Право на жизнь

Л и н а (невинно). Как у прапорщика или, как там, мичмана?

В о р о н ц о в. Инженер-лейтенант, так я буду называться.

Л и н а. И маршальский жезл в ранце?

В о р о н ц о в. Мне морская форма к лицу.

Л и н а. Мысленно ты уже примерил ее и кортик, да?

В о р о н ц о в. Зря ты не принимаешь всерьез мои слова.

Л и н а. Этим тебя и купил таинственный «мужик»! А ты подумал, что кроме красивого кителя с шевронами будет еще и жесткая служба с атавистической формой общения между людьми: «Слушаюсь!.. Есть!.. Так точно!..» Да через месяц ты взвоешь и попросишься домой!

В о р о н ц о в. Четко сформулированный ответ исключает разночтения. Ну, представь, если в боевой обстановке, где решается, жить тебе или погибнуть, ты начнешь заниматься словоблудием: «Будьте любезны, если вас не затруднит, перенесите огонь главного калибра на три градуса влево…»

Л и н а. И в конце концов от тебя останется лейтенант минус инженер.

В о р о н ц о в. А я вижу море, цветущее парусами, как сказал Катон.

Л и н а. Чувствуется, что над тобой крепко поработали! Это же мальчишество, Ким!

В о р о н ц о в. Кстати, он разрешил и тебя взять с собой.

Л и н а. Я не чемодан, который берут за ручку и несут куда хотят.

В о р о н ц о в. Значит, ты отказываешься ехать со мной?

Л и н а. А сам-то решился или только пену взбиваешь?

В о р о н ц о в. Речь идет о тебе. От меня ждут ответа завтра.

Л и н а. Мне это нравится! Он, видите ли, будет стрелять из главного калибра, покорять гидрокосмос, а я что?

В о р о н ц о в. Работать в школе, преподавать математику.

Л и н а. Я?! (Смеется.) Ты даешь, Воронцов! Разменять интересную работу в научно-исследовательском институте на сопливых учеников начальной школы!

В о р о н ц о в. А как быть с женами декабристов? Они теряли больше, чем кандидатскую диссертацию.

Л и н а. Не путай понятия, тоже мне Муравьев-Апостол! Я человек, личность, а не довесок к мужу!

В о р о н ц о в. Таким образом, выходит, отказаться должен я? Я, стало быть, довесок к тебе?

Л и н а. Каждый из нас имеет право свободного выбора!

В о р о н ц о в. Вот и выбирай.

Л и н а. Быть твоей женой очень почетно?

В о р о н ц о в. Если ты считаешь по-другому, то нам больше не о чем говорить.

Л и н а. Не тяни все одеяло на себя, ноги замерзнут!

В о р о н ц о в. Пока. (Идет к двери.)

Л и н а. Ким!.. (Останавливает его, ласкается.) Кимушка, ты же знаешь, какую интересную тему я разрабатываю…

В о р о н ц о в. Эх ты…

Л и н а. И твои старики станут на дыбы…

В о р о н ц о в. Речь сейчас о нас с тобой, о наших истинных отношениях!

Л и н а. Судя по агрессивности, ты уже принял решение и теперь определяешь коэффициент моей любви?

В о р о н ц о в. Я хочу знать — едешь ты со мной или остаешься?

Л и н а. Поставим вопрос по-иному: уступить должен тот, кто больше любит.

В о р о н ц о в. Мелкая женская провокация.

Л и н а. Но армия — это практически на всю жизнь! Всю жизнь я буду обречена быть школьной учительницей! С ума сойти!..

В о р о н ц о в. Я не ошибся. Твоей любви хватит только до Иркутска.

Л и н а. Знаешь что!.. Кто ты такой, чтобы проверять меня?! Надо сначала самому стать личностью, а потом уж проверять других!.. (Пауза.) Кстати, Ким. (Хочет обнять Воронцова, но тот отстраняется.) Я погорячилась… Ну, правда…

В о р о н ц о в. Вот теперь мне стало хорошо тебя видно. И анфас, и в профиль.

Л и н а. Прости, я со зла, нарочно…

В о р о н ц о в. Решение принято. Я уеду, я буду служить. С тобой, без тебя — значения не имеет.

Л и н а. Перестань, Ким, пожалуйста! Ну зачем мы должны ехать куда-то в тьмутаракань, бросать отличную работу, удачно налаженную жизнь?

В о р о н ц о в. Ты собираешься стать моей женой?

Л и н а (преувеличенно весело). А ты собираешься стать моим любимым мужем? И вообще, что за разговорчики в строю?! (Проводит прием каратэ, бросает Воронцова на диван и выворачивает руку за спину.)

В о р о н ц о в (пытается освободиться). Пусти, больно!..

Л и н а. Ты не поедешь, откажись!

В о р о н ц о в. Нет!

Л и н а (сильней подворачивает руку, уверенно). Откажешься!

В о р о н ц о в (стиснув зубы). Нет!..

Л и н а (еще сильней прижав руку). Откажешься!..

В о р о н ц о в (кричит). Нет!..

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Утро. Кабинет флотской поликлиники: стол, несколько стульев, ширма, за которой раздеваются пациенты.

А с я в белом врачебном халате и такой же шапочке слушает фонендоскопом обнаженного по пояс С и м о н я н а.

А с я. Говорят, у тебя обморок недавно был, Симонян?

С и м о н я н. Ну мичман, ну звонарь!..

А с я. Ваш судовой врач знает об этом?

С и м о н я н. Да здоров я, здоров!

А с я. Так в чем же дело?

С и м о н я н. Не слушайте этих болтунов, Асенька! Они вот все ржут, а у меня как вспомню, так мураши по спине начинают бегать!

А с я (улыбается). Маленькие?

С и м о н я н. Что?

А с я. Мураши?

С и м о н я н (показывает). Вот такие. Лучше я сам все расскажу. Пошел я вчера утречком на речку тундровую. Сел на бережок с удочкой, поплевываю, на солнышко щурюсь, на поплавок поглядываю, об одной севастопольской девочке вспоминаю. Мы с ней на пляже городском познакомились, договорились встретиться вечером, но она не пришла…

А с я. Эпическое начало.

С и м о н я н. Обводы у нее были, то есть конфигурация, извините, Ася, как у крейсера!