Правильный попаданец

Миша предложил дёрнуть с нами Гибера, но я решил, что начальство, какого бы оно калибра ни было, должно осуществлять руководство, а уж с остальным подчинённые как-нибудь самостоятельно разберутся.

Так что поехали мы вдвоём, наняв извозчика. Нам выдавали что-то вроде талонов, которые потом оплачивались казной. Понятное дело, что со страшными задержками и руганью, так что «подписать» извозчика бывало проблематично, но… удостоверение, подкреплённое грозным видом и револьвером, помогало решать эти вопросы.

Другого общественного транспорта в городе просто не существовало.

Извозчику, знавшему округу как свои пять пальцев, не понадобилось долго искать адрес. Вот и нужный дом – серый и мрачный.

Интересно, а я в каком живу? Так и не сподобился у Миши поинтересоваться, потому что наш предварительный план полетел к такой-то матери, и мы быстро оказались в гуще событий.

Понятых нашли в том же дворе: пожилого дядечку в тужурке железнодорожника и не менее пожилую женщину, гревшуюся на скамеечке. Они же и сообщили нам, на каком этаже живёт Оглобля, подтвердив, что тот сейчас дома.

– Полчаса назад со службы пришёл, - сказала женщина, а железнодорожник закивал.

– Тогда идёмте, товарищи, - попросил я.

Двери распахнула полная женщина с тонкой ниточкой не выщипанных усиков над верхней губой. Судя по возрасту – либо мать, либо тёща тридцатилетнего Серафима Оглобли.

Вела она себя на удивление спокойно. Взяла в руки ордер, внимательно его прочитала и низким грудным голосом сказала:

– Это явное недоразумение, товарищи! Наш Серафимчик – красный командир. Он определённо не может быть замешан в чём-то плохом.

– Разберёмся, - коротко произнёс я и первым шагнул в квартиру.

Семье краскома принадлежали две комнаты из пяти в коммунальной квартире, где он проживал с тёщей (усатая действительно оказалась тёщей), женой и двумя дочерями.

Проводить обыск в присутствии детей редко кому доставляет удовольствие, и я попросил гражданку Оглоблю забрать детей и вместе с ними переждать у соседей.

Сам виновник «торжества» выглядел не в пример бледнее боевитой тёщи. Мы оторвали его от ужина: на застеленном красивой скатертью столе стыл борщ, источавший божественные мясные ароматы.

Не знаю, как Михаил, а я невольно сглотнул вязкую слюну – сегодня в моём желудке побывал только стакан кипятка: для молодого цветущего организма Георгия Быстрова – преступно мало.

Разумеется, для аппетита не грех пропустить и стопочку-другую. По запаху из открытого графина на столе, я безошибочно определил самогонку. Не самая плохая замена для водки. Правда, в это время с самогоноварением борются, причём, довольно жёстко.

Дело не в пропаганде трезвого образа жизни – просто на самогон переводится так нужные стране зерно и сахар.

Сам Оглобля не успел переодеться в домашнее. На нём была новенькая гимнастёрка и не менее новенькие шаровары.

Мы с Мишей, в отличие от него, были одеты прямо скажем непрезентабельно.

– Простите, товарищи, а на каком основании вы производите у меня обыск? – срываясь на «петуха», спросил интендант.

– На том основании, что вы, гражданин Оглобля, устраиваете спекуляции с казённым имуществом. А ещё у нас есть основания подозревать вас в связях с преступным элементом, который занимается грабежами и убийствами, - пояснил Михаил.

– Боже мой, какой кошмар! – всплеснула руками тёща. – Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться самому товарищу Троцкому.

Я столько раз слышал подобные угрозы, что даже ухом не повёл.

– Пожалуйста, это ваше право, - спокойно сказал я. – Понятые, мы приступаем к досмотру. Будьте внимательны и наблюдайте за нашими действиями.

Первая улика в виде двух мешков с мукой нашлась тут же в комнате. Её не пытались спрятать.

– Чьё это? – спросил я, а взявший себя в руки гражданин Оглобля даже глазом не моргнул:

– Моё. Нам выдали паёк в части, кроме того, один мешок я купил на рынке, потратив на него все личные сбережения. Разве это запрещается?

– Почему запрещается? Я так не говорил, - улыбнулся я. – Тут на мешках клеймо стоит. Думаю, гражданин Трубка по клейму сможет опознать.

– Какая ещё трубка! Я не курю никакую трубку, - заволновался Оглобля.

По глазам чувствовалось, что он врёт, и фамилия бандита, всё ещё не пришедшего в сознание, была ему знакома.

– А вы с ним познакомитесь на очной ставке, - пообещал я. – Очень интересная личность, скажу вам. Пытался под видом сотрудника ГПУ похитить опасного преступника, но мы его взяли. Столько любопытного нам наговорил, - я даже причмокнул, изображая удовольствие.

– Не знаю, что вам наболтал этот бандит, но лично я слышу о нём впервые, - ушёл в глухую защиту интендант.

– Понятые, прошу сюда, - позвал Миша.

Он открыл стенки шкафа и продемонстрировал полки, плотно набитые комплектами военной формы.

– Что, тоже скажете, что в части выдали? – хмыкнул я.

Оглобля закивал.

Я вытащил первую попавшуюся гимнастёрку, прикинул на худом как глист интенданте.

– Что-то с размерчиком ошиблись. Сюда трое таких как вы влезут. На вырост брали, гражданин Оглобля?

– Хватит издеваться, - всхлипнул он. – Ладно, ваша взяла. Да, я украл это обмундирование из части, но, заметьте не для своих нужд. Бойцов нужно кормить и поить, а продуктов не хватает. Мне приходилось выменивать одежду на еду.

– Брешете, - покачал головой Миша. – И мы это докажем в пять минут. На вашем месте я бы уже признался во всём. Глядишь, суд учтёт ваше раскаяние и помощь следствию.

– Ну, а если будете лепить отмазку, мы сведём вас с товарищами из ГПУ, подав историю, как работу на контрреволюцию, - плеснул масла на сковородку я.

Упоминание о чекистах окончательно добило интенданта. Он понуро опустил голову.

– Товарищи понятые, попрошу вас подписать протокол обыска, - попросил Миша, после того, как мы обшарили обе комнаты.

Больше ничего интересного не нашли, но и обнаруженного казённого имущества вполне хватило для того, чтобы интенданту обеспечить место за решеткой.

– Гражданин Оглобля, вы задержаны, - объявил я.

– Что со мной будет? – вскинулся он.

– Суд решит, - ответил дежурной фразой Миша.