Правильный лекарь 6

Я осторожно, чтобы не причинить боль пациенту, приложил ладонь к бедру мужчины средних лет. Судя по его напряженному лицу, он испытывал не только боль от перелома, но и дискомфорт от всей этой обстановки, что его демонстрируют при большом количестве людей, пусть это и лекари. Получается, что его просто сюда притащили, даже не предупредив? Это конечно не точно, но не исключено. Сканирование показало перелом диафиза кости на границе верхней и средней трети, больше смахивает на винтовой. Смещение есть и по оси, и поперечное, и по длине.

– Я могу попросить о помощи одного из моих коллег? – спросил я. Ногу надо повернуть и потянуть вниз, чтобы после срастания перелома она имела нормальную форму и длину. В зале раздались ехидные смешки. – Мой коллега поможет подержать ногу в определённом положении, чтобы было возможно полностью восстановить функцию конечности.

Смешки прекратились. У изголовья каталки застыл один из лекарей, сидевших до этого в зале, наверно мастер души.

– Нет, Александр Петрович, – подал голос Захарьин. Не вынесла душа поэта, не сдержался. – Вы должны справиться сами.

Вот же засранец! Это он потоком магии устраняет все смещения за несколько мгновений. Ладно, Ярослав Антонович, я тебе припомню. Даже москвич на него посмотрел с удивлением, но ничего в итоге не сказал.

Я дал понять мастеру души, что мы начинаем, дождался, когда пациент погрузится в глубокий сон и начал устранять смещения. Я взялся обеими руками за стопу, повернул её вертикально и одновременно потянул на себя. Скорее всего отломки встали на свои места, но как мне теперь подобраться к месту перелома и не допустить при этом, чтобы всё вернулось обратно? Вот для этого мне и нужен был помощник. Чтоб ты провалился сквозь землю, Ярослав Антонович!

Я начал перехватываться руками выше по ноге, стараясь, чтобы она не меняла положение. Хорошо, что есть такая вещь, как наркоз. В данном случае магический глубокий сон. Мышцы пациента расслаблены и не тянут на себя ногу, усиливая продольное смещение. Удерживая ногу за колено левой рукой, я положил ладонь правой на место перелома и приступил к сращению.

Первым делом прихватил в разных местах, обеспечив неподвижность отломков. Теперь уже за возможным смещением можно не следить, его не будет. Я полностью сосредоточился на месте перелома и начал формировать костную мозоль. Всё это время, пока я направлял тонкие потоки магической энергии, поверх моей руки лежала рука проверяющего. Убрал он её, когда понял, что процесс подходит к концу.

– Что вы можете сказать о процедуре, за которой наблюдали, Станислав Григорьевич? – спросил старший москвич у младшего, своего подчинённого.

– Всё было именно так, как описывал Александр Петрович, – ответил тот и направился обратно на своё место.

– То есть вы видели, что он, воздействуя малым количеством энергии целенаправленно, добился полного сращения перелома.

– Именно так, ваше сиятельство, – ответил тот, уже подходя к своему месту. – Этот метод работает и действительно многократно экономит энергозатраты. Я попутно анализировал работу магического ядра господина Склифосовского, которое у него довольно посредственное. По моим расчётам запаса энергии едва должно было хватить на сращение такого перелома, но к моменту завершения процесса ушло меньше четверти.

– Хм, значит метод и правда работает, – повёл подбородком старший, имя которого ещё ни разу не упомянули. – Ну хорошо. А вот скажите мне пожалуйста, Александр Петрович, что могут сделать теперь знахари, если их уровень магических способностей находится на запредельно низком уровне?

– Они научились исцелять мелкие раны и ссадины за одну процедуру, – охотно ответил я, считая это реальным достижением. Станислав Григорьевич при этом ехидно ухмыльнулся, мол эка невидаль, ссадину заживить. Предвидя второй вопрос, я не стал дожидаться и продолжил: – Более глубокие раны они сначала подвергают первичной хирургической обработке, а магией воздействуют после наложения швов. В конце процедуры швы снимаются за ненадобностью, рана полностью заживает.

– Кто-то из ваших знахарей способен это продемонстрировать? – ехидно спросил Захарьин. – Или вы блефуете, и они научились исцелять только ссадины?

– А вы, Ярослав Антонович, опять кого-то хотите порезать? – с улыбкой на лице спросил я. – Тогда милости прошу, можете приступать.

Я откинул простынь, которой был накрыт пациент и показал на только что исцелённое бедро. Благо пациент ещё находился в глубоком сне и всего этого не слышал и не видел. Захарьин бросил на меня такой взгляд, что я должен был от него воспламениться и сгореть за пару секунд, будь он магом огня. Старший московский проверяющий медленно повернулся в сторону Захарьина, выпучив глаза.

– Я сейчас не понял, Ярослав Антонович, – спросил он, протянув каждое слово, как жвачку. – Это что, действительно имело место?

– Это наглая ложь, ваше сиятельство! – выпалил Захарьин, быстро сменив гневное выражение лица на виновато-извиняющееся. – Да как вы могли поверить этому проходимцу? Я же лекарь, а не палач какой!

– В этом зале есть свидетели, что это имело место! – услышал я знакомый голос с галёрки.

Папа, ну зачем ты вмешиваешься? Договорились же, что вы будете молча наблюдать! Всё это я прокрутил в своей голове, но не произнёс ни слова, лишь закрыл глаза.

– Это наглая ложь! – воскликнул Захарьин. Он понял, что эту фразу выкрикнул с места мой отец и наверно уже составлял план жестокой мести.

– Не кричите, Ярослав Антонович, – с осуждением в голосе и довольно жёстко сказал человек из министерства. Теперь он смотрел на Захарьина не как на родственника или друга. – Сейчас мы во всём разберёмся.

Проверяющий уже не выглядел спокойным и расслабленным. В глазах горел огонь, и он размышлял на кого его обрушить. На своего родственника, который может вести себя настолько неподобающе, или на человека, который возможно хочет оболгать невиновного, чтобы защитить меня.

– И когда то, что упомянул только что Александр Петрович имело место? – спросил он, обращаясь к моему отцу. – Вы встаньте, чтобы мы вас видели.

– Этот инцидент произошёл, когда экзаменовали моего сына, – сказал отец, встав в полный рост и с гордым выражением лица глядя на проверяющего. – Когда решался вопрос, может ли он заниматься лечением или нет.

– Очень интересно, – ухмыльнулся проверяющий. – А почему встал такой вопрос, что пришлось устроить переэкзаменовку работающему лекарю?

Человек из министерства сначала бросил взгляд на Захарьина, но тот промолчал. Тогда он снова обратился к моему отцу.

– Так какова же причина? Или вы просто хотите ввести меня в заблуждение? – спросил он, уже сомневаясь, что родственник мог поступить настолько не этично и негуманно.

– Мой сын, Склифосовский Александр Петрович, – твердым голосом начал говорить отец, как он умеет, – после тяжёлой черепно-мозговой травмы практически утратил дар и был временно отстранён от лечения пациентов. Когда дар к нему вернулся ему и устроили этот экзамен в этом же зале, чтобы удостовериться. Именно на этом испытании Ярослав Антонович полоснул фамильным кинжалом по бедру пациента, чтобы проверить у моего сына навык сращивания мягких тканей.