Правила охоты на злодеев для неподготовленных

Но я не знала, какие именно заклинания были украдены, да плюс ещё не могла перевести больше половины слов, так что дело зашло в тупик. Гневно фыркнув, я уселась поудобнее на диванчик. Бесполезно. Если бы я могла вернуть украденные страницы, дело бы сдвинулось с мёртвой точки. Даже если бы у Клода и остались копии, по крайне мере, я бы знала, что искать!

На столике стояла миска с клубникой. Горько вздохнув, я взяла ягодку, щедро посыпала сахаром и отправила в рот, уставившись на дверь спальни.

Зуилас провёл всю ночь, патрулируя окрестности. Он хотел убедиться, что ни Клод, ни колдуны, ни Нашивер не нашли нас. Он вернулся на рассвете, весь уставший и вымотанный. Я уступила ему свою кровать, хотя могла бы позволить ему спать вместе со мной. Это был бы не первый раз, так что у меня не было причин уходить. И всё же…

Отправив в рот вторую ягодку, я перевела взгляд на гримуар. Будучи не в силах сопротивляться, я принялась листать страницы, выискивая очередную вставку от Мирин. Мне нужно знать, что же она решила! Не то, не то… Ах, вот оно. Вырвав лист из записной книжки, я взялась за перевод. Сердце нервно трепыхалось. Слова быстро формировали предложения, как будто сама Мирин шептала мне их в ухо.

Сестра, ты и представить себе не можешь, как я измучилась за эти несколько месяцев. Я постоянно сомневалась в своём сердце, своих мыслях, своей душе. Я то и дело задавалась вопросом, что за безумие охватило меня?

Я стояла перед демоном, и задавалась вопросами, которыми не должна задаваться ни одна земная женщина. Я желала того, чего не должна желать ни одна земная женщина. Я прикасалась к тому, чего не должна касаться ни одна земная женщина.

Я предложила демону свою душу, а затем отдала и сердце.

Безумие? Возможно. Но, если это безумие, то я не хочу от него излечиваться. Любовь в этом жестоком мире сама по себе является жестокостью. Любовь — это боль, и это надежда. Любовь — это красота, и это опасность.

Мелитта, моя дорогая сестра, если я что и поняла, то это: не позволяй своему страху держать тебя в заточении! В этом холодном жестоком мире нам говорят, что нельзя мечтать о многом, а ты не слушай! Осмелься желать большего!

Рискни, как рискнула я!

А иначе эта жизнь всего лишь тень от того яркого солнца, которым она могла бы быть.

— Мирин Атанас.

Я так сильно вцепилась в гримуар, что побелели костяшки на руках. Слова Мирин, словно волны прибоя, грохотали у меня в ушах. Но этого недостаточно! Она так и не сказала, что произошло, когда она предложила демону своё сердце. Не похоже, что она жалела о своём поступке, но что конкретно случилось?

Как отреагировал её демон? Разделял ли он её чувства? Он ответил взаимностью? А может отверг? Забрал этот драгоценный дар, который она ему отдала, а затем посмеялся над ней?

Я снова и снова перечитывала слова, отчаянно пытаясь найти хоть какие-то подсказки. Любовь — это боль, и это надежда? Любовь — это красота, и это опасность? Что это вообще значит?

Пальцы снова потянулись к гримуару. Мирин должна была объяснить это всё.! Она должна была написать, любил ли её демон или же нет! Она должна была написать, поступила ли она правильно или совершила ужасную ошибку! Должна была написать хоть что-то, кроме пафосной речи о храбрости и вере в своё сердце.

Рискни, как рискнула я.

Помотав головой, я так рьяно принялась листать страницы, что едва не рвала их. Я перелистывала, и перелистывала, и перелистывала, но вставки от Мирин больше не было. Приближался конец гримуара, и паника начала накрывать меня с головой. Не может быть! Не может быть, чтобы то была последняя вставка от Мирин!

Осталось 10 страниц. Пять. Три. Я дошла до последней страницы (если не считать вырванных Нашивером), но вставки от Мирин не было.

Не может быть. Она должна была написать ещё хоть что-то. Наверное, я пропустила их. Я принялась листать страницы в обратно порядке. Теперь уже медленно, выискивая знакомое имя. Я искала, искала, и искала, переворачивая страницу за страницей. Я пропускала мимо блоки текстов, заклинания, списки. Парочка страниц были подписаны именами, но ни одно из них не было Мирин.

Я едва не пропустила его… это имя. Это была не Мирин, но имя звучало знакомо.

Мелитта Атанас.

Младшая сестра Мирин. Она тоже что-то добавила в гримуар? Какое-то странное ощущения возникло у меня в груди, когда я принялась переводить её слова. С каждым предложением мне становилось всё грустнее. Закончив, я едва смогла заставить себя перечитать весь текст.

Достопочтенный последователь!

Сегодня я закончила то, что начала моя сестра. Я слово в слово переписала гримуар. На последних страницах я скопировала мастерскую работу Антеи — так же, как это делали до меня. Я не добавила от себя в гримуар ни одной строчки, кроме этой вставки.

Достопочтенный последователь, пожалуйста, не удаляй записи моей сестры! Я понимаю, что её дополнения к гримуару слишком высокомерны и неуместны, но я прошу тебя сохранить их. Они — всё, что от неё осталось.

Она умерла ради наследия Антеи, и ради меня.

Наши враги убили её через год после того, как она начала переписывать гримуар. За этот год я тысячу раз сомневалась в её непонятной привязанности к демону, но я навсегда запомню ту ночь. Я никогда не забуду, как я нашла их двоих.

Он крепко прижимал её, как будто всё ещё мог защитить, хотя она давно уже покинула этот мир.

— Не забирай её душу, — взмолилась я.

А он ответил мне:

— Её душа никогда мне не принадлежала. Её команды никогда не связывали меня, так что её душа не может меня спасти. Я должен был сказать ей об этом.

Это были его последние слова. Он был сильно ранена, а ночь была ужасно холодна. Он умер, сжимая мою сестру в своих объятьях.