Предатель. Не вижу нас вместе

— Ребенок — не прихоть! — выпаливаю на одном дыхании, резко закипая изнутри.

— А что? Что?! — выкрикивает. — Из-за него ты ничего не видишь! — чувствую легкий ветерок на лице. — Это, по-твоему, нормально, что твой долгожданный спиногрыз, отнял у тебя зрение?

— Это не он…

— Не надо мне врать! — рявкает Алина, из-за чего я невольно вздрагиваю. — Я все знаю! Все!

Я никогда не “видела” подругу такой… взбешенной. Но и у меня состояние не лучше. Если бы я не была темнотой прикована к кровати, то уже давно спрыгнула с нее, чтобы быть наравне с Алиной, смотреть в ее бессовестные глаза и давать нормальный отпор. Но из-за отсутствия зрения чувствую себя… беспомощной. Единственное, чего сейчас хочу — чтобы меня оставили в покое. Но это мое желание, похоже, неосуществимо. Поэтому пытаюсь противостоять подруге, как могу:

— Откуда ты можешь все знать? — сарказм пропитывает каждое мое слово.

— От твоего мужа естественно. — Не сомневаюсь, что сейчас Алина закатывает глаза.

Картинка того, как Демид прижимал какую-то блондинку к панорамному окну снова встают перед глазами. Мозг сам по себе сопоставляет цвет волос подруги и любовницы мужа. Слишком сильная осведомленность Алины о том, что происходит в моей личной жизни еще больше настораживает. Вряд ли бы Демид просто так стал откровенничать с моей подругой. Тем более, все время нашего замужества, он делал вид, что Алины не существует.

Пазлы наконец складываются в единую картину, даже несмотря на заполненный страданиями разум. Раны на моем сердце начинают еще сильнее кровоточить. Жизненно важный орган болит так, будто бы его на живую режут. Слезы в который раз за день наполняют глаза.

— И когда он тебе все рассказал? — невесело усмехаюсь. — В тот момент, когда вы постели? Или когда снова использовали вместо мягкого матраса панорамное окно? — поворачиваю голову в сторону, где, по-идее, должна стоять Алина.

“Заглядываю” ей в глаза.

Глава 11

И дня не прошло с тех пор, как зрение покинуло меня, но я уже ненавижу темноту. Сейчас больше всего на свете мне хочется заглянуть в глаза подруге. Еще вчера я бы назвала ее лучшей подругой, а сегодня… сегодня подозреваю, что Алина змея подколодная, которая влезла в мою семью.

Тишина затягивается, из-за чего чувствую себя неполноценной. Сейчас как никогда хочется видеть. Заглянуть Алине в глаза. Увидеть, самодовольно ли она улыбается, либо же ее лицо вытянулось.

Первоначальную реакцию ничем не заменишь. А так проходит немало времени, прежде чем я слышу “удивленный” голос подруги:

— Демид тебе изменяет?

Смешок срывается с моих губ.

— Будто ты не знаешь, — ехидство так и рвется из меня.

Мой так живо чувствующий недостачу информации мозг уже все решил. Он даже дорисовал лицо Алины к девушке, которую муж прижимал к панорамному окну. Раненое сердце начинает еще сильнее кровоточить. В грудь словно самый острый на свете кинжал вонзают.

— Ты не знаешь, с кем он спит? — настороженно спрашивает подруга.

Этот вопрос заставляет меня еще больше напрячься.

— Хочешь сказать, что не с тобой? — выгибаю бровь, не зная, видит ли это Алина или нет.

— Ох если бы… — разочарованно вздыхает уже бывшая подруга.

У меня же внутри все переворачивается. Напрягаюсь до предела.

— То есть, если бы Демид предложил, ты бы… — не могу договорить, настолько становиться противно.

