Правитель империи

Картеневы уже сидели в машине, когда к владельцу ресторана подошла его жена. Худющая, длинноногая, в синих шортиках и маечке-тельняшке, она, казалось, вся была усыпана золотистыми веснушками. Даже ее маленькие ушки светились желто-оранжевыми фонариками. На лоб была надвинута забавная — как поварский колпак — кепочка с длиннейшим козырьком.

— А я вас по телевизору видела, — сказала она, обращаясь к Виктору. Про вашу шутку об урановых рудниках на следующий день весь наш город говорил. Вот мы с Чарли обязательно поедем к вам на Игры. И двоих наших мальчишек возьмем. Верно я говорю, Чарли?

Вернее не бывает, Фрида, — ответил толстяк, обнимая жену.

— Для наших мальчиков эти «высокие медные каски» из Пентагона готовят «завидную» судьбу — гореть в ядерном огне. А ради чего? Ради карьеры и благополучия этих самых чертовых касок? Тьфу им, вот что я скажу. От имени всех матерей Америки — от Новой Англии до Калифорнии — тысячу раз тьфу! осточертела их постылая риторика о войне и кровожадных русских. Время говорить о мире. Ведь верно, Чарли?

Он не успел ей ответить. Подбежал мальчуган лет семи, весь в слезах, и начал жаловаться на брата: «Фил опять дерется, ма. Он предлагает играть в индейцев, а я не хочу-у-у! Он опять будет скальп с меня сдирать. А-а-а!».

— Опять насмотрелись этой телевизионной дряни, — всплеснула руками женщина и повела мальчика внутрь дома.

— Дети есть дети, — вздохнул Чарли. — Пусть в этом мире будут только их ребячьи войны. Я согласен…

В Феникс Картеневы приехали затемно. Приняв душ, они разделились, как сказала Аня, «на группы по интересам». Сама она отправилась смотреть вечернее телешоу о ежегодном «Параде мод» в Майами. Виктор зашел в бар и с наслаждением долго цедил из коньячной рюмки старый «ларсен». «Рюмка обязательно должна быть большая и особой формы, — объяснил ему когда-то француз-эксперт по коньякам. — Ведь в ней создается особый, необъяснимо прелестный микроклимат из концентрации винограда и солнца!».

Лицо человека, присевшего на табуретку у стойки рядом с Картеневым, показалось ему знакомым. Раза два он незаметно бросил взгляд на своего соседа. «Ложный аврал, — тут же спокойно подумал он. — Слава Богу, я не заболел еще манией преследования». Решив прогуляться, он вышел на улицу и пошел по направлению к центру. беспечно рассматривая витрины магазинов, лица прохожих, причудливые гирлянды световых реклам, он думал т том, что, в сущности, судьба была к нему весьма благосклонна. Он еще молод, счастливо женат, объехал полсвета, а еще полсвета наверняка объедет до выхода на пенсию.

Бары, рестораны, кинотеатры, закусочные — все эти и подобные им заведения тянулись сплошной чередой по обеим сторонам улицы. У загадочных дверей стояли загадочные девицы, загадочно улыбались. Раза два зазывалы осторожно брали Виктора за рукав, вполголоса интимно предлагали: «Есть девочки — закачаешься. От десяти до ста баксов. Черненькие, беленькие, желтенькие, а? Сэр, развлечемся по всем правилам Дикого Запада». Виктор ухмылялся, молча делал неопределенный знак рукой — мол, настроения нет. И шел дальше, дальше. Огней становилось меньше, и светили они как-то тусклее, чем в центре, который он уже миновал. редкие прохожие жались к стенам домов, даже поспешно переходили при виде Картенева на другую сторону улицы. «Э, черт, — добродушно воскликнул про себя Виктор, вечно я забываю, что я не в Москве. Поворачивай оглобли назад к гостинице, мистер пресс-атташе — и живее».

