Предания о самураях

Со стороны горы защитники усадьбы добились такого же успеха. Абукума Дзюбёэ смог придерживаться согласованной скорости движения по реке и по берегу. Он тоже поверил услужливому Таросаку, утверждавшему, будто Коно потерял бдительность. К тому же перед ним шел Мёги Таро. Подскакав к садовой изгороди, он взглянул через нее внутрь двора. В поместье со стороны, выходящей на реку, можно было услышать приглушенные и разрозненные крики. Мёги Таро явно его поджидал. Этот алчный паренек добивался доверия и заслужил его. Только вот пограбить ему еще не удалось, но очень хотелось. Такого желания не скроешь. По его команде разбойники его отряда толпой полезли через стену в узкое пространство усадьбы. Они бросились в сторону сонного дома с намерением ворваться внутрь, вырезать там оставшихся обитателей, стоящих на коленях в темноте в ожидании прихода разбойников. Но у парадного входа их встречал сам Мёги Таро. Амадо, ставень или щит, находящийся в руках людей Коно, с треском полетел в сад. Из темноты дома в нападавших залпами полетели стрелы. Люди Коно не стали ждать нападения, а сами заполнили сад, встав между стеной и разбойниками, перекрыв последним путь для отхода. В ярости Дзюбёэ погнал своих людей вперед. Этот недалекий человек даже не подумал о спасении своей шкуры, когда возглавил штурм дома. Узнав стоявших на рока Яманэко и Ямаитати, он издал крик радости. Тут пригодился подошедший отряд Мёги Таро. Его мерзавцы пытались прорвать окружение и скрыться на горе. Он прокричал своей банде ободряющие слова. Но вперед с обнаженными мечами вышли Хёсукэ и Дайхатиро. Хёсукэ выступил с воззванием. «К вам обращается Гото Хёсукэ, служащий каро у сюзерена Огури по имени Кодзиро Сукэсигэ, признанного даймё сотнями тысяч коку. Его в бою сопровождает родной брат Дайхатиро. Глупец, подставь свою голову для заслуженного наказания. Время твоего преступного разгула закончилось. Тебя и твою банду привели сюда, чтобы лишить жизни». Он рванулся вперед, Дайхатиро последовал его примеру. Абукума Дзюбёэ был человеком крупного телосложения. Его кираса, сшитая из железных пластин с помощью светло-зеленых ниток (моэги), в свете факелов ликующих людей Коно выглядела того же цвета, что и его испуганное лицо. Дайхатиро мрачно отступил в сторону. Хёсукэ пошел вперед, но на рожон не лез. Противник яростно взмахнул алебардой, Хёсукэ уклонился. Второй и третий удар тоже ушли мимо цели. Потом Хёсукэ изловчился и разрубил древко пополам. «Вай!» Абукума Дзюбёэ резко отступил, чтобы перевести дух и вытащить свой меч. При этом он оступился. Взмахнул руками вверх. И в следующий момент осел на землю, разрубленный от плеча до бедра. С возмущением Хёсукэ заметил, как через стену сбежало несколько разбойников. «Поймайте их! – приказал он. – Они предупредят величайшего из негодяев – этого самого Кудзурю. Без его головы наша задача выполненной до конца считаться не может».

