Праздник синего ангела

Ковригин подошел к висящему на ветке фонарю. Это были квитанции о денежном переводе. На обоих в графе "Отправитель" значилось: "Анонимно". Получателями были детский дом № 512 города Новорыбинска Самарской области и детский дом № 1157 города Никольска Белгородской области. Сумма перевода на обоих квитанциях - десять тысяч рублей.

С полминуты Ковригин и Верейский смотрели друг другу в глаза.

– Понимаешь? Он все свои деньги переводит на счета детских домов. Дураки мы с тобой. Просмотрели паранормальное явление.

Ковригин все еще не мог прийти в себя от изумления. А Семен возбужденно продолжал:

– Вот уж точно сегодня ночь откровений. Сначала ты, теперь он. Ну, про меня-то вам все известно. Я как на ладони обозреваем со всех сторон. Но Гаврила! Чего он стеснялся?

– Что это ты разорался?
– Лева возвращался с заметно потолстевшей сумкой.
– И кто тут кого стесняется? Женщин здесь вроде бы нет.

Семен, не отвечая, схватил пластиковый стакан (некоторое их количество Лева предусмотрительно положил в сумку, когда упаковывал "гостинцы" для Художника), налил вина и провозгласил:

– Ура Юрию Деточкину!

Ковригин протянул квитанции ничего не понимающему Коммерсанту:

– Лева, я говорил тебе, что все тайное когда-нибудь становится явным. Ты занимаешься благотворительностью...

Гаврилин перебил его с вызовом, изо всех сил стараясь скрыть смущение:

– Ну да, а что тут такого? Я же свои деньги перевожу, а не чьи-то. И вообще, что за манера читать чужие бумаги?!

– Прости, Лева, но тут ты не прав. Во-первых, такое дело стоит того, чтобы о нем знали. Хотя бы только друзья. Каковыми мы, надеюсь, для тебя являемся. Во-вторых, тут абсолютно нет ничего такого, и для нас с Семеном оскорбительно, что ты считаешь нас дегенератами, не способными оценить по достоинству столь благородное, тем более для нашего скупердяйского времени, занятие, как благотворительность в пользу детских домов и детей-сирот. Лично я возмущен до глубины души.

– И я тоже. Но мы тебя прощаем, потому что мы не дегенераты, а почтенная публика, к тому же хорошо воспитанная. Давайте выпьем, братцы, за счастливое детство!

Равновесие было восстановлено, ночь продолжалась, после долгой паузы, когда уста были заняты закуской, беседа вновь потекла по прямому и ровному руслу.

– Паш, а что это за сумасшедший писатель, про которого ты говорил?

– Гаршин, - задумчиво отозвался Ковригин.

– Надо же, сумасшедший, а с пониманием человек был. Вообще-то я думаю, что среди психов гораздо больше встречается разумных людей, чем среди так называемых нормальных, которые на воле ходят.

– Да-а?
– удивился Коммерсант.
– Интересная теория. Можешь доказать?

– А тут и доказывать нечего - посмотри вокруг, почитай газеты, послушай новости по ящику. А еще лучше посиди перед ним с недельку и смотри все подряд - от рекламы и "Поля чудес" до импортных триллеров и боевиков. Если через неделю на тебя не наденут смирительную рубашку, я согласен пересмотреть свою теорию.

– Ладно, убедил, краснобай, - сдался Гаврилин.

А Семен продолжил хвалебную речь своему временному пристанищу:

– В психушке кого только ни встретишь. Тут вам и президенты и императоры, и полководцы, и гении всех мастей. В общем не соскучишься, а уж из разговоров с ними можно массу полезных выводов сделать и заодно запастись парой-тройкой стоящих идей. Тут, - Художник кивнул на здание больницы, - даже свой пророк имеется - местная знаменитость. Я случайно разговор докторов подслушал. Они говорили, что этот псих еще до эпидемии начал ее предсказывать. Про синего ангела трепался. И сейчас еще не бросил этого занятия. Смерть, говорит, не уйдет отсюда, пока хоть один живой останется. Заслуженная кара, говорит. Я сначала не понял, чего они так удивляются словам психа. Ну вообразил себя пророком Исайей или кем там еще и шпарит свои пророчества. Потом дошло: тут запрещено даже упоминать про синьку в присутствии психов. А этого к тому же одного в палате держат и не выпускают - он там взаперти сидит. А может сам не выходит - я не разобрался еще. И родня к нему никогда не ходит. Так что он никак не мог узнать про заразу. Внимание, господа, вопрос: откуда у него такая информация? Он им, кажется, уже чуть ли не точные цифры называет, сколько померло уже и сколько еще будет трупов. Это вам не бред сумасшедшего.

– Апокалипсис какой-то, - недоверчиво отреагировал Коммерсант. Местного масштаба. А Страшный Суд он еще не предсказывал?

– Вот помрешь - будет тебе Страшный Суд.

– Шутки у тебя, Семен.

– Загробные, - согласился тот.
– В каком месте живем! И времени...

– А ты его сам не видел?
– Ковригин обдумывал что-то свое.
– Как он выглядит?

– Не-а, не видел. Но эти эскулапы говорили, что когда он выдает свои пророчества, у него шрам на лице чуть ли не светится, аж горит весь.

– Шрам?
– вцепился в это слово Писатель.

– Ну да. А что? Чего ты так возбудился, Паш?

Но Ковригин не отвечал. Тогда Семен великодушно предложил свои услуги:

– Если тебе интересно, как он выглядит, я могу случайно забрести в его палату. Если узнаю, где его держат. Знаю только, что на втором этаже, в моем крыле.

– Третье окно слева, - рассеянно произнес Ковригин.

– Откуда знаешь?
– удивился Художник.

– Семен, когда у вас приемные дни?
– сменил тему Ковригин.

– Послезавтра будет. То есть уже завтра. С 10 до 17 без перерыва на обед.

– Я навещу тебя завтра. Если не возражаешь.

– Очень мило с твоей стороны. Буду ждать. Паш, может захватишь банку джин-тоника?

– Обойдешься.

* * *

Рассвета дожидаться не стали, сколько их ни упрашивал Семен. Он хотел непременно встретить восход солнца на траве под яблонями в саду сумасшедшего дома, настаивал на том, что это очень романтично и больше таких шансов жизнь им не предоставит. Но Павел и Лева были неумолимы. Они отправили Художника по лестнице в его палату и благополучно вернулись тем же путем в ковригинскую избушку.

– Паш, а чего ты этим психом так заинтересовался? Будешь писать о нем? Или знакомый?

– Нет, писать не буду. И слышу о нем впервые. Есть кое-какие соображения.

– Ладно, соображай себе дальше. Я поехал. Спать охота.

* * *

"...не верю. Я не могу в это поверить. Но что если это действительно так? И самый обычный сумасшедший из городской психушки реально стал объектом этих полоумных, диких, невероятных, раздутых до безобразия слухов? В этом мире ничему удивляться нельзя. Сумасшедший, пусть даже он агрессивен и опасен, превращается в ненавистника всего рода человеческого. Рядовой шрам на щеке становится дьявольской отметиной. Слова душевнобольного воспринимаются как реальные угрозы. Не удивлюсь, если его "бандой" окажутся врачи клиники - люди в белых халатах. Им не впервой предъявляются подобные обвинения.

Как же это могло произойти? А, впрочем, тут и гадать нечего. У страха глаза велики. Кто-то из персонала больницы рассказал своим домашним или знакомым о странном человеке и мрачных видениях его больной души. те своим знакомым, тетушкам, дядюшкам, кумушкам. А уж кумушки - по секрету всему свету. И каждое звено этой цепочки приукрашивает информацию самыми "достоверными" подробностями. Тут не то что из мухи слона сделают сперматозоид в комету Галлея превратят.

И все же у меня нет никаких доказательств, кроме совпадений, может быть абсолютно случайных. Надо разобраться в этом чертополохе.