Преданья старины глубокой

На деле в их сторону никто не смотрел. Этот стол примостился в темном углу, вдали от окон, а за шумом, стоящим в пиршественной зале, ругани двух стариков никто и не услышал.

– Снег идет!.. – выкрикнул кто-то.

Гости разом повернулись к окнам. За ними и в самом деле все побелело – воздух заполонили белые перья, небо заволокло снежными тучами. С восхода доносились слабые отзвуки громовых раскатов.

– Что-то раненько в этом году… – озадаченно пробормотал воевода Самсон.

– Кащей воду мутит, не иначе! – авторитетно заявил Всегнев Радонежич.

– Он, паскуда, кому ж еще… – хмуро буркнул отец Онуфрий.

Боярин Бречислав тяжело опустился на лавку, придвинув поближе ковш сладкого квасу. Опорожнив его до дна и утерев бороду, Гнедой Тур хлопнул кулаком по ладони и веско сказал:

– Кащей уже на пороге. Зиму он, пожалуй, выждет, а весной – в гости нагрянет! А вы, божьи служители, тем временем за бороды друг друга таскаете!

Волхв с архиереем тут же снова подняли ор, тыча друг в друга пальцами.

– Да что ж мне вас – лбами стукнуть, как отроков нашкодивших?! – повысил голос Бречислав. – Всегнев Радонежич!.. Онуфрий Меркурич!.. Хоть стен-то постыдитесь!

Поняв, что здоровенный боярин сейчас, пожалуй, и в самом деле стукнет их лбами, жрецы неохотно примолкли, но злобными взглядами обмениваться не перестали.

– Так-то лучше, – скупо молвил Бречислав. – Я ведь не веселия ради вас к этому столу пригласил. Совет ваш надобен. Обоих вас! – повысил голос он, поняв, что обозленные старики сейчас вновь сцепятся. – Вот минет худое время – тогда снова своритесь хоть до гробовой доски! А сейчас не до усобиц! Когда в лесу половодье или вдруг пожар приключится – так звери о вражде забывают, вместе от стихии спасаются! А вы что ж, глупей зверья неразумного?!

– Квасу им налей, братка, пусть поостынут, – лениво хмыкнул Яромир, жуя соломинку.

Бречислав послушался совета – сунул волхву с архиереем по чаре холодного кваса. Старческие кадыки заходили вверх-вниз – но глаза каждого продолжали буравить идейного противника.

– Война на пороге, други, – тихо произнес оборотень-тур. – Большая, страшная. Времени у нас в запасе уже немного. Торопиться надо.

– Куда? – не понял воевода. – На Кащея, что ль, приступом?.. Так ты ж сам отговаривал!

– Помню, не забыл. Нет, Самсон Самсоныч, я о другом говорю. О смерти кащеевой, что на Буяне-острове…

– А, об этом… Ну так про это мы ж вроде все обговорили, нет?.. Может, все-таки прихватите дружину малую? Ну хоть пару дюжин!

– Мороки больше, – спокойно покачал головой Яромир. – Мы с Иваном оба-двое – вот уже и отряд, на все про все хватит…

– Финиста б в разведку отправить… – вздохнул Бречислав. – Что-то долго он не ворочается – пора б уж ему… Не приключилось ли чего?.. И Иваныч что-то задерживается, доселе о нем не слышно…

– Может, в пути его встретим, поторопим, – предположил Яромир.

– Хорошо бы… В дорогу все ль собрали?..

– Все! – полез под стол Иван.

Обратно он вернулся с плотно набитой котомой – чуть по швам не лопается. Похоже, харчи княжич запасал прямо здесь – сметал со столов все самое лакомое.

– Вот и ладно. Онуфрий Меркурич!.. Всегнев Радонежич!.. Теперь ваш черед. Помните, о чем вчера уговаривались?..

– Не позабыл, Бречиславушка, – степенно кивнул отец Онуфрий. – Держи-ка, Ваня.

В ладони княжичу поочередно опустились два поблескивающих креста чистого серебра, две маленьких иконы – Богородицы и Николая Чудотворца, холщовая ладанка на медной цепочке, туго завинченный кувшинчик и небольшой рукописный молитвослов с несколькими дополнительными листочками.

– Кресты с иконами самолично освящал да благословлял, – поведал архиерей. – В кувшинце святая вода – самая наилучшая. В молитвослов несколько специальных молитв вложил – сам написал, для особого случаю. От всех скорбей, от всех напастей. А на ладанку вовсе бессчетно молитв начитал – от сглаза, от порчи, от зла бесовского…

– Благодарствую, владыко, – поклонился Иван, бережно пряча подарки в поясной кошель.

– Погоди, ты еще моих даров не видал, – сердито проворчал Всегнев Радонежич. – На-ка, кудрявый!

Волхв передал княжичу два платочка, завязанных узелками, два кривых птичьих когтя, пук травы с остренькими стебельками, поблескивающий пузырек и перевязанную стопочку берестяных листов.

– Наузы сам навязывал, от железа да бронзы наговаривал, – похвастался волхв. – В пузырьке живая вода – все, что осталось. Когти – филина моего, они от худых чар защитят. Трава – нечуй-ветер, на море, пожалуй, пригодится вам. А на бересте несколько заговоров полезных накарябал – мало ли чего в дороге приключится…

– Благодарствую, дедушка Всегнев, – вторично поклонился Иван.

Тем временем братья Волховичи о чем-то тихо беседовали с Овдотьей Кузьминишной. Баба-яга бросила быстрый взгляд на божьих служителей и незаметно сунула Яромиру маленький сверточек. В присутствии волхва и архиерея старая ведьма сидела тише мыши под половицей – неровен час, объединятся против общего врага, изольют на нее скопившийся гнев! Сестры-яги не служат ни старым богам, ни новым – но некоей третьей, совершенно иной силе.

Само собой, жрецам подобное не слишком нравится – что старым, что новым.

За окнами темнело. Свадебный пир из обеда перетек в ужину. Теперь молодые также участвовали в трапезе, хотя ели лишь постную пищу, да к тому же из одной миски, из одной чашки, одной ложкой и ножом.

Отныне эти двое – одно целое, сам Господь соединил их неразрывной связью. Однако связь еще нужно подтвердить, дать ей зримое воплощение, чтобы все видели единство. Общая посуда на пиру – часть этого подтверждения… но самое главное еще впереди!

– Спать пора, спать пора! – объявил воевода Самсон, с трудом приподымаясь из-за стола – отяжелел с обильного угощения. – Дружка, ступай, указывай жениху путь – не то заблудится!

Яромир лукаво усмехнулся и чуть поклонился, указывая Глебу с Еленой на выход. Жених выглядел спокойным, а вот невеста явно заробела. На щеки девушке набежал смущенный румянец, пальцы боязливо комкали угол скатерти.

И Иван тоже почему-то прятал глаза.

Постель новобрачным постелили в подклете – как и положено в первую брачную ночь. На деревянном настиле три толстых тюфяка – первый набит мукой, второй соломой, третий гусиным пухом. Под ними кочерга и несколько поленьев – кочерга от злых сил защитит, а поленья детей приманят.