Правнучка стрелы

– Не Ибрагимовна, а Исааковна. Но её и двадцать лет тому назад женщиной можно было назвать, как бы, условно. Она – самый настоящий бык, только… в какой-то степени, с женскими принадлежностями. Её бы кулачищем в Беловежской Пуще зубров убивать. Цены бы ей не было. И ведь это не будет считаться браконьерством… Просто, аттракцион. Да, чёрт с ней! Меня судьба сына беспокоит. Куда он мог испариться и что с ним?

Очень решительно Антонина нажала на кнопку дверного звонка соседней квартиры. Пока кто-то долго и упорно разглядывал её в глазок, потом звенел ключами и бренчал многочисленными засовами, Зуранова достала из кармана халатика платочек и вытерла слёзы. Надо было взять себя в руки и выглядеть перед этой старой громилой не столь озабоченной и растерянной.

Наконец-то дверь раскрылась и на пороге нарисовалась, почти атлетически сложенная, мощная пожилая и массивная женщина, до сих пор ещё брюнетка, и бодрая на вид. Она, якобы, радостно, и громко, почти на все двенадцать лестничных пролётов, сказала:

– Таки оно и есть! Рада полной возможности видеть вас, Тоня! И что вы принесли мне доброго сказать?

– Я… принесла. В общем, Марианелла Исааковна ничего хорошего я не могу сказать. У нас – беда.

– Экономический кризис? Ну, я в курсе, и даже некоторые тоже про то знают. Причём, не только самый замечательный в мир американский президент. Но какая же здесь беда, Тонечка? Просто верхние пацаны… веселятся. Они только делают вид, что ссорятся. А так компания, тёплая и, прямо скажу, дружная. Каждый уже такое понимает.

– Меня их дела не интересуют.

– А-а! Теперь понимаю, что с утра шёл, извините за выражение, снег, и у вас на присутствующей основе – мигрень. Съешьте какую-нибудь таблетку, и она вам непременно поможет. Любую! Вы ведь, Тоня, наверняка знаете, что у нас в стране все лекарства от всех болезней. Но если не мигрень и не свинячий грипп, тогда что же, таки, в вас, Антонина Павловна? Ведь в городе пока не наблюдается бомбёжка и даже обычный артобстрел. Заметьте, до крайности не интересно мы живём.

– Есть вещи пострашнее, чем бомбёжка, Марианелла Исааковна, для меня, по крайней мере… Одним словом, пропал мой сын Лёша. Его уже вторые сутки нет дома, две ночи прошло. Я просто хотела узнать, может быть, вы видели его вчера поздней ночью или в четыре-пять часов утра.

– Тонечка, я вам так скажу. В ночное… самое время я видела в частично кошмарном сновидении свою, таки, бабушку. И я доложу вам, что мудрая старушка кошерно устроилась и там. Она имеет на том свете, представьте себе, неплохой гешефт. Ева Абрамовна пишет сказки о том, как замечательно жить в России, и успешно их издает. Она мне и поделилась, что имеет до меня дело и с нетерпением ждёт, когда я появлюсь перед ней, если не в среду, то, хотя бы, в следующую субботу. Она прекрасно знает, как я делаю фаршмаг. Заметьте, что с солёной селёдки сначала надо снять шкуру, а потом…

– Ах, Марианелла Исааковна, я уважаю вашу покойную бабушку и ценю ваши кулинарные способности, но у меня… пропал сын.

– Совсем пропал? Что же вы раньше мне про то не сказали, Тонечка? И почему вы упорно спрашиваете, что мне снилось вчера ночью?

