Праздник заклятий. Размышления о мезоамериканской цивилизации

Другой воинский праздник под названием «пурекутакаро» (от «пуреккути» — воин) начинался с «ушной жертвы» (скарификации): участники окропляли кровью из своих ушей алтарь на горе, соседствующей с городом Пацкуаро, и снимали с чердаков бога войны Курикавери и еще одного божества по имени Пунгаранча (от «пунгари»: султан из перьев). В шествии участвовали жрецы и советники владыки в одеяниях, украшенных утиными перьями.

Праздник сиквиндиро посвящается Кверауапери, Матери богов. Он отмечается, вероятно, в конце сезона дождей и сопровождается приношением печеной кукурузы, символа плодородия. В это время обновляются храмы, их снова красят свинцовыми белилами и индиго. Это же — время плясок, причем их названия, приведенные в «Описании» говорят сами за себя: «сескареча» (от «кескуа»: растопырить крылья), «параката уарака» — танец бабочек; «Описание» упоминает еще ритуал запуска воздушного змея, напоминающий тот, что был в обычае у ацтеков. Танцоры изображали облака, были раскрашены в цвета четырех сторон света: белый, желтый, красный и черный, что соответствовало космогоническому разделению мира в большей части доколумбовой Америки: тут прежде всего надо вспомнить ацтекский праздник дождя «этцалкалицтли» и его четыре айаухкалли, или четыре дома туманов [26] .

26

Bernardino de Sahag'un, op. cit., p. 115.

В финале этого празднества происходило заклание пленных, а их сердца (вместилище души, по верованиям мезоамериканских индейцев) приносились в дар горячим источникам Араро и Синапекуаро. Участники торжества в знак верности богам отрезают пряди волос и приносят их в дар источнику.

«Описание Мичоакана» при всей своей неполноте представляет нам множество подробностей, позволяющих лучше оценить многосложность мира религиозных представлений древних пурепеча. Из перечисления деяний, год за годом громогласно провозглашаемого жрецом-петамути во время похвалы правосудию, для нас становится очевидна решающая роль мифов и ритуалов в жизни народа. Ведь эти земледельческие праздники в конечном счете имели политический и мистический смысл: транслировать людям Мичоакана, говорящим на одном языке и ведущим свой род от одних предков, ощущение непобедимого единства.

Все окружение казонци трудилось не покладая рук, подготовка очередного торжества требовала нескончаемых усилий от «атари», сборщика вина из агавы (ныне тараски так называют музыкантов), от «ускарекури», ведавшего добычей перьев, и «куирингури», изготовителя барабанов, равно как и от бивших в них барабанщиков-«атапача», от «куритцитача», отвечавших за топливо для костров и просмоленные палочки для разжигания огня, и «пунгакуча» — трубачей. Некоторые из этих функций сохранились и в укладе современных пурепеча, например, «карачакапе» (по звучанию напоминающее «карача капеча», как называли когда-то воинских начальников, упоминаемых в «Описании Мичоакана») из деревни Чилчота во время процессий носят на спине статуи святых.

Ведь, по существу, одной из главных задач старинной книги было показать нам неразрывность связей между новыми поколениями индейцев и исполненным мистики миром их предков; катастрофа-конкиста не могла этому помешать. В Мичоакане эта связь особенно трогает: она — и в традиции обмена подарками, в дарении хлеба и цветов, но прежде всего — в сложности правил, по которым организованы современные народные действа, где главенствует художественное начало: много сил и теперь отдается музыке, ювелирному делу, поэзии и ораторским турнирам.

Не будучи полным свидетельством о культуре ушедшей цивилизации, «Описание Мичоакана», несмотря на временные провалы, не стало мертвым текстом. Сегодня богатство его языка, сила образов, живость преданий несет в себе, без всякого сомнения, начатки обновления, и пурепеча попытались сделать ее собственным достоянием, реконструировав подлинный текст, переведенный с их языка более четырех веков назад.

Золотая мечта индейской Америки [27]

27

Предисловие к каталогу выставки перуанского искусства из коллекции Мигеля Мухика Гайо в Гран-Пале, Париж, 1991.

Вожделение испанских и португальских завоевателей к воображаемым сокровищам Нового Света было неудержимым и тотальным. Их жажда золота и серебра казалась индейцам непонятной, озадачивала и приводила в замешательство: «Для чего им все это золото? Скорее всего, эти боги его едят. Оттого-то оно им так надобно», — говорит Тангашоан II, последний владыка Мичоакана [28] . В своем «Кратком описании разрушения Индий» Бартоломе де Лас-Касас сообщает, что Хатэй, касик острова Эспаньола (Гаити), приказал подданным побросать золото и драгоценности в реку, чтобы не навлекать на себя алчность новых существ, не похожих на обыкновенных людей. Но когда испанские конкистадоры добрались наконец до мест, где, как им представлялось, золото ручьями стекает со всех гор и струится в любой реке, они сами принялись убеждать местных жителей, что действительно его едят и поэтому надо его без остатка отдать им, ничего не утаив.

