Право на ошибку

— Собирайся.

Я округляю глаза.

— Куда?

— В строительный магаз.

— Не надо, ты не должен, — качаю головой.

— Довлатова, я хочу помочь тебе разобраться с этим дерьмом, — от тычет пальцем в стену, и я не совсем понимаю, о каком именно дерьме речь — о стене или моей разбитой жизни.

— Зачем?

— Затем, что хочу. Хочу и все. Не ищи здесь никакого смысла. Если бы твой брат увидел вот это, он поступил бы также.

Мои губы сами собой расползаются в улыбке.

— Хорошо. Дай мне полчаса.

Рогозин отходит к дивану, опускает на него свой упругий зад (а это проверено экспертом) и закидывает ногу на ногу.

— Точно, я помню. Мужчина должен подождать, — невозмутимо добавляет он.

А спустя час мы с Рогозиным снова катим тележку. На этот раз по отделам огромного строительного супермаркета. С видом знатока Артем выбирает готовую шпатлевку, пару шпателей, а затем в отделе красок несколько минут я листаю каталог с оттенками краски, чтобы попросить работника магазина смешать колер в нужной пропорции. Стены в моей гостиной выкрашены в нейтральный пудровый. Виталик не любил яркие оттенки.

— Оранжевый? Что думаешь? — я оглядываюсь на Тёму.

С кривой улыбкой парень одобрительно кивает.

— Это определённо пупсонский цвет.

Я тихо прыскаю, чувствуя небывалое воодушевление.

Затем я прошу Артема дождаться, когда парень-продавец принесет мою краску. Тот коврик для ванной, что приглянулся мне по дороге сюда, все не идет из головы.

Он лимонно-жёлтый!

Я беру коврик, а руки сами тянутся к шторке для душа с ярким принтом в тон коврику.

За этим делом меня и застает мой бывший.

— Полина?

Я поднимаю голову, натыкаясь на глаза человека, который раньше был для меня всем.

— Виталик? Что ты тут делаешь? — машинально спрашиваю.

— Мы обои выбираем.

Мы?

Мой взгляд ныряет ему за спину, где стоит она, другая женщина. И, наверное, я бы смогла пережить этот момент более достойно, если бы не ее огромный выпирающий живот с острым пупком посередине.

— Ох, ясно, — вылетает у меня.

Женщина, явно поняв, кто я такая, сразу отворачивается и отходит подальше.

Мой бывший муж опускает глаза.

— Я не знал, как тебе сказать, — виновато бормочет он.

— Поздравляю тебя.

— Полин, не обижайся. Мне уже сорок лет, ты же должна понимать.

Я горько усмехаюсь.

— Должна, — киваю я. — Но я больше не хочу никого понимать. Прощай, Виталик, от всей души желаю вам родить здорового ребёночка.

— Пупсон? Вот ты где? — мне на плечо опускается ладонь Рогозина.

Виталик удивлённо таращится на парня.

— Это… — я не знаю, что сказать. И надо ли?

— Здоров, гандон, — Тёма откашливается в кулак и протягивает Виталику другую ладонь.

— Извини? — подвисает мой бывший.

— Здоров, братан, говорю, — невозмутимо произносит Артем.

— Ага, привет, — кивает Виталик, задерживая взгляд на ладони Рогозина, которая уже сползла мне на талию.

Мужчины жмут друг другу руки.

— Полина, а ключ от квартиры я тебе на днях завезу, — предупреждает Виталик, потирая пальцы.

Похоже, Тёма немного переусердствовал.

— Хорошо, напишешь, когда точно, — говорю я.

После чего мы расходимся.

— Что ты делаешь? — сердито шепчу на Артема, сжимая в руках дурацкий желтый коврик.

— Прости, не удержался.

— Тебя это забавляет, да?!

Тёма с серьёзным видом качает головой.

— Нет, Полин, конечно нет. Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Назад мы снова едем молча.

Я еще немного сержусь на Тёму, но больше не злюсь на бывшего мужа.

Мне больно.

Я не знала, что она беременна, что во многом объясняет наш стремительный разрыв с Виталиком. Все ясно. Он выбрал ребенка, которого я ему так и не родила.

Новая реальность необратимо обрушивается на меня. Ведь одно дело, думать, что твой бывший — лживый сукин сын, променявший брак на интрижку с какой-то чучундрой, и другое — понимать истинные причины происходящего.

Возможно, правы те, кто считают, что семья без ребенка — не семья?

Тогда ради чего мы жили вместе?

Общие интересы? На троечку.

Секс? Четыре с минусом.

Любовь? Да какая у него любовь. По нулям.

Я столько лет безуспешно пыталась забеременеть, прошла толпу врачей, но все бестолку.

Теперь у Виталика есть семья.

И, кстати, я видела его чучундру. Никакая она не чучундра, другую он бы и не выбрал.

Мы с Артемом входим в квартиру. Парень ставит на пол большое ведро краски и пакеты с остальными материалами, но я уже не вижу смысла ни в каком ремонте.

Мне самой нужен ремонт.

Мне тридцать четыре. Многие мои ровесницы уже родили не по одному ребенку, а чем занимаюсь я?

Все выходные скачу на члене парня, которому когда-то коленки зелёнкой мазала.

Глядя на то, как Рогозин начинает разуваться, я останавливаю его.

— Тём, думаю, тебе лучше уйти, — даже не хочу выглядеть доброжелательно.

Пусть он уйдёт.

Артем ненадолго замирает, а затем продолжает снимать обувь.

— Ты слышал, что я сказала?

— Слышал, — он встаёт в полный рост и расправляет плечи. — Хрена два я сейчас уйду.

Я ловлю ртом воздух, пока Рогозин стягивает с себя футболку, бросает ее в прихожей и, прихватив материалы, проходит в гостиную.

Когда шок отступает, я иду за ним. Артем занят тем, что копается в стопке журналов и газет, лежащих в нише журнального столика.

Это уже ни в какие ворота!

— Что ты ищешь?! Что ты делаешь?! — возмущаюсь я, стоя посреди комнаты.