Право на месть (Страх - 2)

– Навалом. Это в Москве у меня никого нет, а так - хоть отбавляй. Я ведь сама из Томска. Слышал про такой город?

Я поразился подобному совпадению. Вот и не верь после этого, что всеми нашими поступками управляет сам Космос.

– Еще бы мне его не знать, когда я пять лет учился в вашем университете.

– Правда что ли?!
– очень удивилась и отчего-то обрадовалась она.
– И почему мы с тобой там не встретились? Вот было бы здорово!

"Потому, дорогая, что ты к тому времени лет пять, а то и больше была замужем", - хотел я сказать, но по гуманным соображениям во время сдержался.

– Ты могла бы его рекомендовать, как своего племянника.

– Что, я такая старая, что у меня может быть взрослый племянник? обиделась Окунева.

– Ну, почему, - смутился я.
– Может же быть у молодой тети взрослый племянник.

– Нет, лучше я его представлю как двоюродного брата.

– Такой брат есть в природе?

– Конечно. У моей тети Нины есть сын Валентин. Очень непутевый парень. То занялся продажей подержанных автомобилей. Кому-то там задолжал и его за это чуть было не убили. Потом работал в охранной фирме. Бросил. Связался с рэкетирами. Чуть не посадили. Уехал на Восток и пропал.

Все складывалось на редкость удачно. Первый день своей командировки я прожил не зря. Факт.

Глава вторая: Беркутов. Первое задание.

Я едва не офонарел, когда Одиноков шлепнул этого жирного борова. Сделал он это хладнокровно, как привычное для себя дело. Похоже, что моя смерть откладывается на неопределенный период. Я буду совсем непротив, если навсегда. А кто-то ещё говорил, что я страшно невезучий? Кто-кто. Я сам и говорил, кто ж ещё может до такого додуматься. И был, как всегда, неправ. Если разобраться, то я самый везучий человек на планете. Определенно. Сколько раз я попадал в такие критические ситуации, что, казалось, у меня нет никакой иной альтернативы, как сыграть в ящик, но в самый критический момент удача всегда мне улыбалась. Вчерашний случай показал, что я имею эксклюзивное право на везение. Точняк.

Когда мы вышли из квартиры, длинный мосластый парень (у него и кличка соответствующая - Мосел. При знакомстве, как мне помниться он назвался Александром Лествянко) спросил Тонкова:

– Ну как?

Павел похлопал меня п плечу, ответил:

– Все в ажуре. Свой парень. Снял без шума и пыли. Этот хряк и пикнуть не успел.

– Поздравляю! С крещением тебя!
– ощерился Мосел щербатым ртом, пожимая мне руку.
– В таком случае с тебя, братан, причитается. Это дело грех не обмыть.

– А ты как, Паша?
– спросил я Одинокова.

– Он не против, - ответил он и весело подмигнул.

Павел оставил машину на стоянке, и мы заскочили в какую-то вшивую забегаловку и я нагрузил своих новых корешей по самую ватерлинию. Однако, как отметил, Одиноков пил через раз. Я меня, после того, что случилось, водка вообще не брала. Зато Мосел и второй боевик, не помню его имени, упились в драбадан. Павел поймал такси, отвалил водителю приличные бабки и попросил развести их по домам.

– Будь спок, - ответил тот, пряча деньги во внутренний карман.
– Все сделаю в лучшем виде.

Оставшись одни, мы решили малость прогуляться.

– Почему ты это сделал?
– спросил я Одинокова.

– Не берите в голову, Дмитрий Константинович, - нехотя ответил он. Чем меньше вопросов, тем дольше жизнь.

– И все-таки?

– Будем считать, что вы мне понравились, - усмехнулся Одиноков. Этого пока достаточно.

Я понял, что больше он ничего не скажет.

– Хозяин - барин, - пожал я плечами.

– Скажите, Дмитрий Константинович, вы бы действительно это сделали?

– Да, Паша, да. Только я тогда ещё не решил - уходить мне одному, или с тобой под ручку.

– Вот видите, я спас жизнь не только вам, но ещё и себе.

– А ты классно шлепнул этого Плохиша. Такое впечатление, что ты этим занимаешься все свободное от работы время.

– Да, опыт у меня солидный, - согласился со мной Одниоков.

– А чем ты раньше занимался?

– Я же вам говорил - был киллером.

– Все понятно - ты им родился.

– Можно и так сказать, - усмехнулся Павел.
– Когда меня по кусочкам собрали в госпитале и я родился на свет второй раз.

– В госпитале? Ты воевал?

– Было дело.

– В Чечне?

– Нет. В Афгане.

– И что же там такое произошло, если ты решил стать киллером?

– А, долго рассказывать, - махнул рукой Одиноков.
– Пойдемте на стоянку. Надо хоть немного поспать.

Через полчаса мы оказались у него дома в большой двухкомнатной полногабаритной квартире почти в центре Москвы. Такая квартира стоит сумасшедших бабок. Определенно.

Осмотрев квартиру, я сделал заключение:

– Судя по всему, киллеры у нас относятся к высокооплачиваемой категории трудящихся.

Павел только рассмеялся, ничего не ответив.

Он постелил мне в большой комнате на диване и, пожелав спокойной ночи, исчез. Я разделся и лег, но сна не было ни в одном глазу. От случившегося внутри до сих пор все тряслось и звенело, а в голове шумело, будто душ в медвытрезвителе. Лупил глаза в белеющий потолок и пытался понять - чем продиктован поступок Одинокова. Человеколюбием? Киллер - гуманист! Неплохо звучит, да? Обхохочешься. Тогда, что же? А может быть у него свои счеты со всей этой кодлой. Не зря же он говорил о своем втором рождении. По всему, парню здорово досталось в первой жизни, так здорово, что он решил предьявить счет всему миру, записавшись в киллеры. А что если?... От этой мысли я даже подскочил. Что если он и есть тот, кто мне нужен таинственный оператор гребанной встречи двух гребанных олигархов?! Чем дольше я над этим думал, тем больше укреплялся во мнении, что прав. Уснул я, когда в окно заглянуло солнце. Я сказал: "Привет тебе, солнце!", - и вырубился.

Разбудил меня Одиноков.

– Доброго здравия, Дмитрий Константинович!
– громко он меня приветствовал.
– Как поспалось?

– Спасибо! Хреново. Несознательный ты, Паша, человек. Сам встал ни свет - ни заря и другим спать не даешь.

– Обстоятельства, Дмитрий Константинович, вынуждают. Во-первых, вас вызывает шеф. Во-вторых, уже половина двенадцатого.

– Сосновский что ли?

– Сосновский - босс. Варданян.

– Слушай, Паша, кончай ты это безобразие, честное слово.

– Какое безобразие?!
– очень он удивился.

– Выкать, возвеличивать. А то я к тебе со всей душой: "Паша - друг!", а ты вроде как дистанцию держишь: "Дмитрий Константинович".

– Обещаю исправиться. Умывайся. Я уже приготовил завтрак.

С большим трудом встал и поплелся в ванную. Стоило лишь взглянуть на себя в зеркало, едва не прослезился от обиды и унижения. Я походил на постоянного да, к тому же, буйного пациента психушки. Рожа опухшая, синюшняя, волосы всклокочены, глаза горят алчным, неутоленным огнем.