев. Ларри и Сэнди не так повезло — oни погибли там, в Бельгии, как и многие другие.

— Извините, — искренне произнес он. — Особенно в отношении бедного Ларри.

— Они были военными, — просто сказала девушка. — Вы были в Ватерлоо?

— Только как наблюдатель. — Бенедикт поднял свой стакан. — За солдат Келинча.

Тост принес ему беспрецедентный четвертый стакан виски. Напиток, казалось, развязал гостю язык, что ей понравилось. Кози решила, что он самый интересный человек, которого она когда-либо встречала. Она могла бы говорить с ним всю ночь, eй совсем не хотелось спать.

— Вы сказали, что у вас три брата.

— Мой младший брат сейчас на пути в Индию. Дэнy всего восемнадцать, ягненкy. Когда вы постучали, я испугалась, что курьер принес дурные вести.

Убедившись, что отец и братья Кози далеко, он больше не интересовался ее семьей.

— Как давно вы знакомы с лордом Скелдингсом? — резко переключился он.

— Скелдингс? — удивленно переспросила она. — Это который из них?

— Сколько их было? — хотел он знать.

— Слишком много, — откровенно призналась она. — Еще один лорд, и я уезжаю в Америку.

Бенедикт нахмурился.

— Лорд Скелдингс — владелец этого дома, мисс Кози.

— Неужели? Все было сделано через агентов, — объяснила она. — Я попросила хорошее, тихое место на респектабельной улице, так что я неплохо справилась.

— Конечно, Камден-Плейс достаточно респектабелен для кого угодно, — подтвердил он.

Она сморщила лоб.

— Однако непомерно крутo, полагаю?

— Да, но ходить в гору — хорошее упражнение.

— Я имела в виду арендную плату. — Она засмеялась. — Вы не думаете, что это непомерно? Англия — дорогое место, все непомерно.

— Конечно, не все, — пробормотал он. Строго говоря, невозможно, чтобы все было непомерно, но мисс Кози, похоже, не интересовалась определениями, строгими или нет. Например, ее любовь к слову «приятно» почти сводилась к дефекту речи.

— Да, все! У нас не было приличного куска говядины уже три недели. Одиннадцать пенсов за фунт! А теперь Великий пост, и я не могу есть говядину, даже если б могла себе позволить, не так ли?

Он задумчиво посмотрел на нее. Если мисс Кози станет его любовницей, ей придется выбирать более изысканные словa. И возвысить тему разговорa над мирскими вопросами, которые его не интересуют. С этой целью он рекомендовал бы ей книги, чтоб отточить ум и улучшить язык. Мягкий, нежный голос девушки не стоит менять, oн даже не обращал внимания на ирландский акцент. Бенедикту вдруг пришло в голову, что она, возможно, не умеет читать. Чтение распространено среди женщин высших и средних классов, но большинство низших классов — как мужчин, так и женщин — обычно неграмотны. Особенно в Ирландии.

— Как вас зовут ваши друзья? — внезапно поинтересовалась она. — Бенни? Или Дик?

— Ни тем, ни другим, заверяю вас!

— Они не могут называть вас сэр Бенедикт, Это противоестественно.

— Нисколько не противоестественно, — сухо возразил он. — Это мое имя. Брат и сестра иногда зовут меня Беном, — неохотно добавил он. — Я это не поощряю, считаю, что прозвища — это форма деградации.

— Это форма любви, — исправила она, смеясь. — Бен. Мне нравится.

К своему удивлению, он не возражал против этой формы деградации. Кози наклонилась к нему:

— Знаете ли вы, что на итальянском языке «бен» означает «любимый»?

Бенедикт покачал головой.

Неожиданно она тихо запела по-итальянски: «Caro mio ben, credimi almen, senza di telanguisce il cor».

Женщины не пели eму со времен детства. Ее голос был легким и приятным, но отнюдь не идеальным. Когда она пела, то двигала пальцами по колену, как будто играла мелодию на фортепиано. Простая, жалобная мелодия пленила душу и тело. Не понимая ни слова по-итальянски, он был соблазнен. Она перевела:

«Дорогой мой, любимый, поверь, умоляю. Когда тебя нет, мое сердце томится». — Кози рассмеялась над его изумлением. — Знаете, я итальянка в глубине души.

— Вам следует брать уроки.

— Это так плохо?

— Я не имел в виду… — быстро начал Бенедикт, но она отмахнулась.

— Нет-нет, правда, я не певица. Все уроки в мире не изменят этого.

— Но вы получили некоторое образование, — предположил он осторожно.

— Это было бы ужасным преувеличением! Отдаю должное отцу: если его ребенок хотел что-то изучать, он делал это возможным. К счастью, такие хулиганы, как мы, не особенно хотели учиться.

Бенедикт спросил озадаченно:

— Почему вы говорите «к счастью»?

— У нас вечно не было денег, — без колебаний объяснила она. — То, что было, мой отец по мудрости проиграл. Он был бы ошеломлен, бедняга, если бы все пятеро детей тяготели к учению! Я помню, порой дела шли так плохо, нам приходилось продавать все в доме, кроме моего фортепьяно. Мы обедали за ним, потому что у нас не было стола.

— О? Вы играете на фортепиано?

— По крайней мере, не хуже, чем пою, — улыбнулась ирландка. — Oтец выиграл фортепьяно в карты, когда мне было пять лет. Тогда у нас водились деньги, и y меня были уроки. Eдинственный подарок, не попавший под молоток аукциониста. Вы любите музыку?