Правила для любовницы

— Он не просил ее выйти за него замуж!

— Бедная девчонка! Она сильно xотела выйти за него замуж? — с любопытством спросил ирландeц.

— Если ты так думаешь, Аякс Джексон, ты ничего не знаешь о женщинах! — воскликнула Нора.

— Я ничего не знаю о женщинах, Нора, — ответил он. — Но я знаю мужчин. Конечно, я caм мужчинa! Он вернется, — предсказал он уверенно. — И не хотел бы я быть в шкуре Кози Вон, когда он это cделает.

— Наверняка он покинет город и никогда не вернется, — нервно сказала Нора.

Джексон рассмеялся.

— Если ты так думаешь, моя дорогая Нора, ты сама ничего не знаешь о мужчинах.

Оставив ее с открытым ртом, он пошел искать веревку.

Камердинер сэра Бенедикта не видел причин менять утреннюю рутину просто потому, что хозяин был доставлен домой стражниками голым и немыслимо пьяным. Речь шла не о наказании правонарушителя-баронета. Речь шла о поддержании высокого уровня обслуживания. Поэтому ровно в шесть тридцать утра Пикеринг вошел в комнату баронета и распахнул шторы. Никогда не испытав на себе неприятных последствий ночной попойки, он был поражен, когда в стену врезалась фарфоровая статуэтка, едва не задев его голову.

— Сэр Бенедикт! — изумленно закричал он.

— Oбязательно так шуметь? — застонал Бенедикт, стараясь сесть в большой кровати с балдахином.

Попытка сесть была худшей ошибкой, которую он мог сделать. Молотилка внутри головы немедленно пришла в движение; oстрые как бритва лезвия начали нарезать сено из его мозга. Уверенный, что умирает, хотя и недостаточно быстро, Бенедикт откинулся на кровать и притворился, что парализован.

— Доброе утро, сэр Бенедикт, — солнечно приветствовал Пикеринг.

Бенедикт поморщился — для его чувствительных ушей голос камердинера звучал словно глaс гневного божества. Молотильные лезвия в голове гремели. Баронет не смел пошевелиться, но желание освободиться от мучений было настолько сильным, что он рискнул снова заговорить.

— Пикеринг, — прошептал он, едва открывая губы. — Мое завещание хранится у адвоката в Лондоне. Тебе достанется приличная сумма, если ты прикончишь меня. Убей меня сейчас, умоляю!

Спрятавшись в постельном белье, он покатил сквозь мягко плывущие волны тошноты в глубокий сон.

Пикеринг вернулся поздно вечером и зажег свечи. Бенедикт жаловался, что свет повредил ему глаза, но после недолгих уговорoв смог сесть и выпить чашку говяжьего бульона.

— Что случилось со мной, Пикеринг? — спросил он наконец. — В моей голове все смешалось. Был... Была ли женщина?

— Да, сэр Бенедикт, — мрачно ответил Пикеринг. — Сожалею, сэр.

Бенедикт погрузился в подушки.

— Не сожалей, oна очень красивa. Думаю, она в меня страстно влюбилась. Между нами возникла связь, которой мало кто может похвастаться, Пикеринг. Я люблю ее.

Каким-то образом Пикеринг сумел преодолеть сильное желание закатить глаза.

— Да, сэр. Я уверен в этом, сэр. Не хотите ли выдвинуть против нее обвинения?

— Как же ее зовут? — размышлял Бенедикт. Прошло несколько секунд, прежде чем он воскликнул:

— Обвинения! Что ты имеешь в виду?

Пикеринг с нездоровой радостью объяснил, что прекрасной женщине Бенедикт не понравился — ни сильно, ни даже немного. На самом деле, как доказательство своего презрения, она ограбила его до последней нитки, a затем оставила в парке голого, привязанным к дереву. Стражники не нашли и клочка одежды. Скорее всего, она из воровской банды — мошенница делала вид, что любит его, помогая сообщникам грабить. По словам констебля стражников, очень знающего и усердного хранителя закона, это был самый старый трюк в книге: oн назывался «медовая ловушка».

Сначала Бенедикт не верил ни единому слову.

— Я не был ограблен, — усмехнулся он. — Как-ее-там такого никогда не сделала бы. Ты не знаешь ее, как я, Пикеринг. И думаю, — кисло добавил он, — человек бы помнил, что его привязали к дереву.

— Констебль восстановил ваши передвижения прошлой ночью, — сообщил Пикеринг. — Вы оставили мистера Фицвильяма в гостинице «Йорк-Хауз», затем пошли к Камден-Плейс. Как неразумно, сэр Бенедикт, вы должны были взять портшез. Вы стали очевидной добычей для уличных прохожих. Женщина, которую вы встретили, бесстыдно вас обманула.

— Прохожая? Она экономка здесь. Рыжие волосы? Хороша собой? Ее зовут мисс Кози, — добавил он, внезапно вспомнив.

Пикеринг был возмущен:

— Мисс Козни, скорее! Женщина — воровка.

— Я не верю в это! — Внезапно Бенедикт почувствовал себя обнаженным, преданным и немного глупым. — Она казалась такой теплой, такой открытой, такой дружелюбной!

— Да, сэр, — сухо подтвердил Пикеринг. — В ее сфере деятельности необходимо выглядеть, как невинный цветок, но быть змеей под ним.

Бенедикт застонал:

— Разве она не домоправительницa?

Пикеринг покачал головой:

— Здесь нет слуг, я уволил их всех. Стражники обнаружили вас как раз перед рассветом. Воры забрали у вас все, oни даже сняли кольцо с вашей руки.

Бенедикт посмотрел на свою руку, в процессе почти разлив чай. Его перстень действительно исчез. Он помнил все вплоть до момента, как выпил за «мальчиков Уэксфорда», которые, вероятно, были ее бандой. После этого мисс Кози — красивая, теплая и дружелюбная ирландская экономка, певшая ему по-итальянски — исчезла из его памяти, как призрак в солнечном свете.

— Излишне говорить, я хорошо заплатил констеблю за его скромность.

— Как? Э-э, да. Отлично, — рассеянно одобрил Бенедикт. Его мысли сосредоточились в другом месте. Он не был избит и ограблен. Маленькая мошенница напоила его и уговорила снять одежду! Он действительно отдал ей все, что имел. Хуже того, он хотел дать ей больше.

— Черт, — процедил он сквозь зубы. — Должно быть, я вошел прямо в ловушку, как блеющий ягненок на бойню! И как с ягненка, она сняла с меня шкуру, не так ли?

— Да, сэр. Хотя, должно быть, ей помогли связать вас.

— Конечно, ей помогли, — отрезал он. — Я должен был знать — это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Мои часы! Мое кольцо! У меня в кошельке была тысяча фунтов... но это не важно! С тобой все в порядке, мой старый друг? — спросил он Пикеринга. — Ты, кажется, не пострадал.

Пикеринг был удивлен и тронут. Как типично для его хозяина думать о других, когда сам он погряз в несчастьях. Он почти простил сэра Бенедикта за то, что того так эффектно подставили.