Кудзурю со своим отрядом наконец-то достиг края поляны. С самого начала его поход ознаменовался неприятностью. Братья Казама на веслах при спуске по реке проявили себя трусами и слишком осторожными людьми. Он едва взобрался в седло, как у его лошади ослабла подпруга, и Кудзурю рухнул на землю. С испорченным настроением он поскакал через лес. Разрозненные крики послужили для него предупреждением о происходящей схватке, однако строения и стена стояли темными и молчаливыми – никакого признака света, никаких указаний на то, что где-то впереди идет бой. Озадаченный и терзаемый подозрениями, он остановился. Тут показались две или три фигуры покалеченных мужчин, с трудом пробирающихся через лес. В них он узнал своих разбойников. Услышав их рассказ, он пришел в ярость и очень испугался. В рото Огури он видел грозных противников. Он засомневался: стоит ли без промедления ретироваться в свою крепость или попытаться отомстить обитателям дома Коно. С одной стороны ответ на его сомнения принес отряд Коно под командованием Икэно Сёдзи и Онти Таро, выскочивший из ворот. Практически одновременно появились люди Коно, возглавляемые Ситиносукэ. В темноте леса определить их скромную численность было невозможно. С большей частью этого отряда Хёсукэ и Дайхатиро в лихорадочной спешке ушли в сторону крепости, чтобы встретить там дезертиров. Главарь вполне мог скрыться, если бы не его телохранители. Он принял решение спасаться бегством. По крикам своих людей, уже падавших под стрелами людей Коно и пытавшихся укрыться в лесу, он понял, что враг зашел с флангов и тыла. Он собрался прорваться сквозь них на коне. Но тут в дело вмешались братья Казама. С боевым криком они обнажили свои мечи. «Здесь стоят братья Казама Дзиро и Хатиро, служащие рото у сюзерена Огури по имени Кодзиро Сукэсигэ, признанного даймё сотнями тысяч коку. Кудзурю-доно ничего не остается, кроме как склонить голову и получить завершающий удар. Мы предлагаем более гуманную смерть, чем та, что ждет нашего врага, но она как раз подходит для того, кто служил сюзеренам Нитта». Казама Дзиро сказал правду. Кудзурю Куро на самом деле звали Икэгами Хатиро Уэмон Тамэкуни, он служил в качестве кэраи у Садакаты, приходившегося сыном прославленному Ёсимунэ, но он проявил большое упорство в движении сопротивления властям Камакуры. В таком интересном качестве на протяжении многих лет он служил дому своего сюзерена. После кончины последнего в Ситиригахаме он стал во всех смыслах ронином. Его имя человека, прожившего в роскоши и мятежах, присвоили горе с сомнительным названием (мэгуро). Теперь ему пришел конец. Медленно, даже как-то неохотно он поскакал вперед. Разгорячившись для боя, он яростно заработал алебардой, которая вертелась, как крыло ветряной мельницы. Но его противник человек по имени Казама Дзиро, отличался совершенным владением искусством фехтования. В подходящий момент отсеченный клинок упал на землю. Казама Хатиро сверг коня и всадника на землю ударом, перебившим передние ноги зверю. Как только Кудзурю Куро покатился по земле, Дзиро прыгнул на него и поднялся с его головой в руках. Перебив главарей разбойников, рото Огури встали в сторонке и наблюдали за работой людей Коно неподалеку. Здесь разбойников не ловили. Они бросили бежать в темноту, и многие скрылись в сторону своего пристанища в горной крепости. С мрачными улыбками Огури руководили преследованием.

Эти дезертиры попали в собственную ловушку. Гото Хёсукэ и Дайхатиро совсем их заждались. Под именами Яманэко и Ямаитати они попросили разрешения войти. Так как всех дезертиров Дзюбёэ собрал Кудзурю, то и некому было уличить их во лжи. Когда они рассказали повесть о поражении, им не поверили. Этих чужаков из Конгосана назвали большими трусами и шустрыми бегунами. Они приняли крики раненых людей, а также звон мечей за поражение. Сочувствующими и презрительными глазами их встретили те, что встречал их на мосту. После этого Яманэко и Ямаитати выхватили свои мечи и разогнали стражу. Люди Коно хлынули из леса, и малочисленный гарнизон из нескольких человек быстро лег под ударами мечей. Через какое-то время начали появляться дезертиры из отряда Кудзурю. Их пропускали в крепость по мере того, как они приходили, и тут же резали им горло. Доказательством полного разгрома банды послужило прибытие Онти Таро и Икэно Сёдзи с братьями Казама. Братьев встретили и, как положено, представили нашему мощному юноше. Эти крупные мужчины положили руку на плечо этого малого покрупнее их самих, даже крупнее Сёдзи, который увлеченно рассказал о его подвигах. Они внимательно глядели на него. Онти Таро переводил взгляд с одного брата на другого. Потом все трое взялись за руки. Повернувшись к Сёдзи, он взяли его в круг, и мощный крик удивления поступил от людей Коно.