28

Relation de Michoacan, op. cit., p 291.

Зачарованность золотом доводила этих искателей приключений до исступления, до безумия. Чтобы добиться своей цели, то есть захватить сокровища покоренных народов, в Мексике Эрнан Кортес пытает и убивает Куатемока, по приказу Нуньо де Гусмана Тангашоана привязывают к хвосту лошади и волочат по земле, прежде чем сжечь и развеять его пепел над Рио-Лерма. В Перу Франсиско Писарро и Диего де Альмагро [29] приговорили Великого Инку Атауальпу к зверской казни — к удушению гароттой, предварительно разграбив его казну, а вице-король Франсиско де Толедо отказался помиловать Тупака Амару, которому было только пятнадцать лет.

29

Франсиско Писарро завоевал Перу, с ним выступили и его братья: Гонсало и Эрнандо. Сам он был убит в Лиме сторонниками своего соперника Диего де Альмагро.

Конкистадорам достались неописуемые, непредставимые сокровища. Добыча Франсиско Писарро и Диего де Альмагро плюс то, что потребовал от Манко Капака Гонсало Писарро, была и того больше, что-то воистину несметное. В своей «Истории завоевания Перу» Уильям Хиклинг Прескотт оценивает выкуп Атауальпы в 1 326 539 золотых песо [30] . Чтобы перелить в стандартные слитки сокровища инков, испанцы трудились целый месяц, работая днем и ночью.

Это золото, эти богатства опьяняли, от них шла кругом голова. Лихорадка обогащения сводила с ума удальцов, набранных в самых нищих уголках Европы, в частности, на неплодородных нагорьях Кастилии. Ослепленные величественным сиянием роскошного быта королей-богов индейской Америки, военачальники Старого Света потеряли остатки гуманности, если таковая у них когда-нибудь была. Неисчислимые сокровища были поделены, подчас разрублены ударами меча либо топора. Маски богов, королевские украшения, скипетры, тумусы (священные ножи жрецов) — все вплоть до позолоты с храмовых стен было отнято и содрано, переплавлено в слитки и увезено в далекие страны. Тут своя доля досталась каждому — от самих участников конкисты до счетоводов и ювелиров. Исступление, граничащее с помешательством: те, кто грабил Перу, переставали узнавать сами себя, из людей превратились в символы разрушения.

30

Если воспользоваться ценовым эквивалентом, предложенным Сеймуром Либманом (Seymour Liebman. The Enlightened, 1967, p. 32), выкуп Атауальпы равнялся бы теперь более чем десяти миллионам долларов.

Разграбив храмовые запасы, Писарро и Альмагро показали, чем было золото для Европы эпохи Возрождения: средством накопления богатств, орудием власти. В мире не осталось тайн, его притчи и сокровища можно взять себе. Дальние походы смельчаков позволяют какому-нибудь ловцу удачи из Касереса, что в Эстремадуре, сравняться с самыми могущественными монархами земли. То, как Писарро пленил Атауальпу, показывает, насколько различаются культуры двух народов. С одной стороны перед нами кичливый Инка, сын Солнца, потомок завоевателей царств на горных отрогах, где жил народ чанка, и на тех «нижних горячих землях», где теперь поселки Юнгаса, а когда-то вольно селились племена кечуа. С другой — воин, решительный и предприимчивый военачальник, думающий только о том, как поразить врага в самое сердце.

Подобная несхожесть противников и стала драмой индейской Америки, а Перу, несомненно, предоставил самые трагические декорации для этого театрального действа. Священные сокровища, солнечное золото — все это для захватчиков из Старого Света только цена земной власти. Разграбление дворцов, храмов и могил оправдано, пишет иезуит отец Акоста, бывший миссионером в Перу с 1571 по 1586 год, поскольку в результате входят в обращение те богатства, коими божественное Провидение наградило своих защитников. Когда индейцы захотят вернуть утраченное, разгадав наконец истинную природу новых властителей, будет уже поздно.

«…Ибо ясно видно, что я стал вашим пленником из-за вашей ненасытной алчности, а не из-за того, что вы имеете какую-то власть надо мною. И коль скоро ты сам это видел, ты же можешь о сем свидетельствовать. Ты победил меня не силой, а красивыми словами: ведь ты мне сказал, что вы — сыны Виракочи [31] и посланы им, а я поверил всем тем знакам, что вы показывали, и сладким речам. Так вот, если бы я не поверил, сомневаюсь, что вы бы смогли ступить на мою землю» (Титу Куси Юпанки, «Наставления»). Так говорил Манко Капак, обращаясь к Эрнандо Писарро.

31

Виракоча — бог-творец предшествовавших инкам времен, интегрированный затем в их пантеон; кроме того, Виракоча — имя одного из инкских властителей, правившего около 1400 года от Р.Х.