Право последней охоты

– Ни единого! – Иган наполнил свой бокал и поднял его, – так что, если мы с этим пунктом повестки разобрались, то я предлагаю пропустить еще по рюмочке!

– От рюмочки я, пожалуй, не откажусь, но вот разговор о моем предложении еще не закончен.

– Я же сказал тебе, что не возьмусь, и уговаривать меня бесполезно. Не трать зря время.

– Я и не собираюсь…

– Так в чем же дело?

– …этим займется Саир, – Серго кивнул в сторону своего спутника, – поскольку мне некоторые вещи говорить и делать не позволяет наша с тобой давняя дружба. Извини, Игги, но ты меня вынудил, хотя я другого от тебя и не ожидал. Вам слово, адмирал!

– Хм, звучит зловеще, – нахмурился Иган.

– Господь с Вами! – всплеснул руками Кехшавад, поднимаясь с дивана, – я хоть человек и военный, но стараюсь по возможности избегать ненужного насилия, поскольку полагаю, что деньги и правильные слова гораздо эффективнее. Но, раз деньги не сработали, то, с Вашего позволения…

– Что ж, валяйте.

Кехшавад кивнул и шагнул к столу.

– Для того чтобы лучше донести до Вас, господин Бросковец, всю серьезность наших намерений, – начал он, вдумчиво и неторопливо проговаривая каждое слово гулким рокочущим басом, – мне придется совершить небольшой экскурс в относительно недавнее прошлое.

– Будьте так любезны.

– Благодарю. В свою бытность Звероловом, Вы не ограничивались одной только Охотой. Как и многие другие, вы давали консультации, проводили мастер-классы для желающих пойти по Вашим стопам, а также занимались организацией и проведением сафари по полям и весям других планет. Как личность известная, Вы могли позволить себе придирчиво выбирать клиентов и брать с них за услуги немалые деньги. Вашей специализацией были VIP-туры, причем иногда настолько специфические и экзотические, что Ваши действия порой даже расходились с законом.

– Если Вы собираетесь меня шантажировать, то давайте факты, – усмехнулся Иган, – иначе не подействует.

– Боже упаси! – недовольно поморщился адмирал, – какой шантаж!? Там все уже давно мхом поросло, кроме того, Ваши клиенты являются столь влиятельными людьми, что я уверен – никаких фактов отыскать уже невозможно. Никому из них не нужен лишний компромат.

– Тогда почему Вы об этом заговорили?

– Я хотел бы поподробнее остановиться на Вашей последней экспедиции, имевшей место около пятнадцати лет назад, и так трагически окончившейся. Экспедиции на Пракус.

– А что в ней такого интересного?

– Во-первых, как уже было отмечено, Пракус – закрытая планета, находящаяся на строжайшем карантине. Несанкционированное проникновение на нее является серьезным преступлением.

– Я в курсе, свой срок лет я оттрубил от звонка до звонка, так что теперь мы с законом в расчете. Давайте дальше.

– Во-вторых, экспедиция была весьма представительная – восемь охотников, в числе которых два сенатора и один министр, плюс три человека обслуги и четверо Звероловов-проводников.

– Что-то Вы заговариваетесь, – Иган прищурился, – насколько я помню, из серьезных шишек там был всего лишь один помощник министра.

– Все верно, официальная версия звучит именно так, но в закрытых материалах следствия рассматриваются события, весьма серьезно от нее отличающиеся. Спецслужбы с ног сбились, в спешном порядке вырабатывая убедительные легенды, объясняющие одновременную смерть трех высокопоставленных чиновников. Отравление, авиакатастрофа и сердечный приступ, причем указанные события для отвода глаз еще разбросали по всей Галактике и немного разнесли во времени. Потом еще пришлось придумывать объяснение, почему человека, скончавшегося от сердечного приступа, хоронили в закрытом гробу. На самом-то деле в могилу тогда опустили пустой гроб, хоронить попросту было почти нечего.

– Экие страсти Вы рассказываете!

– Не страсти, а факты, – Кехшавад поднял вверх узловатый палец, – и один из этих фактов состоит в том, что вы оказались единственным, кто вернулся с Пракуса живым.

– Строго говоря, назвать меня тогда живым можно было только с очень большой натяжкой. Хирурги буквально сшивали мое тело из отдельных кусочков. Я даже подозреваю, что по окончании операции у них на столе, по обыкновению, остались лишние детали.

– Надо отдать им должное – то, что получилось в итоге, выглядит и функционирует вполне неплохо.

– Это сейчас, – махнул рукой Иган, – а поначалу мне пришлось заново учиться говорить, самостоятельно есть и справлять естественные потребности. Я осваивал свои собственные конечности как нечто чуждое, как приделанные к туловищу механические манипуляторы, тем более что первое время мои руки почти ничего не чувствовали. Даже потом, уже после суда, я еще два года передвигался по тюремным коридорам вот на этой штуковине.

Послышалось негромкое гудение, и Иган выехал из-за стола на своем кресле, оказавшемся инвалидной каталкой на четырех колесиках.

– Чертовски удобная штука, – он ласково погладил кожаный подлокотник, – никак не могу отвыкнуть!

Улыбнувшись, он лихо развернулся кругом и вернулся на свое место за столом.

– Тем не менее, – продолжил Кехшавад, – несмотря на Ваше состояние, следователи не спешили оставлять Вас в покое. Смерть таких влиятельных людей, да еще при весьма странных обстоятельствах, не позволяла им расслабляться.

– К сожалению, я так и не смог им ничем помочь. После двух месяцев комы я даже свое имя-то с трудом вспомнил.

– Да, амнезию Вы изобразили убедительно.

– Ничего я не изображал!

– В любом случае, Вам никто не поверил, как не верю и я. В тюрьме среди охранников, что обслуживали Ваш сектор, постоянно присутствовали агенты спецслужб, Вам даже под видом сокамерника их человека подсаживали. Вы почти все двенадцать лет заключения оставались у них под колпаком. Вас и освободили досрочно лишь потому, что махнули на Вас рукой, отчаявшись хоть чего-то от Вас добиться.

– И тут за дело беретесь Вы?

– Заверяю Вас, господин Бросковец, я никоим образом с ними не связан!

– Тем не менее, Вы очень хорошо осведомлены о вещах, должных, по Вашему собственному же утверждению, храниться в строжайшем секрете.

– В силу своего служебного положения я имел неограниченный доступ к такого рода сведениям. Кроме того сенатор Парчин был моим давним другом, – адмирал наклонился вперед и понизил голос почти до шепота, – так что Вы даже не представляете, насколько хорошо я осведомлен. Я не пропускал ни одной крупицы информации, касающейся обстоятельств его гибели.