С имуществом крепости разобрались без проволочек. Прелестниц и трофеи отправили вниз по реке. Девушки вошли в Кономуру пешком, трофеи внесли на плечах сельчане Коно. Трофеи достались богатые. Саму крепость спалили. Потом медленно потянулись воины, они побрели вниз по тропе, через холмы Ёсиногавы. Хозяин усадьбы, сменивший своего усопшего отца, Ситиносукэ рассыпался в щедрых благодарностях. Доля рото Огури в трофеях была такой, что им больше не пришлось просить помощи у дома Коно, так как он стал их банкиром и ссужал средства на восстановление домов Огури и Сатакэ. Женщин соответствующим образом сопроводили до их домов. Селянина Таросаку назначили главным тедайтэем дома Коно со свободным доступом на его кухню. Осталось только лишь решить судьбу Хаябусы Таро. Договорились, что она должна быть не хуже судьбы его приятелей. Его вывели в сад и предложили на выбор сразиться с Онти Таро или лишиться головы без лишних усилий. Он выбрал вторую кару, как не такую болезненную и в равной степени неизбежную. Потом прошли дни зимы и весны в тамошнем умеренном климате и в гостеприимном окружении обитателей дома Коно. В один прекрасный день Таросаку радостно принес известие, ходившее по всей провинции. В соответствии с ним рото Огури должны были встретить своего сюзерена в Хираока-но Кумабусэ. Пришло время прощаться. С радостью рото отправились на встречу со своим господином. С большим сожалением и пожеланиями доброй судьбы Коно наблюдали за тем, как на лодках их уносило вниз по реке; радуясь удаче, Ситиносукэ произнес: «Имя Огури в Кономуре никогда не забудут; и гэмбуку Онти-доно», – добавил он. Так и случилось.

Глава 21 Отмобилизование рото

Повествование о приключениях рото теперь будет касаться севера Японии. Здесь нагляднее всего можно проследить судьбу Мито-но Котаро, служащего связующим звеном между ними. После общения с разбойниками из Уэно он продолжил путь на север и без каких-либо происшествий прибыл в Юки. Здесь его ожидало разочарование. Из разговоров он узнал, что никто из рото Огури здесь не появлялся. В «Юкии» тэйсю по имени Дэнкуро рассказал ему, что не так давно в этом городе побывали братья Танабэ Хэйрокуро и Хэихатиро. В расстроенных чувствах они ушли на юг, вероятно в Камакуру или даже в Киото; быть может, решили обойти города на тракте Токайдо или горы Синано? При всем желании и всей остроте ума Дэнкуро посоветовать своему собеседнику ничего не смог. Мито-но Котаро решил последовать за братьями. По крайней мере, он мог рассчитывать на то, что в этом направлении ему повезет найти достойную себя компанию. С кем-нибудь из своих соратников он обязательно встретится. В любом случае он должен повстречать своего господина, быть может, даже пригодиться ему, и его путешествие приобретет смысл. Юки с его близостью к нынешней вотчине Иссики клана Огури он нашел не самым безопасным местом для того, кто искал Сукэсигэ. Даже окрестности Муромати были безопаснее, чем земли, находившиеся в когтях Бакуфу из Окурагаяцу. Под видом странствующего жреца он вернулся и, как только это сделал, начал аккуратно выспрашивать так, чтобы по неосторожности не выдать своего господина. Он решил не соваться в Камакуру. Интересоваться можно было судьбой Танабэ после получения информации о своем господине. Застигнутый дождем, он остановился на какое-то время в деревушке Офуна, расположившейся у подножия небольшого холма (Осака). Дождь перестал ближе к вечеру, и Мито-но Котаро продолжил свой путь. Он уже было подошел к входу в долину, ведущую к Яманоути, как на дороге появился селянин, во всю прыть погонявший свою лошадку. Как раз когда он доскакал до Котаро, у него оборвалась подпруга седла. Этот достойный селянин сверзился бы в грязь, а его зверь умчался в неизвестном направлении, если бы наш жрец железной рукой не ухватил его за уздечку.

