Предатель. После развода
Шрифт:
Герман смотрит на меня и молчит.
— Вместе с этим я скучаю! — продолжаю кричать. — Мне больно! Я по ночам плачу, но и с тобой рядом было ведь невыносимо! Лучше рыдать по тому, что ты женишься на другой, чем это мерзкое раздражение на то, как ты дышишь! Или застегиваешь рубашку.
— Чем тебе не угодила рубашка? — Герман приподнимает бровь.
— Не знаю! Но застегивал ты ее не так, как надо!
— А как надо?!
— Никак! Никак, Герман! Дело не в этом!
Герман прикрывает лицо ладонью и смеется:
— Мне, конечно, говорили, что с тобой будет непросто, но чтобы вот так? —
— Может быть, — я не спорю и утираю слезы с щек. — Я тоже об этом думала. И, кажется, я больше и не выйду замуж.
Глава 41. Рыба на песке
— Да, тебе не стоит выходить замуж, — Герман смеется и разводит руки в сторону, — потому что ты, как настоящий творческий человек, как настоящий художник, другого мужика сведешь с ума!
Последние слова он почти кричит.
Поэтому я и не хотела с ним разговоров по душам.
Я чувствую себя дерьмово. Никакого освобождения, и опять накатывает желание сбежать и спрятаться за тряпочками.
С ними же все понятно, а в отношениях я — рыба на песке.
— А ты со мной в последнее время хоть кончала? — Герман перескакивает с темы моего художнического темперамента. — Хотя… Что я за вопрос-то такой задаю, — он хмыкает. — Ты не кончала. Это было, блять, и так понятно.
— Это уже не имеет никакого смысла, — шепчу я, а саму меня трясет.
— Имеет! — рявкает Герман, и я закрываю глаза. — Еще как имеет!
Зря я скинула встречу с поставщиками тканей на Карину. Лучше бы сейчас была за рулем, а после сидела и трогала мягкие итальянские ткани, раздумывая, какие принты для них выбрать.
А мне приходится слушать о том, что я не кончала с мужем.
— Знаешь, я сначала думал, что у тебя кто-то появился…
Я возмущенно распахиваю глаза. Да что это еще за разговоры такие? Кто-то появился у меня в браке с Германом?
Я, конечно, творческая натура, но не настолько, чтобы марать семью наличием любовника.
Я предпочла изводить Германа и себя иначе.
— Но нет, никакого любовника, — он смеется. — И морду мне некому набить.
— Поэтому решил сам пойти потрахаться на стороне? Отличное решение проблемы, Гера! — я тоже повышаю голос. — Гениальное! После такого я, наверное, должна была так обкончаться, чтобы забрызгать твою шлюху!
Резко замолкаю, потому что пугаюсь, что мою отвратительную пошлость могли услышать Борис и Афинка.
— Они уже ушли, — Герман угадывает мой страх и стыд, — я слышал, как дверь захлопнулась.
Молчание в несколько секунд, и затем я усмехаюсь:
— Отлично ты перевел тему.
— Я тогда немного другого от тебя ожидал, — шагает к комоду, к которому деловито приваливается пятой точкой. Переводит на меня взгляд. — Учитывая, как ты психовала из-за всякой херни, то ты должна была как минимум перевернуть стол.
— Чтобы себя еще больше унизить?
— Ой да перестань, — Герман цыкает. — Дело не в унижении. Ты ж, блять, как крокодил, была спокойной.
— Это была очень стрессовая ситуация…
Вздыхаю и хлопаю руками по бедрам:
— Герман, я не вижу смысла в этом разговоре.
—
Конечно, не видишь, — Герман кивает, — потому что ты во мне перестала видеть смысл.— Да, — пожимаю плечами, — мы это уже выяснили, Гера. Вот такая я сука. Можешь обсудить это с Дианочкой, с которой у вас, как она сказала, очень тонкая настройка друг на друга. Уж она-то за твои бабки тебе в рот будет смотреть годами. И любить. И смысл в тебе для нее будет всегда, если, конечно, не разоришься.
— Бесит она тебя, да? — с беззлобным смехом спрашивает Герман.
— Да! — отвечаю громко и честно. Вряд ли Герман сейчас меня остановит в моих претензиях к его невесте, ведь у нас тут нарисовался скандал по душам. — Она ненастоящая!
— Зато ты настоящая? — Герман с вызовом вскидывает бровь. — Хотя соглашусь, — делает короткую паузу и заявляет тоном повыше, — настоящая стерва!
— Да пошел ты!
— Да спроси у своей помощницы, стерва ты или нет! Или у других подчиненных! Все ответят, что ты стерва!
— А что ты бегал за этой стервой столько времени?! А? — в негодовании взвизгиваю я. — Раз я стерва такая?! Раз я тебя так заебала?! Раз ты устал, бедненький?!
Герман сводит брови вместе до глубокого излома на переносице и смотрит перед собой, опершись руками о комод. Молчит несколько минут, и я опять истерично гавкаю:
— Нечего ответить? Сам решил поговорить, а теперь молчишь? Очень на тебя похоже!
— Ты же была любимой стервой, — Герман пожимает плечами. — И надо признать, что с тобой, как с художником, эмоции лились через край. Фонтаном стреляли. На части рвало, — смотрит на меня. — И я не планировал разводиться, Фиса. Я просто изменил свое отношение к браку, а потом меня, знаешь, все же встряхнуло, что мы с тобой пришли к откровенному пиздецу. Хотел все исправить, но уже поздно было. И так долго бегал за тобой, потому что… — тяжело вздыхает, и в его голосе нарастает агрессия, — ты подцепила и держала меня на крючке. Мне все казалось, что ты вот-вот сдашься, и у меня все получится, но потом в один из вечеров лежал я изъебанный тобой в пустой квартире и понял, а не пойти ли тебе такой принцессе нахуй.
У меня не вспыхивает обиды за его грубые слова.
— И еще я понял, что я не хочу в тот брак, который у нас был в последние два года, — устало смотрит на меня.
— С Дианой ты нашел то, чего ты хотел?
— Ни с одной женщиной я не найду того, по чему скучаю. Потому что ни одна женщина не будет тобой, Фиса, — Герман слабо улыбается, — но с Дианой я могу контролировать себя, свою жизнь и наши отношения. И если она посмеет однажды, например, послать меня и сказать, чтобы я ей не мешал, то мне не будет так… — в его глазах пробегает черная тень, — больно.
— Я тебя никогда не посылала, — я аж отступаю от его прямого взгляда к окну. — Да, просила не мешать…
— Это было равносильно тому, что ты посылала меня нахуй.
Глава 42. Мне нравится, когда ты называешь меня Герой
— Ты сейчас все перевернешь так, что это я должна буду извиняться за твои измены? — истерично и обиженно спрашиваю я, а затем смеюсь. — Да ты мастер все переворачивать!
Я не хочу признавать, что Герману было больно от моих заскоков.