Праздник каждый день

Мирек тоже загорелся идеей:

– Ладно, обойдемся без Влада. Но почему "Тройка"? Такое ощущение, что мы кони, лошади. Надо придумать что-то другое, более человеческое.

Мирослав и Яна стали думать по телефону. И мальчику придумалось:

– "Трио".

– "Трио"?
– осталась недовольной Яночка.
– Нет, не пойдет. Мы не музыканты. Точнее, я музыкант, а вы - нет.

– Тогда придумывай сама!
– вспылил собеседник.

– "Триумвират"! "Трицепс"!

– Как-как? Триум... что? Да мы это не выговорим. Я лично это слово слышу первый раз в жизни. А "трицепс" вообще по смыслу не подходит! Ой, подожди, я сейчас!

– Костров положил трубку на стол и умчался к себе в комнату. Вернулся через секунду.

– Куда ты ходил?
– полюбопытствовала одноклассница.

– За словарем синонимов. Вот, читаю вслух: тройка, триумвират, трио, тройняшки, тройня, троица...

– Стоп!
– заголосила Яна.
– Не хочу больше ничего слышать! "Троица"! Это именно то, что нам нужно! Благородно, красиво, да вообще, самое оно!

– "Троица"?
– задумался Мирек.
– А что, неплохо. А тебе не кажется, что нужно провести какое-нибудь посвящение в "Троицу" или дать клятву верности?

– Не кажется, - легкомысленно отмахнулась Яна.
– Нет времени на все эти сантименты.

Мирослав с ней не согласился:

– Ты не права. Клятву дают все уважающие себя компании. А чем мы хуже?

– Ничем. Ну, хорошо, дадим на досуге клятву. А сейчас я пошла делать маникюр, пока!

– Не пока, а до встречи, - уточнил Мир.
– До вечера.

Но Яна уже бросила трубку.

Новорожденная "Троица" готовилась к операции.

Издалека Влад заметил ту самую бабушку, которая подарила ему мышек. Она сидела с прежним баллоном в руках на прежнем бордюре.

Нерешительным шагом Владислав подошел к ней.

– Здрасте, - поприветствовал он Викторию Анатольевну.

Она дико обрадовалась:

– Какие люди! Тебя же Владиком зовут, я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– А ты зачем сюда пришел?

– За кормом для мышек.

– Не трать лишние деньги, у меня дома корма мешок. Вот отдам последнюю мышку, и пойдем ко мне в гости. Ты обещал!

В этот момент к старушке подошла какая-то девочка и забрала мышку.

– Вот и все!
– сказала бабушка.
– Пошли в гости.

– Неудобно как-то.

– Неудобно спать на потолке - одеяло падает.

Они рассмеялись и направились домой к Виктории Анатольевне.

У нее была чистая уютная квартирка, и масса клеток с мышками. Они стояли даже в прихожей.

– Ба, это ты? - прозвенел откуда-то девичий голосок.

– Я, Глашенька, я!

В прихожую вышла девочка невысокого роста в платьице и с бантом на волосах.

Таких детей всегда хотелось взрослым трепать, обнимать и гладить. У Влада похожих чувств не возникло, он лишь покраснел и вонзился глазами в пол.

– Влад, это Глаша, Глаша, это Влад, - познакомила бабуля детей.

Сразу исчезла неловкость, скованность, и спустя два часа Ромашкину казалось, что он нашел настоящую подругу. Они даже договорились пойти сегодня вместе на салют.

Как и было обещано, Влад получил корм и отправился домой как на крыльях - он верил в себя, а меланхолия последних дней испарилась, словно ее и не было.

Яна сделала себе известную укладку волос под названием "Взрыв на макаронной фабрике", вырядилась в джинсовые бриджи, нахлобучила на ноги кроссовки на высокой подошве и стояла в таком виде возле метро. На плече висела специальная сумка для видеокамеры, конечно, с камерой внутри.

Ваня и Мирек вначале не признали Яну, потом, когда додумались, что девица со вздыбленными волосами - Яна, подошли к ней одновременно.

– Как вам моя прическа?
– спросила пианистка.

На всякий случай Мирек промолчал, дабы не портить столько лет дружбы, а Ваня притворно восхитился:

– Выше всяческих похвал!

Костров про себя подумал то же самое, но наоборот.

Далее друзья сели в поезд метро и поехали на Театральную площадь. По дороге Мирослав с Яной рассказали Ване о "Троице". Он с энтузиазмом это воспринял и гордился тем, что он член "Троицы".

Вечерело. Солнце потихоньку сбавляло жаряще-парящие обороты, травка свежела, наливалась соком, птички вылетали на вечернюю прогулку, коты пели кошкам песни, все было тихо, мирно и спокойно. Людской поток постепенно стекался на главную площадь города. Все смеялись, веселились, в воздухе витал дух истинно русского праздника.
– Дня Победы. Ветераны ВОВ - Великой Отечественной Войны надели на себя пиджаки с наградами за заслуги перед Отечеством и шествовали в почетном строю к обелиску - возложить цветы памяти и почета погибшим товарищам.

Вопреки общему мнению, что современное поколение никого, кроме себя не уважает, рассыпалось в пух и прах - подростки: юноши, девушки, мальчики и девочки с трепетом смотрели на ветеранов, давших им жизнь, и уважительно понижали голос, когда проходили мимо обелиска и ветеранов рядом с ним.

Не осталась в стороне и "Троица". Друзья купили по пути букетик цветов и оставили их у подножья стелы. Дети влились в народную массу и старались вести себя спокойно, ничем не выдавать свою ответственную миссию, от которой, может быть, зависит их собственная жизнь.

Когда начало темнеть, на сцену - "ракушку" вышли молодые, еще неизвестные людям певцы и певицы и начали петь песенки собственно сочинения. Некоторые из них оказались довольно неплохими: мелодичными и запоминающимися.

Неожиданно Яна схватила Ваню за руку и зашептала:

– Ванька, глянь, у того парня расширенные зрачки и поведение у него странное. Наверное, он "нанюхался" и теперь "торчит". Выходит, что тот Вовка начал распространять "дурь" и его люди среди нас!

– Может, у него просто такие глаза?
– гадал Иван.

– Не будь дураком. Это явный признак состояния "кайфа", - сказала Яна, словно всю жизнь вращалась в среде наркоманов. Девочка знала признаки "одурения" из средств массовой информации.

– Посмотрите на него, - указал Мирек на того же самого юношу, о котором перешептывались Яна и Ваня.
– Мне кажется, он под кайфом.

Яна победоносно взглянула на продавца тритонов, мол, что я говорила?

Теперь все трое пристально наблюдали за ним. Его звали Глеб.