Право на силу

– Нас точит семя орды, Нас гнет ярмо басурман, Но в наших венах кипит небо славян! [49]

– орали пацаны.

Данил усмехнулся: ай, молодцы! Такой острый момент – и не теряются!

– Добрыня, поднимись! – послышалось вдруг сверху. – Быстро!

Данил поднял голову – в люке торчал Счетчик и махал рукой. Сталкер рванул вверх по лестнице, выскочил на чердак. Ван торчал носом в дыре-бойнице, махал рукой, подзывая.

49

Песня «Небо славян», группа «Алиса»

Данил примостился рядом, проследил, куда указывала рука Счетчика, – и злобно оскалился. Противник все же сумел подтянуть тяжелое вооружение, протащив его мимо Арийца и Губы с группами – за кузовом, где совсем недавно прятался передовой дозор, мелькали макушки бойцов, с качающимися над ними грушами выстрелов РПГ. Метрах в пятнадцати справа возились еще двое, устанавливая крупнокалиберный пулемет, – ствол его, с набалдашником пламегасителя, очень хорошо просматривался, торча из-за перевернутого железнодорожного контейнера.

Со второго этажа, видимо, тоже заметили эти приготовления. НСВ, подающий голос время от времени, вновь застучал, пули тяжело ударили в контейнер – Данил видел, как они пробивают его стенку, оставляя ровные черные дыры, – но расчет пулемета за контейнером даже не почесался.

– Он наполнен чем-то, – пробормотал Данил. – Должно навылет пробить, а им хоть бы хрен…

– Если РПГ врежет – нам конец, – пробормотал Ван, оттеснив Данила и заглядывая в амбразуру.

– Да и с «Корда» не хотелось бы получить…

– Ложись! – вдруг не своим голосом завопил Счетчик.

Данил тут же рухнул на землю – и вовремя. По крыше, с грохотом ломая шифер, прошлась первая, пристрелочная еще, очередь. Кто-то помянул черта, кто-то испуганно вскрикнул… Данил, приподняв голову, выглянул в амбразуру – стрелок за пулеметом вновь наводил ствол на цель.

– Да киньте вы дым кто-нибудь! – завопили со второго этажа.

– Врежьте туда с РПО! Остались еще огнеметы?!

– Щас я тебя, ублюдок, – прошипел Данил, стягивая со спины ВСС.

Но прежде чем он успел изготовиться, по крыше прошла еще одна очередь, и сзади вдруг кто-то пронзительно заорал, полным жуткой боли голосом. Данил рывком обернулся – вопил Рубероид, сжавшись в комок и катаясь по полу, прижимая правой рукой левую к животу. Данил, крутнувшись на пузе, подполз к нему.

– Дай! Дай сюда! Перетянуть надо!

Однако Рубероид, похоже, его даже не услышал – продолжал реветь, срывая голос и баюкая поврежденную руку. Данил ухватил его, подтянул под себя, навалился, притискивая к полу. Рубероид задергался с нечеловеческой силой, захрипел, но тяжелую тушу Данила сбросить с себя все же не смог. Пачкаясь в Вовкиной крови, Добрынин ухитрился выпрямить его сведенное судорогой тело. Глянул – и выматерился. От левой руки Рубероида остался лишь короткий обрубок с торчащим наружу осколком кости и изорванным мясом мышц.

– Сейчас-сейчас, подожди, – пробормотал Данил, судорожно дергая замок подсумка с аптечкой. – Жгут достану, перетянем…

Рубероид вдруг замолк, открыл глаза и осмысленным взглядом поглядел на Данила.

– Сейчас… пойдем… Сейчас встану – и пойдем… погоди… – просипел он. – Помоги… пулемет… Надо завалить этого ублюдка!..

Ухватился правой рукой о стропило, ворочаясь на полу и делая попытки подняться, Данил подхватил его, обнимая под мышки и подтягивая вверх. Тело Рубероида вдруг конвульсивно дернулось, Вовка захрипел, пуская горлом кровь, – и обмяк. Замер на мгновение в сидячем положении – а потом мягко завалился на бок, ударившись головой об пол. Изо рта потянулась нить кровавой слюны. Данил выругался, врубив со злости кулаком по шиферу, и тут же рухнул, прижимаясь к полу, – над головой с грохотом прошлась крупнокалиберная очередь.

– Дан! Дан! Ты глянь! – послышался вдруг полный неуверенной радости голос Ли. – Ой, мать вашу, чё творится-то!..