Селянин, несмотря на падение, сразу догадался высказать самую почтительную признательность своему благодетелю. «Надо бы проявлять больше осторожности, – сказал Котаро, – когда пускаешься в путь в такой спешке. Добрый человек, вам грозит потеря и вы торопитесь убежать от нее, или услышали о добродетели, поэтому спешите ей навстречу?» Селянин почесал свои ушибленные конечности. Ворча и стеная, он похромал к своему животному. Котаро снял одежду и мешки, которые, неловко связанные вместе, служили селянину седлом. Он собрался показать этому человеку, как надежнее смастерить седло. «Сначала уздечку следует…» Достойный рыцарь не смог продолжать урок. Этот селянин ровно настолько не воспринимал его инструкцию, насколько сам жрец проявил равнодушие к ответу на свой вопрос. Однако первые же слова, произнесенные селянином, пребывающим в большой спешке, привлекли внимание Котаро. «Я должен перед вами извиниться, преподобный господин. Примите благодарность Тёдзаэмона, питающего к вам почтение и уважение. Однако сегодня предлагают великое представление. Объявлено о предстоящем совершении казни. В Омати обещают не простое приведение в исполнение приговора на Року-Дзидзо. [85] На закате в Юигасато на Кайхине головы лишатся два самурая. В этой связи простого народа на место казни собирается больше, чем обычно. К тому же эти самураи считаются отъявленными негодяями. Они тайно проживали в Судзукии на Юки-но-Сита. Этот постоялый двор называют самым уютным. Только, выглядывая в сад этого постоялого двора, они вынашивали самые недобрые замыслы. Доведенные до отчаяния гибелью своего господина, погибшего в бою у Яхаги на территории провинции Микава, эти ронины замышляли убийство принца Мотиудзи. Но Акихидэ-доно был, как всегда, начеку. Получив сообщения от своих лазутчиков, он вызвал тэйсю и приказал их связать. На его голос в ночи радостный банто открыл дверь, чтобы впустить кэраи Иссики, которые заполонили весь дом. Оками-сан со служанками стояла охваченная ужасом, не смея даже шепотом поднять тревогу. Таким образом, этих двоих захватили спящими и связали. Причем ломать двери не пришлось, да и оказать сопротивления не получилось. Великой была радость Иссики-доно; такой же большой, как его страх перед рото Огури. Пленение братьев Катаока, а также их казнь сегодня на закате можно назвать крупным событием и поводом для радости в Камакуре». Увы! Увы! Человек этот явно был слаб рассудком. Инструктаж по поводу искусства верховой езды на том и закончился, к удовольствию Катаока и летописца, слабо разбиравшегося в лошадях. Через мгновение Котаро оседлал скакуна. Встревоженный селянин попытался было остановить его, но Котаро хорошим пинком отправил его назад в болото. Мужчина привстал на руках и коленях, чтобы посмотреть вслед удаляющемуся галопом воину, устремившемуся в Камакуру к Юигахаме.

85

На перекрестке дорог – Хасэ и Юигахама (из Огигаяцу) мати. Там же находится камень с выбитыми на нем стихами Басё (поэта VII века). Рядом располагалось место для казни преступников.

