Преданность и предательство

– Ты должна назвать мужа. – Ретий почесал жидкую бороду и взглянул на Клева.

Неужели подлец Клев сумел очаровать не только ее отца, но и остальных членов совета? Титания почувствовала холодок, коснувшийся влажными пальцами ее затылка.

– Я назову мужа. Я знаю свой долг.

– Нам нужен вождь, – не отступил Ретий.

– Я назову мужа во время поминального пиршества, – проговорила Титания. – Совет окончен. Мне нужно подумать.

Все встали и потянулись на выход. Клев остался.

Глава 11

– Мне нужно подумать, Клев.

– О чем?

– О том, что нам делать дальше.

– Это не тебе решать.

Почему человек не признается в своих пороках? Потому что он все еще погружен в них. Это все равно что требовать от спящего человека рассказать его сон.

– Клев Лонгин. – Титания старалась не повышать голос, но ей безумно хотелось закричать, выхватить меч и прирезать этого тупоумного негодяя. Вонзить меч ему в живот, провернуть лезвие несколько раз и смотреть, как жизнь угасает в его глазах. – Твои советы уже принесли нам горе, так что решать буду я.

– Решать будет твой муж.

– И ты рассчитываешь, что я назову тебя? Клев, ты или абсолютно тупой, или абсолютно бессовестный. Ради всех богов, из–за тебя погиб мой отец!

– Твоего отца убили римляне.

Тут молчать уже было невозможно. Титания подалась вперед, опираясь ладонями о стол, и, глядя прямо в надменное лицо дака, отчеканила:

– Ты и только ты виноват в том, что нашим людям пришлось скрестить мечи с римлянами. По твоему наущению мы предательски прокрались в дом того, кто всегда был добрым соседом, того, кто оказал нам услугу, построив для нас крепость. По твоей вине отец прошлой ночью не дождался меня и не выслушал предложение Лара Элия. И теперь, если мы все умрем, воюя с римлянами или с готами – виноват будешь только ты. Лар Элий предлагает союз, который может нас спасти. Каструм, если там будут его бойцы – или наши, которых обучит Луций Веллий – станет костью в горле любым захватчикам.

– Титания. – Клев тоже подошел к столу и оперся на него обеими руками. – Римляне в каструме – это уже было. Было в течение двух сотен лет. Мы больше не намерены склоняться перед Римом.

– Послушай сам себя! Рима больше нет в Дакии! Лар Элий…

– Что–то ты очень часто стала упоминать его имя, – перебил ее Клев. – Чем римлянин тебя очаровал? Он же почти старик.

– Старик? – хмыкнула Титания. – Выйди против него с мечом – и увидишь, насколько он стар!

– Вот видишь.

– Что?

– Ты вступаешься за него, словно для тебя он не предводитель наших… врагов.

– Убирайся, Клев. – Титания не стала больше сдерживаться. Каждый человек может заблуждаться, но упорствовать в заблуждении может только глупец. – Если ты не уйдешь сам, то я тебя заставлю.

– Ты всегда так разумна, Титания. – Клев и не подумал подчиниться. – Ты принимаешь решения с холодным сердцем и ясной головой. Ты никогда не сдаешься.

– К чему эти славословия? – процедила Титания. – Убирайся.

– Я уверен, что ты и сейчас не изменишь себе. Не поддашься своим чувствам к… римлянину.

– Каким чувствам, Клев? Ты точно бредишь. – Титания надеялась, что ее голос не выдает того смятения, в котором она пребывает. Неужели всем так очевидны ее чувства к Лару Элию? Может быть, Лар Элий тоже это заметил? Может быть, Клев прав, и римлянин просто воспользовался ее… беззащитностью и доверчивостью?

– Ты веришь римлянину, словно он не может лгать. Это на тебя совсем не похоже.

– Почему я не должна верить человеку, который никогда меня не обманывал? Который не сделал нам ничего плохого?

– Только в последние пять лет. До этого он два с лишним десятка лет был легионером, насаждавшим в Дакии римские порядки.

– Клев, ты точно бредишь. Потаисса уже много лет прикрывала всю округу от любых набегов и посягательств!

– А до этого римляне резали даков и сгоняли нас с земель наших предков.

– Клев, тогда не только ты еще не родился, но даже наши отцы! И даже деды!

– Это совершенно неважно. Это наша земля, а римляне даже сейчас занимают лучшую ее часть.

– А мы занимаем римский город.

– Оставим это, Титания. Ты так настойчива в своих опасных заблуждениях, что я начинаю подозревать…

– Подозревать что, Клев? – Титания положила руку на рукоять меча.

– Что ты все же следуешь своим чувствам, а не разуму.

– Я следую доводам рассудка, в отличие от всех вас. Вы словно разум потеряли, все, кроме Туллия.

– Тебе не кажется, что если все вокруг имеют мнение, отличное от твоего, то ошибаешься именно ты?

– Не знаю, Клев, как тебе удалось склонить на свою сторону совет, но я–то точно не поддамся на твои льстивые уговоры. Впрочем, что–то сегодня ты и не особо сладкоречив.

– Видишь ли, Титания… – Клев обошел стол и приблизился вплотную к ней. – Просто ситуация изменилась. Тит Патулус мертв, и скоро его пепел будет развеян по ветру. Совет на моей стороне, и если ты имела влияние на своего отца, то на совет ты повлиять не можешь, как ты уже видела. У тебя нет выхода, ты должна назвать мужа.

– И ты уверен, что я назову тебя? – Титания смотрела Клеву в глаза и не снимала руки с меча.

– Совет не утвердит никого, кроме меня.

Титания молчала, не отводя взгляда.

– И тебе придется смириться. Будь то общественная или личная жизнь, деловая или домашняя, частная или имеющая отношение к другим людям, нет ни одного жизненного явления, которое было бы лишено моральных обязательств. Ты связана ими. Смирись.

Титания молчала.

– Так что лучше давай не будем ссориться.

Молчание.

– Ответь мне! – выкрикнул Клев.

– Если ты вынудишь меня принять тебя как мужа, я удостоверюсь, что у меня будет ребенок – и тогда… Тогда однажды утром ты не проснешься. Ты все еще хочешь, чтобы я назвала тебя мужем? Действительно хочешь? Скажи.

– Я готов рискнуть. Место вождя этого стоит. – Клев пренеприятно улыбнулся. – Переоденься для пира. И я надеюсь, ты примешь правильное решение.

Он развернулся и вышел. Титания видела, что он все же опасается, что она вонзит ему меч в спину. Прямо сейчас.

Оставшись одна, Титания опустилась в кресло отца, переложив шлем на стол, обхватила себя руками и несколько раз сглотнула, сдерживая слезы. Мысль о том, что все же придется принять Клева как мужа, заставляла содрогаться от отвращения. Мысль о том, что придется возлечь с любым мужчиной, кроме… кроме Лара Элия, вызывала приступ тошноты. Титания помнила, что всегда была влюблена в Лара Элия. Но если раньше это была влюбленность девчонки, скорее увлеченной сказочным образом великолепного воина, чем реальным мужчиной, то теперь, когда она стала взрослой, чувство изменилось, стало иным. Чем–то бо€льшим. Девушка помнила каждую морщинку на лице римлянина, ей грезились его руки, в ее снах его обнаженное тело прижималось к ее. Это было мучительно и прекрасно.