Правила охоты
Шрифт:
Предупреждение Фицдуэйна он принял близко к сердцу, хотя надо сказать, что и без особого рвения. Его черный “ситроен” был бронирован, а за рулем сидел вооруженный телохранитель. Второго он посадил на переднее пассажирское сиденье. Стекла салона были тонированы, чтобы затруднил опознание. Кроме того, де Гювэн регулярно менял машины и маршруты следования и перестал фехтовать в те часы, когда школа была относительно доступна доя любого пришедшего с улицы. Теперь он занимался этим в необычное для себя время и только с одним-двумя постоянными партнерами, которых он давно знал. Перед каждым посещением зала он принимал кое-какие дополнительные меры безопасности.
Тем не менее,
Его черный “строен” свернул на улицу Жарнак и остановился напротив здания школы, сложенного из серого, грубо отесанного камня. Телохранитель, сидевший на переднем сиденье, вышел наружу я набрал код цифрового замка. Ворота отворились, и “ситроен” въехал во внутренний двор школы. Тяжелые створки за ним закрылись, и де Гювэн почувствовал себя в безопасности. В сопровождении телохранителей он поднялся по стершимся от времени каменным ступенькам наверх, в зал.
Длинная комната для занятий имела высокий сводчатый потолок и деревянный паркетный пол. Стены были украшены старинной резьбой и оружием. Вдоль всего фриза, который обегал помещение чуть выше деревянной облицовки стен, были высечены имена великих мастеров прошлого.
Для де Гювэна этот зал был квинтэссенцией эго Франции: он давал ему ощущение огня, порыва, славы, верности традициям, непрерывности истории и привилегий, а также могущества и силы.
Сейчас огромный зал был пуст.
— Располагайтесь, ребята, — сказал де Гювэн телохранителям. — Я пошел переодеваться.
Он направился к раздевалке, где его должен был ждать Шали. Пьер, один из телохранителей, попытался опередить его, чтобы проверить раздевалку, но де Гювэн нетерпеливым жестом остановил его. Второй охранник, Винсент, улыбнулся и сел на стул у стены. Он не был таким дотошным.
Де Гювэн подумал, что когда-нибудь все эти предосторожности выйдут ему боком. Он и так уже подумывал о том, чтобы вовсе от них отказаться: меньше всего ему хотелось бы обделывать кое-какие свои делишки при свидетелях. Одному Богу известно, что может появиться через несколько лет в каком-нибудь журнале с глянцевитой обложкой. Например, воспоминания, озаглавленные “Частная жизнь парижского банкира глазами его телохранителя”…
Де Гювэн вздрогнул. Во Франции, правда, были законы, направленные на охрану частной жизни, однако в других странах было полным-полно журнальчиков, которые с радостью ухватятся за подобную тему.
Раздевалка — просторное и светлое помещение, выкрашенное белой краской, была разделена тремя рядами высоких деревянных шкафчиков, сделанных еще в начале столетия. Пол был выстлан каменной плиткой, а высокий потолок поддерживали мощные стропила. Едва войдя в раздевалку, де Гювэн услышал стук падающих на пол капель и подумал, что кто-то опять не выключил душ. Впрочем, ему показалось, что звук доносится не из душевой.
Потом да Гювэн почувствовал запах, и по коже его пробежали мурашки. Наверное, ему не забыть этот запах до самой смерти. Он как будто вернулся на десятилетия назад, в Алжир, к своим парашютно-десантным войскам, к изувеченным телам и горам свежих трупов. Потом он
вспомнил резню на острове Фицдуэйна.Это был запах крови и смерти. Недавней смерти…
Помощь была совсем рядом, но в горле у де Гювэна мгновенно пересохло, и он не смог позвать охрану. Потом что-то необычное привлекло его внимание, и он поднял голову. С одного из стропил свисала тонкая, туго натянутая альпинистская веревка, словно к ее свободному концу был подвешен какой-то значительный груз, но до Гювэн не мог его видеть, потому что веревка была привязана к потолочной балке над соседним проходом между шкафчиками.
Де Гювэн облизал пересохшие губы. Что-то словно потянуло его вперед, и он прошел вдоль шкафчиков и завернул за угол, чтобы заглянуть в соседний проход, где висела эта странная веревка. Из фехтовального зала между тем донесся какой-то сухой кашляющий звук, но он не обратил на него никакого внимания, так как все его чувства сосредоточились сейчас на одном — на том, что он увидит.
По кафельному полу растекалось большое, неправильной формы кровавое пятно, которое одним своим краем уже скрылось под шкафами. В самой середине этой страшной лужи кучей лежали окровавленные человеческие внутренности. Де Гювэн невольно поднял глаза. К веревке был подвешен за ноги обнаженный труп Шали, его партнера по фехтованию. Обескровленное тело казалось почти белым. Весь перед, от паха до горла, был рассечен одним страшным ударом, и кишечник свисал до земли.
От страха и неожиданности де Гювэн остолбенел. Затем он издал отчаянный вопль — больше похожий на звериный, чем на человеческий, и выбежал из раздевалки в зал.
Но спасения не обрел. Оба телохранителя — Пьер и Винсент, исполосованные и изорванные в клочья автоматными очередями, валялись на полу.
Перед ним стояли полукругом пять человек. У четверых из них в руках были автоматы с глушителями. Пятой была женщина, очень красивая японская женщина.
В руке она держала меч.
Кэтлин была в Башне, в комнате Бутса, когда до слуха ее донесся негромкий горестный крик, однако она не поняла, что это такое, и не обратила на него внимания.
Крик не повторился, а Кэтлин знала, что когда живешь в старом замке, то усталый мозг иногда выкидывает подобные номера, тем более что снаружи продолжал бушевать шторм. Она ясно слышала свист ветра в щербинах древней каменной кладки и легкий треск старых стропил, и на фоне этих сверхъестественных звуков даже крик совы или другой ночной птицы звучал по-человечески обыденно.
Время было далеко за полночь. Все гости давно отправились отдыхать, и Кэтлин тоже выполняла свою последнюю обязанность — навещала Бутса. Мальчуган ей очень нравился, и они очень подружились. Во сне он выглядел особенно милым. Постель Бутса была сухой, укрыт он тоже был как надо. Все оказалось на редкость в порядке.
На лестнице, однако, дул необыкновенно сильный сквозняк, и занавески на застекленных бойницах колыхались под ветром. Воздух был сырым и холодным. Кэтлин тщательно проверила все окна, но они оказались запертыми. Входные двери она заперла раньше, и теперь лишний раз удостоверилась в этом, взглянув на репетир охранного устройства.
Оставалась только дверь, ведущая на крышу Башни, на дозорную площадку.
Проходя мимо комнаты Фицдуэйна, Кэтлин заметила, что дверь ее приоткрыта, и что внутри никого нет. На полу возле двери валялся ворох скрученных факсов. Кэтлин механически подобрала их, оглядываясь по сторонам в поисках места, куда их можно было бы убрать. Взгляд ее упал на один из документов, и… кровь застыла в жилах Кэтлин.