Сообщение селянина подтвердилось. Постоялый двор под вывеской «Судзукия» представлял собой небольшое заведение для спокойных постояльцев, расположенное на проспекте Хатимангу. При виде многолюдных процессий жрецов, посещавших храм, и Даймё, приносящего санкэй, братья Катаока, считающие своего господина погибшим при Яхаги, поселились здесь и стали ждать случая, чтобы убить Иссики Акихидэ либо во время санкэя к храму, либо по пути во дворец Окура. Тэйсю охотно принял своих уже побывавших здесь постояльцев. Он никогда не связывал пожар в Кайдзодзи с рото Никайдо, искавших лучшей доли, чем монастырские богомольцы. Однако их пребывание оказалось недолгим, да и удача им почему-то не улыбнулась. Непослушный вельможа явно предпочитал Ёко-одзи или перекресток, связывающий с ясики, походу из Омати по проспекту. Иссики относился к категории людей, стремящихся к власти как таковой, а не к ее демонстрации. Отсюда его влияние на своего сюзерена, который любил ее демонстрировать, но осуждал чрезмерное выставление напоказ власти со стороны своих великих вельмож. Отсюда же его неприязнь и подозрительность к великим и расточительным сюзеренам Яманоути и Огигаяцу. Со своим братом Наоканэ, служившим градоначальником в Камакуре, Акихидэ располагал глазами и ушами повсюду. Поэтому ему быстро удалось узнать о прибытии братьев Катаока. После пленения их несколько дней продержали в заточении. Догадаться о причине того, почему они хвастались, большого труда не составило. Просто они ничего не знали о месте, где скрывается Сукэсигэ, если он еще вообще оставался живым. Акихидэ узнал в этом жреце переодетого рото, покушавшегося на его жизнь. К великому стыду, Ёкояма ничего ему не рассказал о Сукэсигэ. Головы Косиро оказалось достаточно этому великому сюзерену, и он отбыл, довольный заявлением о наказании этих попрошаек. Тем самым братьев Котаро не казнили; целый месяц они провели в заточении города Камакуры, однако это все-таки не отдых в знаменитом санатории. С растущим гневом два высоких жреца взирали на мужчин, пока их вели к плахе, связанных как зверей, с осунувшимися лицами и ввалившимися глазами. Можно было с удовлетворением отметить разве то, что походка у них оставалась пружинистой, а энергия пробивалась наружу.

Распорядитель бросил взгляд в сторону храма Хасэ Каннон. Солнце уже почти приблизилось к обводу горы. Как только оно его коснулось, он кивнул. Исполнитель приговора шагнул вперед и прошел за спиной Катаоки Катаро. Получалось так, что первым страдать придется Харунори. Толпа колыхнулась, и народ двинулся вперед в предвкушении зрелища. Зло нахмурившись, офицер обернулся и приказал якунинам оттеснить зевак, чтобы освободить для палача пространство и позволить заняться своим делом. Народ взвыл, послышались крики: «Прошу не толкаться! Мое ухо! Мой нос! Ребра, мои ребра!» Тут через кордон прорвались два рослых священнослужителя и встали посередине свободного пространства. Они громко прокричали: «Перед вами находятся братья Танабэ, служащие рото у господина Огури по имени Кодзиро Сукэсигэ, признанного даймё сотен тысяч коку. Спасение рядом. Соизвольте, добрые господа, собраться с духом». Тут же великий рев поднялся среди толпы и якунинов. Офицер подал палачу знак рубить головы незамедлительно. Он положил руку на свое собственное оружие. Но ни тот ни другой ничего сделать не успели. Хэйрокуро своей мощной рукой метнул тело одного из якунинов и уложил обоих: офицера и палача. В то же мгновение Хэихатиро перерезал путы на братьях Катаока. Вооружение мятежников началось с двух мечей лежащих представителей власти города. Братья Танабэ спрятали свои мечи в своем сякидзё. Якунины замешкались. Народ разбежался. Но отбежали зеваки только на безопасное расстояние, чтобы понаблюдать за предстоящей дракой. Схватка оказалась не настолько забавной, как ожидалось, ведь слава о рото Огури простиралась от бухты Зеленого леса (Аомори) до пролива Большого поворота (Осуми).

