Право выбора

— Не подходите! — кричит Угрюмов. Но Скурлатова с торжествующей улыбкой подходит к зверю и запускает пальцы в волчью шерсть.

— Готова!

Я вижу лицо Скурлатовой. В нем что-то совсем незнакомое. Щеки раскраснелись, волосы свисают на лоб, глаза блестят.

— Я кровожадная, — говорит она. И сейчас верится в это.

Когда машина отъезжает, я оглядываюсь. На только что покинутом месте вижу волка, который, уткнув морду в сугроб, обнюхивает кровь своей подруги.

…Странное ощущение охватывает, когда зимним вечером возвращаешься к теплу, в то место, которое уже стало твоим домом.

Мерцает огонек вдалеке. Он то где-то внизу, в белесой тьме, то вдруг подскакивает вверх и кажется одинокой звездой. Потом огоньков становится больше, и вот уже вся равнина утыкана огнями. Наш поселок. А за неоновым светом кафе сразу обрыв, пустота, тьма.

Мы сидим в квартире Скурлатовой, обжигаемся чаем. Она уже переоделась, она хозяйка. Приносит что-то с кухни на тарелочках. Мягкие, неспешные движения. Шелк ее платья мерцает голубыми блестками.

Комната обставлена скромно, но вполне современно: две легкие кушетки, низкий столик, кресла.

Беру со столика книгу — «Контроль качества сварки на строительстве». Чем она занята вечерами? Неужели в холодную, вьюжную погоду можно читать при свете ночника «Контроль качества сварки»? А впрочем, читаю же я в свободное время Уилера «Гравитация, нейтрино и вселенная».

Ко мне на колени прыгает огромный черный кот с белыми лапами. Почему он выбрал именно меня? Домашнее мурлыканье. Зеленые фосфорические глаза, как виноградины.

— Его зовут Тишка, — представляет Юлия Александровна. — Тишка-котишка. Мне его подарили совсем маленьким. Люблю всяких зверюшек.

— А волка убили, — произносит Шибанов ни к селу ни к городу.

— Шкуру после выделки я постелю на пол, — говорит Юлия Александровна. — Боевой трофей.

— Вы смелая женщина! — восхищается Шибанов. — Да, вы удивительная женщина, Юлия Александровна!

— А где ваша дочь? — спрашивает Угрюмов.

— Должна быть в клубе.

— У вас есть дочь? А сколько ей лет? — удивляюсь я.

— Девятнадцать.

— Девятнадцать. Но это невозможно.

Юлия Александровна смеется:

— Вы забываете, что мой муж был намного старше меня.

— Значит, это его дочь?

— Не совсем так. Когда мы убедились, что детей не будет, муж настоял на том, чтобы взять ребенка из детского дома. И мы взяли десятилетнюю девочку. Но настоящей матерью я ей, вероятно, так и не сумела стать. Да вы ее должны знать: Лена Марчукова. Дефектоскопистка на нашем участке.

Я не верю своим ушам. Значит, Лена — приемная дочь Юлии Александровны?..

— И она зовет вас мамой?

— Да нет, конечно. Это было бы нелепо.

Неизвестно почему в воздухе повисает неловкость. Шибанов нервно курит сигарету. Угрюмов поднимается:

— Спасибо за угощение. Пора и по домам.

Поднимается и Шибанов. Мне не хочется уходить в общежитие из теплой, уютной комнаты, но приличие требует…

— А вас я прошу задержаться на минуту, — говорит мне Юлия Александровна. — У меня есть для вас, вернее, для вашего друга Харламова новость. Только зря вы полезли прямо к Коростылеву в обход Лихачева…

— Солидарность.

Мы остаемся вдвоем. Я стою и смотрю на нее, на ее чувственный рот, блестящие глаза.

Она кладет руки мне на плечи и говорит тихо:

— Господи, наконец-то они ушли!.. Как я хотела остаться с тобой!

Мир дробится на осколки. В комнате сразу становится душно.

Кто-то другой говорит моими губами:

— Я остался. Остался…

Уже смелый и требовательный, я обнимаю ее и тут чувствую как бы инстинктивный отпор. Юлия отталкивает меня.

— Подожди, я запру дверь, — говорит она, — а то еще Ленка вернется.

— А мы сегодня же скажем Лене…

— Не совсем понимаю тебя… — говорит Юля, поворачивая ключ. — Что мы ей скажем?..

— Скажем, что любим друг друга, что распишемся…

— Но это невозможно!

— Почему?

— Бред. Ты мне нравишься — не скрою. Но то, что ты предлагаешь… Это же совсем другое! Скажут: оженила на себе молодого рабочего.

Стараясь подавить в себе внутреннюю дрожь, я закуриваю.

— Какое это имеет значение, если любишь?..

Глаза ее становятся холодными, жесткими.

— А ты веришь в такую любовь?..

— Я хочу в нее верить.

Я подхожу к Юле, глажу ее по волосам.

— Я хочу, чтоб навсегда… Ты будешь моей женой…

Она отстраняется, смотрит на меня иронически:

— Представляю себе. Веселенькая картина. Прораб со своим сварщиком…

— Тебе это стыдно?.. А развлекаться со сварщиком не стыдно?.. Поищи себе профессора!..

Чувствуя, что я сейчас наговорю ей черт знает что, я бросаюсь к двери.

У подъезда женская фигура. Раскачивается желтый фонарь над ней. Я узнаю Лену.

— Здравствуй, Леночка.

Она молчит. Большие неподвижные глаза. Застывшее лицо.

— Леночка,что с тобой?

— Ты не должен ходить к ней… — говорит Лена с ожесточением. — Не смей!

— А, собственно, почему ты предписываешь мне, куда я должен ходить и куда не должен? Юлия Александровна пригласила нас на чай.

— Но все ушли, а ты остался…

— Задержался по делам. Впрочем, тебя мои отношения с Юлией Александровной не касаются. Поняла? Я достаточно взрослый, чтобы распоряжаться собой.

— Эх ты, а я-то думала… — шепчет Лена сквозь слезы и убегает куда-то в темноту.

10

По-прежнему гудит степь. Вся монтажная зона словно бы раскачивается, мы настолько привыкли к свисту ветра, что, наступи тишина, показалось бы странным.