Правила нежных предательств
Шрифт:
— Это приглашение? — сверкнул глазами мучитель.
— Ты, ты, ты. Отвратительный, нахальный, беспардонный засранец. Нахал и хамло. Останови машину, я выйду.
Ага, выйду я. Куда интересно? Посреди глухомани в одних трусах, похожих на переплетенные нитки. Ситуация патовая.
— Ты повторяешься, куколка. Это все слова синонимы. Я думал у тебя фантазия поярче. Но, я вдруг задумался. Я и не предполагал, что я такой гондон. Ты права. Скидывай мою куртку, а то не ровен час измажешься моей засратостью. Негоже чистенькой шалашовке, вертящейся на потеху выродков на стриптизном
— Хамло, — всхлипнула я, пытаясь удержать на себе последний оплот моей чертовой порядочности, идиотскую косуху, которую тянули с моих плеч огромные ухоженные руки варвара. Я и не заметила, что машина не двигается. Вцепилась ногтями в толстую кожу, очень надеясь, что не оставлю на одежке свои нарощенные ногти.
— Учусь у лучших
Меня наконец вытряхнули из куртки. Я скрестила на руки на голой груди, заливаясь краснотой.
— Бордо тебе идет больше. Но красный оттеняет волосы. Приехали, мадам. Выметайтесь на воздух. И можете не прикрываться, я все уже видел.
Он согнулся ко мне, заставив дернуться от неожиданности.
— Ты что задумал? Я буду орать.
— Да сколько угодно. Тут даже медведи не ходят, — заржал Извращуга, дернув ручку на дверце. Я едва не выпала на землю, но успела удержаться за его руку, в которую вцепилась как утопающий в соломинку. Еще одного позора я бы не пережила. Валяться в грязи, голой, рядом с идиотом, возможно насильником. Такое грехопадение мне и в страшном сне не могло присниться.
— Мне страшно, — прошептала я, чувствую на своем лице его дыхание.
— Мне тоже, — буркнул он, подхватывая меня на руки. — Но ты же просилась ко мне в гости?
— Я ошибалась.
Домик в лесу, светился призрачным светом. Я и не знала. что в наших местах существует такое, похожее на избушку из сказки, чудо. Пахло в нем деревом, кожей и теплом. Правда.
Страх вдруг исчез куда — то, когда мужские руки опустили меня на медвежью шкуру, валяющуюся возле погасшего камина. На плечи лег плед, и я вдруг почувствовала, что страшно, просто до одури, хочу спать.
— Ты вел машину пьяным? — тихо спросила я, — Ты точно маньяк.
— Я не успел выпить. Собирался бросить ее на стоянке до утра. Так что спи спокойно. На твою благодетель зариться я не буду.
Это было последнее, что я услышала, проваливаясь в тепло царства морфея, возле горящего камина, разожженного странным, чертовски притягательным, варваром. Почему я сразу ему поверила? Наверное просто алкоголь все же не до конца выветрился из моей буйной головушки.
*****
Бабы дуры не потому что дуры. Бабы дуры — потому что бабы.
Макс Буйнов
Я проснулся от запаха гари. Точнее от удушающей вони, раздирающей горло. Резко вскочил с кровати, пытаясь рассмотреть лохушку под сваленным в кучу одеялом. Этой поганки рядом не оказалось. Зато повсюду был вонючий черный дым, от которого резало глаза и нечем было дышать. Пахло как в аду, в ожидании поступления новой
партии грешников. Добрый боженька, Господи, в чем же я так провинился перед тобой, что ты мне с маниакальным упорством посылаешь чокнутых баб? А я бесконечно получаю в лоб черенком граблей, на которых, судя по всему, пляшу лезгинку.Натянул на нос несвежую футболку, в которой вчера свалился в кровать, не потрудившись даже раздеться, на ощупь пошел к выходу из спальни.
Грешить можно было только на камин, который я вчера забыл погасить. Дом деревянный, достаточно одной искры, чтобы полыхнул. Твою ж мать, не хватало еще, чтобы на меня повесили еще и труп этой чокнутой лохушки, плюс ко всем моим проблемам. Да и домик этот я снял ненадолго. А теперь похоже навсегда, потому что судя по всему придётся покупать это гребаное пепелище. Если я конечно выживу в пожаре.
Она была в кухне. Приплясывала возле плиты в клубах дыма, похожая на окуклившуюся гусеницу. Белокурые волосы, собранные на макушке в растрепанную «пальму» топорщились в разные стороны. Девка напялила мой халат, обернувшись им раз десять. И стянула мои наушники, которые торчали в маленькихушках, разрываясь песней Боба Сегера. Она была такой уютной сейчас, что мне захотелось ее развернуть, выколупать из халата цвета охры, и…
— Это не я маньяк, а ты маньячка — пироманка, — рявкнул, пытаясь прогнать наваждение и не обращать внимания на разрывающийся желанием член. — Ты исчадье ада, какого хрена тут творишь? Я думал пожар.
— Есть будешь? — не обратив внимания на мой рык поинтересовалась нахалка. Капец сковороде — в помойку. Я уставился на чадящую мешанину, предложенную мне в качестве завтрака и судорожно сглотнул. Судя по виду, вкусняшкой надо бы кормить врагов. Думаю убойная сила стряпни моей гостьи превзойдет по силе даже пресловутый «Новичок»
— Что это?
— Ну, шакшука, по — идее, — как — то подозрительно — неуверенно пробухтела лохушка своим хриплым голоском. Я отмер и кинулся к окну, распахнул его настежь и вдохнул прохладный воздух, давая возможность остыть своим обеим головам, блин.
— Прости, я что — то не голоден, — устало ответил я, пытаясь не смотреть в сторону ляльки. Выглядела она сейчас, кстати, бомбически. И лишенная косметики мордашка ее очень красила.
Я ее где — то видел. Вот видел и все тут. При чем совсем недавно. Но где? Где я мог пересечься с красоткой, которая прикусив губку морщила шикарный свой нос? Именно этот поворот головы, и серьезный изгиб нахмуренных бровей. Она тогда так же кусала чертову губу. Но где? Откуда я могу знать это исчадье, если я в этом городе всего второй день?
— Ты вчера сказал, что я не в твоем вкусе, — хмыкнула мерзавка, хватая со сковороды кусочек черной от гари отравы. Поморщилась и ломанулась к раковине. Я схватил посудину и едва не взвыл, обжегшись об раскаленный металл. Зашвырнул сковороду в раскрытое окно от злости и уставился на лохушку, несчастно трущуюся возле мойки. Вздохнул, достал кастрюлю и молча пошел к холодильнику.
— Эй, а почему у тебя халат цвета взбесившегося банана? Ты в нем, наверное, неотразим. Ты решил меня игнорировать? Эй, как там тебя? Макс?