Танабэ Хэйрокуро стоял над поверженным офицером. «На кону, – предупредил он якунинов, – голова вашего господина. Никому не двигаться». Этот самурай оказался человеком храбрым. Он закричал: «На кону ваши собственные головы, негодяи! Убейте или плените этих мужчин! Выбирайте, их головы полетят с плеч или ваши собственные!» Хэйрокуро поклонился, и в следующий миг голова богё покатилась по земле. После этого рото Огури в тесном строю погнали якунинов. Так они расчистили себе путь, но на них напали с тыла. Вынужденные вести сражение на два фронта, они не смогли значительно расширить свою территорию. «По крайней мере, – сказал Катаока Катаро, – нас ждет более достойный конец. Эти ребята отступать не собираются. Они нас измотают, и в скором времени здесь появятся лучники из Камакуры. Мы страшно сожалеем, что впутали вас, милостивые государи, в решение нашей судьбы». Хэихатиро ответил ему так: «Почему бы не разделить судьбы своих соратников? К тому же нам всем вместе предстоит давать отчет перед нашим господином в Мэйдо. Но время для вспарывания живота еще не наступило. Ах! Народ что-то зашевелился. Не лучники ли идут? Нет, люди разбегаются в беспорядке. Котаро! Котаро! Мито-но Котаро!» Вчетвером они заплясали от радости. Посылая свою лошадь из стороны в сторону, Котаро разгонял перед собой народ и якунинов. Он с большим толком пользовался своим, увенчанным железом сякудзё. Наша четверка самураев бросилась к нему. Все вместе они снова взялись за якунинов. Те не устояли. Ведь их учили поддержанию общественного порядка, а не сражению в открытом поле. Им поручали заниматься уголовниками, а не утихомиривать рото Огури. Оставим их заботам самураев Асикага. Пятеро из этих отчаянных ребят наступают им на пятки. Несомненно, еще пять, а то и их господин собственной персоной, явятся под видом жрецов, чтобы вступить в эту схватку. Тотчас же блюстители закона и народ стали разбегаться во все стороны. Пятеро мужчин, оставшихся на песчаном холме Кайхин, уставились друг на друга как на восставших из мертвых. «Наш господин, – сказал Котаро, – вполне здоров и находится на пути в Юки. Наша задача состоит в том, чтобы присоединиться к нему. Как бы нам незаметнее отсюда уйти? Эти ребята вернутся, как только известия достигнут Юки-но-Сита». Катаока Кадзиро указал на лодку рыбака, вытянутую на берег ниже по течению. Без лишних слов все бросились к ней. Лодку скоренько спустили на воду и в сгущающейся темноте вышли в море. Тайро Акихидэ совсем не обрадовался, когда узнал о случившемся избавлении его пленников, а также о том, что как минимум пять рото Огури практически находились у него в руках, но все-таки сбежали. А теперь они высадились где-то рядом с Коцубо. «Этот глупый малый из бугё, – проворчал Акихидэ, – сложил свою голову в бою. К сожалению, его клан не получится подвергнуть репрессиям за его личную трусость. Среди якунинов каждый второй мужчина должен тянуть жребий на смерть, остальных следует перевести в категорию хининов (отверженных). Приказываю все это исполнить!»

