Правило двух минут

Камера взяла Доннелли крупным планом. Вид у него был решительный, и тут же справа от него на экране появилась еще одна фотография.

— Мы выписали ордер на арест этого человека, Уоррена Альберто Хуареса, обвиняемого в убийстве офицеров.

Женщина повернулась к Холмену.

— Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне! — воскликнула она. — Как вам хватило наглости обращаться ко мне в таких выражениях?

Холмен постарался расслышать за ее криком то, что говорит Доннелли.

— Мистер Хуарес проживает в Кипресс-парке, — продолжал Доннелли. — У него богатое уголовное прошлое: вооруженные нападения, грабеж, незаконное хранение оружия, и известные банды…

— Эй, не притворяйся, что не слышишь! — возмутилась женщина.

Холмен пытался сосредоточиться на словах Доннелли, но все равно многое пропускал.

— …связываются с нами по телефону, который вы видите на ваших экранах. Не пытайтесь — повторяю — не пытайтесь самостоятельно задержать преступника.

Холмен пристально рассматривал лицо на экране. Уоррен Альберто Хуарес в прошлом был участником группового изнасилования: густые усы и до того прилизанные волосы, что казалось, будто с него сняли скальп. Он лениво щурился, стараясь выглядеть крутым. Такая манера популярна среди чернокожих и латиносов, но на Холмена она впечатления не производила. В свое время, когда он мотал срок в мужской колонии и Плезент-Уэлли, он повышиб немало дерьма из голов этих щурившихся придурков, чтобы остаться в живых.

— Я с тобой говорю, черт возьми! — не унималась женщина. — Как ты посмел меня затыкать?!

— Сколько с меня за содовую? — спросил Холмен.

— Я сказала — я с тобой говорю!

— Два доллара, — ответил бармен.

— У вас есть платный телефон?

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

— Там, за туалетами.

Холмен положил два доллара на стойку и проследовал в указанном направлении к телефону, пока женщина осыпала его бранью. Когда Холмен добрался до аппарата, он вытащил листок с номером девонширского участка. Ему пришлось подождать, пока Леви закончит говорить по другой линии. Наконец капитан снял трубку.

— Я слышал, есть новости, — сказал Холмен.

— Тогда вы знаете ровно столько же, сколько я. Из Паркер-центра звонили меньше часа назад.

— Они уже взяли его?

— Мистер Холмен, они только ордер выписали. Когда арест будет произведен, меня поставят в известность.

Холмена колотило так, будто он неделю сидел на амфетаминах. Ему не хотелось отпускать Леви, поэтому он сделал пару глубоких вдохов и заставил себя расслабиться.

— Я все прекрасно понимаю. Они знают, почему это случилось?

— Я слышал, что имела место вендетта между Хуаресом и сержантом Фаулером. В прошлом году Фаулер арестовал младшего брата Хуареса, и того убили в тюрьме.

— Ричи был связан с Хуаресом?

— Нет.

Холмен ожидал большего, например того, что Леви назовет ему причину, объединяющую все четыре убийства, но капитан молчал.

— Погодите минутку… погодите… значит, этот говнюк убил четырех человек, просто чтобы добраться до Фаулера?

— Послушайте, мистер Холмен, я понимаю, о чем вы… вы думаете, что во всем произошедшем есть какой-то смысл. Мне бы тоже этого хотелось, но увы! Ричард не имел никакого отношения к аресту Хуареса. Насколько мне известно, Мэллон и Эш — тоже. По крайней мере, такое впечатление сложилось у меня после разговора с их начальством. Вероятно, позже, когда мы будем больше знать, смысл появится.

— Они нашли его подельников?

— Я понял так, что он действовал один.

Холмен почувствовал, что его голос дрожит, и попытался придать ему уверенности.

— Но это же полная бессмыслица. Как он узнал их месторасположение? Следил? Сидел в засаде и ждал момента подстрелить четырех парней, когда ему нужен был только один? Похоже на откровенный бред!

— Я знаю. Мне жаль.

— У них не возникает сомнений насчет личности убийцы?

— Они опираются на факты. Они проверили по картотеке отпечатки на гильзах, найденных на месте преступления. Отпечатки принадлежат Хуаресу. Кажется, у них есть свидетели, которые слышали неоднократные угрозы Хуареса и видели его в тот вечер около моста. Хуареса пытались арестовать, но он успел бежать. Послушайте, меня вызывают по другой линии…

— Правда, его вот-вот схватят?

— Не знаю. А теперь я действительно…

— И еще одно, капитан, пожалуйста. В новостях сказали, что он участвовал в групповом изнасиловании.

— Да, если я правильно понял.

— Вы знаете, в какую банду он входит?

— Не знаю… нет, сэр. Мне надо идти.

Холмен поблагодарил капитана Леви и пошел разменять у бармена доллар. Громогласная женщина бросила на него злобный взгляд, но промолчала. Холмен взял мелочь, вернулся к телефону и позвонил Гейл Манелли.

— Привет, это Холмен. Есть минутка?

— Конечно, Макс. Я как раз собиралась тебе звонить.

Холмен сообразил: Гейл хотела сказать ему, что полиция назвала имя подозреваемого.

— Помнишь, ты говорила, что, если мне понадобится несколько дней, ты уладишь все с Гилбертом?

— Тебе нужно отлучиться?

— Да. Накопилась масса неотложных дел, Гейл. Больше, чем я думал.

— Ты уже связывался с полицией?

— Только что общался с капитаном Леви. Так ты договоришься с Гилбертом? Всего пара деньков. Он хорошо относится ко мне…

— Я сейчас же позвоню ему, Макс… уверена, он поймет. Послушай, может, тебе встретиться с психологом?

— У меня все в порядке, Гейл. Мне не нужен психолог.

— Не забывай все то, чему научился, Макс. У тебя же богатый опыт. И не пытайся выглядеть человеком с железными нервами. Подумай, каково будет пережить такое несчастье в одиночку.

Холмену захотелось спросить, не желает ли она разделить с ним чувство вины. Ему надоело, что все обращаются с ним так, будто он может натворить бед.

«Брось, — напомнил он себе. — Гейл просто выполняет свою работу».

— Мне нужно время, вот и все. Если я передумаю насчет психолога, то дам тебе знать.

— Я просто хочу, чтобы ты понял — если что, я рядом.

— Знаю. Слушай… мне надо идти. Спасибо за помощь. Скажи Тони, что я звякну ему на днях.

— Скажу, Макс. Береги себя. Я знаю, тебе больно, но самое лучшее, что ты можешь сделать, это поберечь себя. Твой сын бы это одобрил.

— Спасибо, Гейл. Увидимся.