Праздник покойной души

Самым первым чувством было обоюдное чувство радости от того, что мы живы и благополучно долетели со ступенек до самого низа, не переломав себе и друг другу конечности. Ушибы и порванные шмотки не в счет.

– А Димка-то, дурак, все копает…

Наташка начала приходить в нормальное состояние.

– А вдруг этот урод его убил? – жалобно пискнула я, делая попытку встать на первую ступеньку. Рядом что-то звякнуло.

– Не шевелись! – прошипела Наташка. – Зачем этому гаду его убивать? Человек занят – при деле: копает себе и копает. Чувствуешь, как труд может стать орудием спасения? И Тимуру без отчества сейчас просто некогда отвлекаться на чужие головы. Свою бы спасти. Шкатулка у него, куда он рванет, мы знать не можем, Димка – тоже. Какой смысл ему нас убивать? То, что следствие вышло на него как на убийцу, он уже знает. В Милкином магазине вчера или сегодня менты наверняка интересовались его персоной, кто-то из доброжелателей ему позвонил или он сам это как-то понял… Во всяком случае, убить нас он всегда сможет в другой, более удобный момент.

Наташкины доводы звучали разумно, пока она не отвлеклась на анализ нашего собственного положения и мои просчеты в прогнозировании поведения Тимура. Вскарабкавшись вверх по лестнице, мы убедились, что дверь капитальная и закрыта наглухо.

– Замуровал, вольный каменщик! Хоть бы свет включил напоследок… Тут у Милки, наверное, бомбоубежище с запасом соленых огурцов. И на фига ей столько?

– Тихо!!! – отчаянно прошептала я. – Кажется, он возвращается…

С лестницы мы скатились почти так же, как в первый раз. Ну может, чуть помедленнее.

– Нащупывай все, что есть по сторонам, любые банки – будем отстреливаться! – скомандовала Наташка. – Не уступим гаду ни одной ступеньки!

– Иришка?! Ирочка?! Где вы?! – доносился сверху еле слышимый зов.

– Ишь, сволочь, как заговорил! Наверх заманивает. А как высунешь голову…

– Дима-а-а!!! – заорала я так, что самой стало страшно. При этом еще ухитрилась отпихнуть подругу, попытавшуюся меня заткнуть. Не знаю, где она присела, но ряд каких-то стеклянных банок снесла точно. Пока она не опомнилась, я опять во все горло призвала мужа на помощь и только потом пояснила кряхтевшей где-то справа подруге, что на днях муж обещал достать меня из-под земли. А он всегда держит слово.

Дверь под сильными ударами не открылась, а сразу оторвалась и загремела вниз по ступенькам, заставив меня отскочить в сторону. Наташку я, как уже было сказано, обезопасила чуть раньше. В глаза ударил мощный свет фонарика, я непроизвольно зажмурилась.

Наташка сидела в деревянной кадушке, безуспешно стараясь оттуда выбраться. Рядом валялись банки с непонятным содержимым. С чем именно, меня не интересовало. Со своими старыми запасами бы разобраться…

– Иришка, родная, с вами все в порядке? – заглушая чье-то формальное предложение выходить, дрожащим от напряжения голосом, проорал сверху муж. Я радостно сообщила, что выносить нас не надо. Выйдем сами, как только выну Наташку.

– Где она?

Беспокойство в голосе мужа не проходило.

– Абсолютно уверена – не на своем месте!

Наташка никак не могла вылезти, несмотря на мою помощь и уговоры оставить чужую собственность в покое. Невзирая на мое заверение о том, что помощь не нужна, сверху подоспел Димка с парочкой профессионалов.

Нервный подъем быстро сменился таким же спадом. И с чего я решила, что найду убийцу пристегнутым наручниками к одному из оперов прямо на кухне. Там вообще никого больше не было.

– Убийца украл у нас шкатулку с лекарствами и удрал, – пожаловалась я Димке. – Шкатулка и лекарства принадлежали покойной Антонине Генриховне.

– Часть из них просрочена, – сердито добавила Наташка. – Что бы вам пораньше заявиться! А ты, Дмитрий Николаевич, всю целину докопал?

– Не думаю, что ты в таком состоянии можешь продолжить мой трудовой подвиг. А убийца… Да пусть подавится просроченными медикаментами! И потом, он недолго надрывался со шкатулкой. И ста метров не прошел пешком. Поехал отдыхать в изолятор. Шкатулку изъяли как вещественное доказательство. Ребята его уже целую неделю в соседнем сарае караулили.

– Я хочу домой.

Получилось у меня тихо, но внятно. Но я повторяла это снова и снова. Собственно, все хорошо услышали с первого раза. Но меня будто заклинило…

– Дим, ты ее тряхни, как следует, а я сейчас – только возьму свои вещи и ключ от дома. – Окончание Наташкиной фразы долетело уже из спальни Антонины Генриховны.

Прошло три дня. Целых три дня спокойной мирной жизни на нашем тринадцатом этаже. Приехавший из командировки Борис не уставал удивляться царившему в наших семьях спокойствию. Все разговаривали друг с другом, расточая приветливые улыбки и не повышая голоса.

Вернувшаяся домой Милочка долго плакала по телефону, не в силах выжать из себя даже слова благодарности. Вместе с Наташкой они составили прекрасную пару. Полчаса сплошных рыданий, прерываемых только междометиями. Я за это время ужин приготовила. Договорились встретиться только тогда, когда все будем окончательно спокойны и готовы к нормальному разговору. Димка вместе с Вячеславом отвезли Дашковским свалившееся на них наследство, по взаимной нашей договоренности умолчав об имеющихся на него претендентах. Сами разберутся. У каждого свое собственное чувство справедливости.

И ведь действительно разобрались. Да так, что мы с Наташкой только ахнули! Месяцев через десять Людмила Станиславовна Дашковская прибавила к своей фамилии еще две: Винтер-Келлер. Вместе с Фимкой вышла замуж за внука госпожи Элизабет Винтер-Келлер, которую Ольга Ивановна – бабушка Людмилы, ласково называла Лизонькой. За того самого старика Генриха, сорока двух лет от роду, который, в свое время, напрочь отказался выполнить волю отца и жениться на Маринке. Живут молодые в замечательном Австрийском городке Зальцбурге – родине Моцарта.

Елизавета Угрюмцева, она же госпожа Винтер-Келлер, неожиданно для самой себя обрела спокойное счастье в новом статусе вдовы и перестала стремиться в жаркие страны. Хотя строгий режим экономии, рухнувший в связи со скоропостижной смертью супруга прямо у телеэкрана, время от времени позволяет ей швырять деньги на ветер странствий и перемен. С Людмилой они практически не общаются.

Как удивительны фортели судьбы! Маринка приняла твердое решение закончить свой РУДН и ни при каких обстоятельствах не выходить замуж за иностранца. Объясняет это аллергией.

У сестры Влада – Лизы на носу защита кандидатской диссертации. Сам Влад закончил институт, работает программистом в крупной рекламной кампании и осенью намерен посетить Зальцбург, чтобы убедить Людмилу в своей правоте: она нигде не будет счастлива и ни с кем. Кроме него.

Ох уж эти третьи лишние… Я попыталась убедить Влада в бесперспективности решения – для Людмилы он, без вины виноватый, всегда будет страшным напоминанием о трагедии Дашковских. Не убедила. Наташка пошла своим путем. Отыскала девицу, удивительно похожую на Людмилу. Увы, только внешне…