Убедившись через несколько часов плавания в том, что их никто не преследует, рото Огури медленно повернули обратно в Юки. Никаких известий о своем господине они здесь не услышали, зато обнаружили, что постоялый двор Дэнкуро полон народа из сельской местности, взволнованного по поводу двух случившихся событий. Оба этих события представлялись совсем странными и вызвали непередаваемое изумление среди населения. Замок Юки считался неприступным, власть его хозяина непререкаемой, но ни стены, ни господин не смогли предотвратить обрушившихся на Удзитомо-доно ударов судьбы. Его дочь Сираито (Белая нить) к 16 своим годам отличалась редкой красотой. Даймё вынашивал далекоидущие планы и лелеял большие надежды, намереваясь удачно выдать дочь своего дома замуж или дождаться рождения ею сына. Понятно, что этой девице не угрожало никакое насилие в своей вотчине, тем более под неусыпной заботой отца. Однажды выехав в город, чтобы доскакать до живописного тенистого монастыря Кокёдзи и навестить его настоятеля, Юки-доно увидел новый алтарь, воздвигнутый совсем рядом с монастырскими воротами. Как оказалось, разрешения на его постройку никто не давал, никого из священнослужителей, способных дать разъяснения по ее поводу, разыскать не удалось, а сам настоятель о его строителях ничего не ведал. В дурном расположении духа властелин вернулся в замок, чтобы устроить своему дворецкому хорошую взбучку. Юки-доно с радостью предложил свой вклад. Его подчиненный, распростершись с извинениями, выглядел предельно озадаченным. Он пообещал разобраться с этим делом. Автора инициативы пообещали наказать большим штрафом, и эта сумма поступит в казну их господина. Тем самым получит поддержку благородное начинание, которое обойдется Юки-доно совсем недорого. Необычный для нее интерес к алтарю проявила присутствовавшая при беседе Сираито. Ее отец описал красоту оформления этого алтаря, затейливую резьбу птиц, зверей и цветов, колонн, покрытых позолотой и красной краской, лакированных панелей потолка с золотым окладом. Внутри находилось изваяние Каннон о тысяче рук, но Удзитомо больше всего понравился бронзовый Дзидзо Сама, занимающий боковой алтарь. Сираито очень мило настояла на том, чтобы расследование поручили ей самой. Удзитомо рассмеялся и уступил дочери. Он знал (и Сираито тоже), что дворецкий проведет собственное расследование и узнает обо всем гораздо раньше девушки. Но она попыталась опередить своего слугу. Девушка покинула покои отца, чтобы сразу выбраться из замка и повидать новый алтарь. Мальчик-жрец впустил деву внутрь. С бойкой осведомленностью он объяснял значение всех изображенных символов, внутренний замысел автора, воплощенный в изваянии и резьбе. В буцуме находилось самое намоленное изображение этой богини, прибывшее в этот уголок Японии по воле волн и течения из Морокоси (Китая). Только эта дева своими глазами смогла рассмотреть настоящее сокровище. По ее распоряжению вся ее свита вышла на веранду монастыря. Время шло, но дева все не появлялась. Поднялся тревожный ропот. Тут как раз прибыл каро с заданием о проведении разбирательства. Без промедления он поспешил внутрь алтаря. Но там никого не было. Алтарь, украшения, изваяние богини и богов просто исчезли. В удивлении все присутствующие пытались протереть свои глаза. Они толпой бросились внутрь старого и грязного монастыря Кофукудзи, оставленного без присмотра много лет назад и ставшего местом для забав чумазых детей земледельцев соседних деревень. Сначала народ слушал выраженное кем-то удивление с плохо скрываемой насмешкой. Все жители Юки знали о существовании этого ветхого алтаря. Потом лица у всех приняли самое серьезное выражение. Никто не сомневался в представшем всем видении. Недобрые вести донесли Удзитомо, и его охватило отчаяние. С мужчинами он мог бы сразиться, но здесь речь шла о чем-то сверхъестественном. Поиск вверх и вниз по течению реки не принес ни малейших следов исчезнувшей девушки. По счастливому стечению обстоятельств Югё Сонин как раз в этот момент добрался до города Юки.