– Может быть, я задам вам глупый вопрос. Но скажите, прошу вас, к вам, случайно, или к вашей внучке Розе вчера, где-то, часа в четыре-пять утра не заходил Лёша. По всей вероятности, он был совершенно голый… Я понимаю, мой вопрос, возможно, не совсем красиво звучит, но…

– Да, что вы, милочка моя, ваш вопрос звучит прекрасно, почти что, как очаровательная, скажем так, музыка Вивальди… при свечах. Я имею в виду, конечно, не те свечи, какими добрые люди лечат геморрой. Однако же, согласитесь, Тонечка, что наша Роза, как и я со стариком, Мордыхаем, не состоит в клубе совсем юных нудистов. И как-то мы не планировали, чтобы наша девочка ходила голой по подъезду в тринадцать лет от роду. Ну, повзрослеет, тогда ладно.

– Ну, почему, Марианелла Исааковна, вы не хотите ответить на мой вопрос.

– Так ведь, Тоня, даже очень хочу, потому и рисую подробностях. Про её маму и папу моей Розы я не знаю, потому, как они сослали себя дальше, чем в Сибирь. Ведь Израиль – почти что одно и то же, разве что только чеснок там чуть-чуть подешевле. Живут они там, скажу я вам, Тонечка, сносно, но фрагментами. И насколько мне известно из телевидения, они лично никого не бомбят и не артобстреливают. У нас всё любят преувеличивать. Или я не права, Тонечка?

– Хорошо, что там всё прекрасно, Марианелла Исааковна. Я… рада за них. Но ведь я у вас спросила, вполне, серьёзно, заходил ли к вам Лёшенька.

– И я серьёзно, таки вже, и ответила, что он к нам не заходил. Даже при одежде мы не видели Лёшу в то самое время, предусмотрительно указанное вами. Ведь Мордыхай, обычно, начинает бодрствовать уже в дико ранние часы, он что-то и где-то в уме считает, прикидывает. А представьте, если бы он обитал в деревне, то непременно будил бы петухов. Я могу предполагать, что такая забота Мордыхая о петухах им не очень бы понравилась. А здесь даже без напряжения головного и прочего мозга, Тоня, каждому понятно, что если бы моему старику померещилось что-то, то он бы нам с Розой рассказывал об таком месяца полтора, как минимум, с интервалом в десять-пятнадцать минут, и каждый раз объявлял бы это свежей новостью. Тонечка, вы же знаете моего Мордыхая?

– Да, конечно,– сказала, тяжело вздохнув, Антонина,– мы знаем вашего Мордыхая.

И когда уже она собралась возвращаться в свою квартиру, где муж и брат думали и гадали, что дальше предпринять и где искать мальчика, гражданка Вейцман, широко раскрыв глаза, сокровенно полюбопытствовала:

– А как вы думаете, Антонина Павловна, наследный принц Испании наш человек.

– Конечно, ваш, Марианелла Исааковна. А чей же ещё? – Сказала с раздражением Антонина и, войдя в квартиру, закрыла за собой дверь.

Удалилась и Марианелла Исааковна. Она, уже за дверью, своему старому мужу очень громко сказала:

– Представь себе, Мордыхай, наша Тоня, умнейший бухгалтер, каких в Европе всего полтора человека, но вот стала потреблять горькую в таком же объёме, как и её прекрасный супруг. Я не хотела тебя удивить, но вот, вже, приходиться такое делать в срочном порядке. Ведь сперва я пожелала громогласно этому удивиться, но, таки, передумала… в силу своей неукротимой интеллигентности.

– Ну, так, Мура, если у тебя имеется возможность выражаться короче, то сделай это, как можно стремительней!

– Так куда вже ещё короче, Мордыхай! Ты не успеешь моргнуть своим единственным зрячим глазом, как всё и будешь услышать! Ты только представь, теперь Тоня пьёт с супругом спиртосодержащие жидкости на пару и, мне назойливо думается, что оба приобрели очень белую… горячку! А ведь ты часто не закусываешь, Мордыхай, и такой факт может плохо кончится для моей покойной бабушки! Ведь если ты нарисуешься перед ней на том свете, то у неё и там не останется никакого покоя.

– Я, предполагаю, Мура, что ты гораздо раньше передашь своей бабушке сообщение от меня про то, что я пока не держу даже в мечтах возможности лично поприветствовать её.