— Без раздумий, — усмехается Алина, ни капли не смущаясь. — Ты хоть представляешь, как тебе повезло с мужиком? Красивый, богатый, внушительный. Я бы перед таким моментально ноги раздвинула бы, обрати он на меня внимание. Но он выбрал тебя. и больше никого вокруг не видел, — выплевывает. — Не скажу, что я ни пыталась с ним позаигрывать, — самодовольная усмешка наполняет слова Алины, — но ему всегда нужна была лишь ты. — Уверена, она сейчас кривится. — Хотя… если он начал смотреть на других баб, может, у меня есть шанс. Что думаешь?

Прекрасно чувствую взгляд Алины на себе, из-за него щеки начинают жутко горечь.

— Как ты можешь? — неверяще качаю головой.

— А что в этом такого? — Алина же пожимает плечами, да? — Ты можешь меня подставить, а я не могу воспользоваться возможностью устроить свою жизнь? Тем более, наш бизнес без тебя если не загнется, то точно остановит свое развитие, — хмыкает Алина. — Знаешь, ты никогда не ценила наше дело. Когда я вкладывала в него все свои силы и время, ты порхая крылышками прибегала, что-то фарганила на кухне и убегала обратно. Мне же приходилось горбатиться днями и ночами, чтобы у нас были клиенты. Но я смирилась с тем, что роль “рабочей лошади” пала на меня. Все-таки в моем арсенале не имелось богатенького муженька, — сарказм так и сочиться из слов подруги.

— Демид мне изменяет! Изменяет! Хочешь себе “муженька”, который будет ходить налево, чтобы напряжение сбрасывать? — злость смешивается с обидой, поднимаются из самого моего основания, заполняют каждую клеточку тела, концентрируются в районе груди, отнимая дыхание.

— Да хочу, — просто отвечает Алина, выбивая резкий выдох из моей груди. — Мне, по-крайней мере, не пришлось бы унижаться, прося денег у чужих мужей на развитие бизнеса, который оказывается никому кроме меня не нужен. Но даже не это самое обидное, а то, что я переступила через себя зря. Ведь позвонив Демиду, услышала, что ни я, ни ты не копейки не получим, пока ты не избавишься от ребенка, который уже забрал твое зрение, — осуждение отлично считывается в словах подруги.

— Я никогда не избавлюсь от ребенка! — Как же я устала повторять эти слова. Почему все хотят отнять у меня малыша? Он же еще даже не начал жить, почему все хотят его этой жизни лишить?

— Тогда ты будешь слепой дурой, — равнодушно заявляет Алина. — Детей и в детдомах много, а зрение у тебя одно, — бьет в больное место бывшая подруга.

— Алин, это мой ребенок…

— И твой муж его не хочет, — Алина снова попадает в больную точку. — А если ты потеряешь Демида, то будешь еще большей дурой, чем сейчас. Я бы на твоем месте закрыла бы глаза на измены, избавилась от… спиногрыза и пошла бы умолять мужа простить меня за непослушание. Но ведь ты не я, и этого не сделаешь, правда?

Молчу. Алина и так знает ответ.

— Я так и думала. Ты как была святошей, так ею и осталась, — произносит слова так, словно ничего противнее не говорила.

— Убирайся! — с меня достаточно, больше я ничего не собираюсь слушать.

— Что? — выдыхает Алина.

— Что слышала: уходи и не возвращайся!— не испытывая ни капли сомнений избавляюсь от второго человека, который когда-то был очень для меня важен, но предел в самый трудный период.

Алина какое-то время молчит, но не проходит много времени, как усмехается.

— Я-то уйду, — снова раздается какое-то шуршание, — но запомни мои слова, однажды ты останешься у разбитого корыта: одна, слепая, с ребенком, и тогда будешь жалеть, что не послушала советов умных людей. — Это себя она назвала умной? Жаль уточнить не получается, потому что следом за словами улавливаю удаляющийся стук каблуков, за которым слышится скрип распахнувшейся двери. — Кстати, ты уволена. Думаю, твой муж согласится со мной, когда я приеду к нему, передам во всех красках наш разговор и, если понадобится, раздвину перед ним ноги, чтобы он смог снять напряжение, — издевательский смех заполняет комнату и не исчезает даже с хлопком двери.