Дзёа нашел пристанище со своим братом по секте в Тэннёдзан Кокэндзи. Здесь этот добрый жрец денно и нощно молил о духовном возрождении человечества, об обретении им правильного пути и вхождении в состояние Букка. Сельское население тянулось к этому праведнику, чтобы испросить у него благословения и дзюнэны. В первом ряду каждый день находился крупный малый, самый набожный, но никогда не просивший показать священное писание. В конечном счете в один прекрасный день он вроде бы решил, что нужная в его случае степень безгрешности достигнута. Набравшись храбрости, он подошел к епископу с протянутой за оберегом рукой. Дзёа Сёнин сомкнул глаза в блаженном размышлении. Малый застыл перед ним в ожидании. Сторонние наблюдатели и те, кто стоял за ним, глубоко подавили свое нетерпение и получили большие заслуги для своих душ. Тем самым они ускорили их полное забвение примерно на несколько секунд в предстоящих им миллионах лет существования. Дзёа широко распахнул глаза и взглянул на просителя. «Я! Ё! – воскликнул он. – Паршивая свинья в человеческом облике! Ты что, собрался попытаться воспользоваться терпением и доверием вашего Дзёа?! Убирайся отсюда к своим грязным грехам! Святость нельзя призывать на помощь порокам!» В смятении это создание отскочило назад и бежало из святых окрестностей. Народ толпой бросился к монастырским воротам, чтобы только увидеть громадную обезьяну, скакавшую по дороге и скрывшуюся в соседнем с Кокёдзи леске. В этот момент сообщили о прибытии Юкидоно. Он пришел, чтобы просить у Дзёа совета. Заливаясь слезами, он рассказал о странном исчезновении его дочери. Дзёа глубоко задумался. «Возможно, – предположил он через какое-то время, – этот обезьяноподобный человек причастен к свершившемуся похищению. Конечно же ее соблазнил этот Ёкай (призрак). Соизвольте провести облаву в северных лесах. Если дочь вашей светлости отыскать не удастся, тогда обращайтесь к Дзёа за помощью снова. Советы вашего жреца будут зависеть от конкретных обстоятельств». Ситиро Удзитомо в сопровождении единственного рото сразу же отправился в лес на северо-западных склонах Ивафунэ – Тэруисиямы. К месту назначения они добрались ближе к вечеру. Удзитомо остановился в начале склона горы в раздумье, что ему делать. Быть может, следовало поискать укрытия и совета в храме Дайтидзи, находившемся неподалеку. Да, так он и сделает. Как только он обернулся, чтобы распорядиться о возвращении к месту, где они оставили лошадей, увидел жреца, стоящего рядом под деревом. То был крупный, неприятный на вид человек. Но, одетый в мышиного цвета кимоно с накинутым на голову дзукином и с четками из хрустальных бус, он хотя бы внешне напоминал священнослужителя. При приближении Удзитомо он стал уходить прочь. Удзитомо ему крикнул: «Постойте! Погодите! Господин священник, ответьте только на один вопрос!» Человек повернул к нему хмурое лицо: «Для жреца этого мира больше не существует; люди для него тоже прекратили свое существование. Если люди этого мира ищут пристанища, то оно находится перед их глазами. Входите внутрь, и пусть Будда примет вас так, как вы того заслуживаете. Наму Амида Буцу! Наму Амида Буцу!» Жрец медленно продолжил свой путь. В ярости Удзитомо чуть было его не ударил. Но все-таки смог сдержаться. Поверх деревьев леса появилась башня пагоды. Занятый своим делом, он ее как-то сразу не приметил. Юки Ситиро опустил глаза, чтобы поблагодарить своего грубого собеседника. Тот уже скрылся из вида. «Какой шустрый, однако! – удивился Юки. – Куда ушел жрец?» – «Какой жрец?» – переспросил рото. «Просыпайся! – упрекнул его Юки. – Не время тут спать, пора быть начеку. Ночлег надо искать наверху». Возразить своему разгневанному господину рото не решился. Из-за событий последних нескольких дней Удзитомо пребывал в язвительном настроении.