Правила охоты на злодеев для неподготовленных

Он защищал меня, потому что в тот момент, когда я в том ледяном круге сжала в пальцах инферно, а Зуилас сжал меня, мы связали наши судьбы. Связали их чем-то более значимым, чем контракт. Мы оба смотрели в глаза смерти. Мы оба нашли спасение друг в друге.

Я связан с тобой. Только с тобой, vayanin.

На меня упала тень. Раздался едва уловимый топот ног по мягкому ковру, сопровождаемый лёгким шорохом хвоста. Я не сводила глаз с гримуара, лежащего на журнальном столике, и пыталась привести дыхание в норму. Зуилас присел возле самого края дивана.

— Vayanin?

Я упрямо делала вдох и выдох. Вдох и выдох.

— Робин!

Голова дёрнулась, и мой взгляд устремился к нему, но я тут же отвела глаза. На столике передо мной лежал перевод вставки Мирин.

Я предложила демону свою душу, а затем отдала и сердце.

Часть меня надеялась, что она ошиблась. Что её чувства были всего лишь неуместным влечением. Что её влюблённость была воображаемой, а не реальной. Что её демон не ответил ей взаимностью.

Было бы лучше, если бы она не хотела его, а он — её. Всё было бы гораздо проще. В таком случае не нужно было опасаться отказа. Не нужно было бояться того, что он разобьёт ей сердце и ранит её чувства. Не нужно было бояться того, правильно ли это или нет, что эти чувства противоречат всем законам природы.

Любовь — это боль, и это надежда.

Другая же часть меня отчаянно желала, чтобы Мирин оказалась права. Я хотела, чтобы её не волновало то, что о ней думают другие. Чтобы она шла своим путём — тем, который ещё не выбирала ни одна земная женщина. Я фанатично хотела, чтобы она рискнула.

Рискни, как рискнула я.

Я перевела взгляд на демона, сидящего от меня на расстоянии вытянутой руки.

— Это называется румянец, — мне хотелось звучать уверенно, но получилось какое-то бормотание. — Когда моё лицо становится красным.

— Румянец? — его хвост медленно пополз по полу.

— Я краснею, потому что смущаюсь. А смущаюсь я обычно из-за тебя.

— Почему?

— Потому что… Когда ты находишься рядом со мной. И когда ты прикасаешься ко мне. И в эти моменты я…

Я украдкой взглянула на него, от его сконфуженного взгляда щёки тут же зарделись красным.

— А ты… ты… А потом ты делаешь эти вещи, и я думаю о тебе… думаю о том, о чём не должна думать.

Он молчал. Наверное, запутался вконец. Моё объяснение было хаотичным и непонятным. Я бы и сама ничего из него не поняла.

— Я не знаю, что именно ты думаешь обо мне, — произнёс он наконец тихим голосом.

Я не смогла удержаться и снова украдкой взглянула на него. Он беспокойно хмурился, как будто переживал, что сделал что-то не то. У меня возникло дикое желание сбежать отсюда, но всё что я делала до этого времени — это сбегала. И вот к чему это нас привело! Я разрушила доверие между нами, а всё потому что не могла сказать ему всего одну вещь.

— Vayanin? — он слегка поёрзал. — Твои мысли обо мне — они что, настолько плохие?

— Не плохие. Просто я… — взгляд зацепился за так и не съеденную ягодку клубники, щедро присыпанную сахаром. — Думаю о том…

О твоём удивительном теле с твёрдыми мышцами и гладкой кожей, к которой так и тянет прикоснуться. О твоих сильных руках вокруг меня и о том, как они одновременно вызывают страх и восторг. О твоём хриплом голосе, который ласкает меня. И о том, как я тут же теряю ход мыслей, когда ты шепчешь мне в ухо.

Но я не могу произнести это вслух! Не могу сказать ему всё это!

Рискни, как рискнула я.

Я взяла в руки клубнику. Подняв глаза, я медленно прошлась по его лицу, а затем придвинулась ближе и поднесла ягоду к его рту.

— Что это означает? — прошептала я.

Приоткрыв рот, он аккуратно взял зубами клубничку из моих пальцев и проглотил её. Затем уставился на меня полуприкрытыми глазами.

— Если бы ты была payashe, это бы означало, что ты хочешь разделить со мной постель. — Он внимательно следил за моей реакцией. — Но ты не payashe.

Меня начала бить дрожь, по телу бежали мурашки. Рука слегка тряслась, когда я взяла ещё одну клубнику и откусила её. Капля сладкого сока застыла в уголках губ. Его пристальный взгляд не отпускал меня. Он вопросительно смотрел на меня — в его глазах затаился хищник.

— Я не payashe, - согласилась я.

Дрожь в моих руках стала ещё более отчётливой, когда я неловко протянула ему ягодку. Это было приглашение. Я не приказывала ему — я приглашала. Он двинулся вперёд. Пальцы коснулись моего запястья, затем обвились вокруг него, удерживая руку на месте. Губы сомкнулись над клубникой — и моими пальцами. Ягодка исчезла. Всё, что я теперь чувствовала — это жар его рта и скольжение языка.

Сердце выполнило кульбит, а в лёгких не осталось воздуха.

— Я думала, — прошептала я, — тебе не нравится вкус человека.

— Мне не нравится вкус твой крови, vayanin. А вот твоя кожа…

Он прижался губами к запястью и осторожно провёл языком по венам. Пальцы заскользили вверх — по внутренней стороне руки — по мягкой коже, которой он когда-то восхищался, и по шрамам, оставшимся с того дня, когда мы заключили наш контракт.

Он притянул меня к себе, слегка сжав локоть. Приглашение. Не требование.

Я придвинулась ближе. Совсем немного. Его рука скользнула по рукаву моей футболки. Он провёл большим пальцем по ткани, а затем принялся нежно вести пальцами от плеча к шее. Когда-то он так же аккуратно исследовал мою руку. Теперь же его прикосновения обжигали шею, ключицы, горло, подбородок.

— Ты снова покраснела, — прошептал он. — О чём ты думаешь?

Щёки полыхали, в груди тоже разгорался пожар. Я закрыла глаза.

— Я думаю… — правду. Я должна сказать правду. Не могу лгать. Не хочу. — Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

— Hnn.

Его тёплые руки обвили мою шею, его большие пальцы прижимались к челюсти, а затем его тёплое дыхание опалило моё горло. Я слегка дёрнулась назад, не ожидая такого поворота.

Он прикоснулся губами к ямочке между ключицами.

Я задрожала, но не попыталась вырваться. Я не паниковала. Не оттолкнула его. Но и не открыла глаза.

Его горячие губы скользили по горлу. Он внезапного прикосновения его острых зубов у меня по спине побежали мурашки, и я забыла, как дышать.