Право на легенду
Шрифт:
— Если бы я тебя не видел в деле, — сказал Варг, — я бы думал, что ты только и умеешь строгать рыбу.
— Рыбу я строгаю хорошо, — согласился Малков. — Слушай, ты небось долго ехал, ты небось замерз, а? Давай мы пока погреемся… Как, хозяин?
— Нет, — сказал дисциплинированный Вутыльхин. — Ты что? Не знаешь разве? Ты мой посаженый отец, так Надя велела. Ты трезвый будешь весь вечер и будешь смотреть, чтобы я тоже был трезвый. Понял?
— Зануда ты, — вздохнул Малков и снова вернулся строгать нельму. Настрогал он ее уже целый таз.
Вутыльхин ходил по комнате и потирал
— Это мне Колька-радист подарил, — сказал он со значением и тут же принялся обсуждать с Эттугье, какие надо говорить тосты.
— Не серьезный ты человек, — остановил его Варг. — Я тебе полный вездеход еды привез, ее же разгрузить надо. Да, кстати! Пойдем-ка посмотрим шкуры, я, пока суть да дело, подходящую выберу.
— Нашел время, понимаешь! — отмахнулся Вутыльхин. — Сам же говоришь — разгружать надо.
Тут все начали что-то носить, раскладывать, резать, откупоривать банки, а Варг потихоньку уселся в угол и принялся смотреть и слушать.
Он любил такие минуты, когда собираются люди, знающие друг друга, наверное, половину жизни. Обо всем важном они уже давным-давно переговорили, и теперь разговор у них простой, легкий, вроде бы ни о чем: один говорит, и другой говорит, и оба не слушают, но всем приятно…
В это время пришла уборщица с полярной станции и сказала, что Колю-радиста зовут на смену.
— Жизнь собачья, — озлился он. — Опять чего-нибудь наломали, недотепы. Теперь ковыряйся до полуночи.
Вернулся он скоро, поманил Варга в тамбур и сказал, что в эфире тревога. Люди тут сухопутные, беспокоить их незачем, а с ним он должен поделиться. Что на улице делается, он сам, конечно, видел — такого южака давненько не было. И вот два часа назад гидрографическая шхуна «Азимут» наткнулась на подводную скалу, пропорола днище и сидит сейчас на этой скале, и все это в каких-нибудь тридцати метрах от берега, но до берега не доберешься, а доберешься — тоже бесполезно, потому что там отвесная скала, зацепиться не за что, понимаете? Шхуну колошматит о грунт, и она вот-вот расколется надвое!
Все это Коля говорил взволнованно, потому что, несмотря на некоторый арктический стаж, это было первое кораблекрушение, происходившее в непосредственной близости от него.
— Не тарахти, — сказал Варг. — Расколется! Если бы суда так быстро кололись, плавать было бы не на чем. Где они напоролись?
— У Кеглючин-камня.
— Ох ты! Рукой подать, а не достанешь… Ну-ка, пошли на полярку, глянем, что у них делается.
Еще с ночи дул сильный ветер, обычный в это время года, но сейчас уже была настоящая пурга, и Варг поморщился, представив себе, какая свистопляска творится в узком проливе у Кеглючин-камня.
На станции все сидели у приемника. Передатчик «Азимута» еле работал, поэтому связь шла через ледокол, оказавшийся поблизости. Капитан ледокола докладывал в штаб проводки, что положение тяжелое, ледокол не может ни подойти из-за шторма, ни спустить шлюпки, а шхуну между тем треплет все основательней, кое-где уже разошлись швы.
Капитан предлагал попробовать вертолеты, — может быть, удастся снять экипаж по висячим трапам. Хотя,
честно говоря, вряд ли из этого что-нибудь выйдет, слишком уж силен ветер.Полярники сидели молча. Каждый из них слишком хорошо представлял себе, что делается сейчас на «Азимуте». Каждый из них знал, что спасительный берег в любую минуту может стать могилой. И все это в двадцати километрах от станции, но никто из сидящих здесь людей ничего не мог поделать.
— Тихо! — сказал Коля. — Ну-ка, они опять на связь вышли…
С ледокола сообщили, что на «Азимуте» пытались спустить ялик, чтобы завести трос на скалу, но его тут же разбило о камни. До берега всего тридцать метров, и все же сделать что-либо пока не представляется возможным. Капитан шхуны передает, что трюм и нижняя палуба залиты полностью, экипаж укрылся в надстройках, судно прочно сидит на грунте. Настроение бодрое…
— Ну, дает! — сказал Коля. — Настроение бодрое… Там Ракитин капитан, что ли?
— Ракитин, — кивнул Варг. — Ну, что делать будем?
— Не знаю, — сказал Николай. — А что можно сделать?
— Можно залезть на Кеглючин-камень, спуститься по нему на площадку — есть там такая площадка, я знаю — и закрепить трос. Как-нибудь за тридцать метров можно его закинуть.
Начальник станции посмотрел на Варга и покачал головой.
— Ну, Александр Касимович, от тебя-то я не ожидал… Забраться, спуститься! Ты же хорошо знаешь, что залезть туда невозможно. А спуститься — тем более.
— Знаю, конечно…
— А чего же глупости говоришь?
— Того и глупости говорю, что потонут ребята к чертовой матери, и весь сказ.
— Им же вертолеты вышлют.
— Да какие тут вертолеты, сами видите! Вертолеты…
— И кого же ты предлагаешь туда послать? У меня, например, таких акробатов нет. Да и права я не имею.
— А я тем более. Николай, ты со мной поедешь?
— Я поеду, — с готовностью сказал Николай. — Я, конечно, поеду, чего уж тут. А на чем?
— Вездеход туда не доберется, — сказал начальник станции. — Ты же знаешь, Александр Касимович, вездеход даже близко не подойдет.
— Я все знаю… Вот что. Быстро соберите нам следующее: веревки двести метров, три фонаря, две ракетницы, ну и что понадобится, сообразите тут без меня. Быстро! Я сейчас вернусь…
Вутыльхин встретил его с кислой миной.
— Гости приезжают, а встречать некому. Я хозяин, я один не разорвусь. Ты чего так запыхался?
— Запрягай собак, Тимофей Петрович. Поедем на Кеглючин-камень. — Варг рассказал, в чем дело.
— Я тоже поеду, — сказал Малков.
— Зачем?
— Ну, так.
— Так не надо. Мешать будешь. Там много людей не нужно. Главное, надежные люди нужны.
Это он сказал специально для Вутыльхина. Тот расправил плечи, согласно кивнул:
— Правильно. Люди нужны надежные.
Дорога шла по узкому карнизу, прилепившемуся к скалам, и ветер дул не так сильно. Ехали молча. Варг не раз бывал у подножия Кеглючин-камня и знал, что взобраться на эту почти отвесную стенку он не сможет, он ведь не альпинист, не скалолаз. Николай тем более не поднимется. Молод еще слишком. Но, может, за это время какая-нибудь трещина появилась, впадина…