Но повернуть назад он не успел. Бесшумно подкатила к тротуару машина, открылась задняя дверца, из нее выскочили двое мужчин. Ловко, профессионально они схватили Виктора под руки, протолкнули в дверцу. Все это заняло три, от силы четыре секунды. Ни крика, ни шума, лишь сдавленный стон Картенева, когда ему заломили руки за спину. Машина мягко тронулась и исчезла в ночи…

Хотя было темно, Виктор пытался разглядеть лица сидевших по бокам от него. Правый был явно незнаком. «Левого я где-то видел, — подумал Виктор. На мгновение салон осветился фарами встречного автомобиля. — Так и есть. Это же мой недавний сосед по бару. Значит, я не ошибался. Значит, слежка за мной идет давно».

— Что вам надо, господа? — стараясь сдержать дрожь в голосе и вместе с тем требовательно задал вопрос Картенев. Видимо, здесь какая-то ошибка. Я — советский дипломат.

И тот, что сидел за рулем, и те, что находились рядом с Картеневым, молчали.

— Я протестую, черт возьми! — раздраженно и громко проговорил Виктор. — Что вы играете в дурацкую молчанку? Я требую объяснений.

Вновь ответом ему был молчание. Он попытался освободить руки, но не смог даже пошевельнуть ими.

— Хорошо, — Виктор улыбнулся, что далось ему с трудом. Я буду кричать. Помогите! По-мо-ги-те!

Сидевший справа вынул правой рукой из кармана свинчатку, беззлобно коротко ударил Виктора по голове. Картенев потерял сознание.

Очнулся он от мерзкого запаха. Кто-то водил перед его носом куском смоченной в чем-то ваты. Открыв глаза, Виктор увидел близко наклоненное к нему лицо. «Пришел в себя», констатировало лицо. Виктор застонал негромко, сел.

— Болит голова? — участливо спросил хозяин лица, невысокий худощавый человек, в годах. с длинными густыми седыми волосами. Картенев молчал, и человек продолжал: — Варвары, которые привезли вас сюда — просто мерзкие скоты. Как вы думаете? Их надо отправить к ядреной старушке-бабушке.

Только теперь Виктор понял, что длинноволосый говорит по-русски.

— Я заявляю решительный протест, заявляю его вторично, негромко, резко произнес Картенев. — Я советский дипломат и требую, чтобы мне немедленно предоставили свободу и дали возможность связаться с представителями моего посольства.

— Конечно, вне сомнения, — тотчас же согласился длинноволосый. Пустячная формальность. Раз, два — дело в картузе. Ха-ха-ха! Почему оно должно быть обязательно в шляпе?

— Надеюсь, вы не для того меня сюда приволокли, чтобы предложить мне совместное упражнение в этимологии русских слов? — холодно заметил Виктор. — Какую формальность вы имеете в виду? И кто вы такой, чтобы выяснять со мной какие-то вопросы столь «своеобычным образом»?

— Я представитель местных властей, — длинноволосый доверительно улыбнулся. — Ваш друг, понимаете? Еще раз прошу извинить за грубость этих мужиканов. Они получат свое возмездие.

— Как ваша фамилия?

— А вот это излишне, — осклабился длинноволосый. — Совсем, знаете ли, излишне. Я не актер, паблисити не люблю. А вот вашу фамилию я знаю. Картенев, ведь так? Ведь так, а?

Виктор молчал. «Скверная ситуация, братишка, — подумал он. — На гангстеров не похоже. Да и не будут гангстеры связываться с иностранным дипломатом. Значит, самое худшее. Значит, спецслужбы. Как там Анка? Что с нею?».

— Вы хотите знать, какая формальность? — не дожидаясь вторичного вопроса Виктора, с готовностью проговорил длинноволосый. — Все проще пареной тыквы. Я, знаете ли, вырастил на своей ферме лет двадцать назад тыкву, которая стала чемпионом нашего штата. Да, так вот, дело в том, что вы дважды — во время этой поездки — изменили маршрут. И прокатились с ветерочком по нашим запретным зонам.

«Конечно, это спецслужбы. Вот мы и влипли с тобой в историю, мой дорогой штурман, — растерянно подумал Виктор. Кто знает, есть там секретные объекты, или нет. Нарушение есть нарушение».