Данил ящерицей скользнул к Вану, оттесняя его и заглядывая в амбразуру.

– Смотри, смотри! – азартно зашипел китаец. – Эти-то разбрелись, растянулись вокруг здания – не видят! – и он ткнул пальцем куда-то вдаль.

Данил присмотрелся – и чуть не заорал от радости. Там, в глубине промзоны, за кучами мусора, метрах в трехстах от здания блокпоста, топтался в нерешительности куропат, а сзади, держась на почтительном расстоянии, хлопая себя руками по мощным ляжкам, приседая и подпрыгивая, как макаки на дереве, суетились выродки. Помощь подошла оттуда, откуда ее совсем не ждали.

– Ли, твой выстрел! – отодвигаясь от бойницы, кивнул Данил. – Бей по куренку. Вдарь по черепу, вскользь, чтоб разозлить. А дальше уж он себя во всей красе покажет…

– Сделаем, – пробормотал Счетчик.

Улегся напротив амбразуры, прижал к плечу приклад СВД – и тут же, будто совсем и не целился, выстрелил.

Рев обиженного мутанта был слышан даже сквозь оглушительный грохот дробящегося под крупнокалиберными пулями шифера. «Корд» тут же замолчал – да и вообще вся стрельба со стороны противника стихла как по мановению волшебной палочки. Данил выглянул наружу – расчет пулемета спешно поворачивал свою машину против разгоняющегося куропата. Да и остальные бойцы перегруппировывались, готовясь встретить набегающую толпу выродков. Из-за кузова вдруг с шипением вырвалась и пошла в направлении мутанта, оставляя дымный след, граната. Мимо! Данил заорал от восторга, хохоча как безумный. Ну вот!.. Ну сейчас!..

Бойцы противника не успели. Первые очереди ударили, когда летящий, словно локомотив, утробно ревущий куропат был метрах в сорока от пулеметного расчета. Чтобы преодолеть это расстояние, ему понадобилась пара секунд, не более. Многотонная туша налетела на людей, смела их вместе с пулеметом, плюща и размазывая по стенке, притиснула к контейнеру. Набежавшие выродки метались среди пытающихся обороняться бойцов, валили их на землю, рвали когтями, вгрызались в тела, отрывали мощными рывками конечности… Очереди из автоматов бестолково хлестали во все стороны, однако редкие неприцельные попадания только раззадоривали и бесили выродков. Силы были слишком неравны – грохот боя привлек нечисть со всей округи, и теперь на каждого человека приходилось по два-три мутанта.

Отряд покрошили в полминуты. Вырваться каким-то чудом удалось лишь одному, и теперь он, прячась за завалами и стараясь не привлекать внимания, короткими перебежками уходил куда-то в глубину промзоны. Его не преследовали – голодно урча, злобно косясь друг на друга и не обращая внимания на сидящих в соседнем здании людей, выродки прямо на месте принялись за свое кровавое пиршество.

Даже сгрудившись в здании и ощетинившись стволами, люди не чувствовали себя в безопасности. Мутантов было слишком много, и вздумай они атаковать – штурм занял бы пару минут, не больше. Но им было не до того. Зачем лезть на рожон, если вокруг лежит столько вкусного, парящего дурманными ароматами, свежего, горячего мяса?.. Они ползали по пятачку перед зданием – грязные, косматые, оборванные, с кожей, гноящейся от болячек, вызванных радиационным поражениями, – и жрали, жрали, жрали… Цепкие руки с огромными узлами мускулов раздирали острыми когтями тела, вершковые клыки вгрызались в истекающее кровью мясо, мощные челюсти дробили кости… Свежего мяса хватило всем – даже куропат не ушел обиженным. И только когда восвояси убрался последний мутант, волоча за собой огрызок окровавленного тела, – только тогда, наконец, люди смогли вздохнуть спокойнее.

А вечером пришли переговорщики.

Первым их заметил восточный дозор, от которого тут же поступило сообщение на блокпост.

Переговорщиков было четверо. Они двигались прямо посреди улицы, без брони, без шлемов, в одних только черных демроновых костюмах и с автоматами в руках. Один из них нес длинный шест, на котором вяло трепыхалось белое полотнище простыни. Данил, увидев это шествие из окна, усмехнулся – запросив перемирия, объединенные силы войсковых и вокзальных расписались в своем бессилии. Получив отпор по всем возможным направлениям, противник решил искать иное решение своей топливной проблемы.