Предатель. Я тебе отомщу

– Ты слишком сильно гонишь, – вытираясь салфеткой, произношу, стараясь, чтобы голос звучал обыденно. – Здесь к такому не привыкли.

– Значит, пусть привыкают, – кажется, голодна не одна я. Потому что только в этот момент замечаю пустую тарелку перед Артёмом, который уже успел уничтожить целый бургер. – Потому что я собираюсь задержаться немного в родном городе, – тут его положение из расслабленного меняется. Он чуть привстает, вытягивая руку в мою сторону, и пальцем мимолетно касается моей щеки, вызывая оторопь. – Все-таки ностальгия не сравнится с новыми впечатлениями.

А после ещё и облизывает этот самый палец, измазанный соусом, который, видимо, не довытерла я.

– Спасибо за вкусный обед, конечно, – зардевшись, отставляю тарелку и встаю. – Но мне, кажется, пора.

Вот как? Как этот парень несколькими ненавязчивыми движениями и словами способен заставить человека сбежать от него?

– Важные дела не ждут? – хмыкает он.

А краснею ещё сильнее. Всё потому что вместо первого слова услышала "влажные". Мозг всё-таки тот ещё шутник.

– Я сама заплачу за свою еду, – глухо произношу напоследок.

– Как пожелаешь, – доносится самодовольное уже в спину.

Подхожу к барной стойке, за которой ютятся скучающие официанты. И узнаю о том, что оказывается мой новый знакомый уже расплатился.

Не знаю почему, но меня охватывает раздражением. По жжению в спине понимаю, что он смотрит на меня, и в глазах его, могу поспорить, усмешка. Когда оборачиваюсь, чтобы махнуть рукой, только убеждаюсь в этом. Поймав мой ответный взгляд, Артем ещё и подмигивает нахально.

Каков же позeр!

– Увидимся ещё, – говорит он так громко, чтобы я слышала через разделяющее нас расстояние.

– Надеюсь, что нет, – шепчу еле слышно и позорно сбегаю.

Что он хотел доказать этим своим показательным поведением? Думает, меня можно купить за один обед? Сто тысяч раз…

Домой добираюсь на общественном транспорте. Голод отступил, поэтому мысли становятся ясными, как белый свет. Короткое смс Ане, в котором даю намёк на то, что ещё жива, обозвав её "предательницей". Мы переписываемся ровно до момента, когда я подхожу к своей двухэтажки.

Телефон выпадает из ослабевших рук, слышится хруст треснувшего экрана, но это неважно. Ведь окна моей квартиры объяты пламенем.

6. Прошлое

Жизнь иногда способна преподнести такие удары, что даже мимолётный покой становится недосягаемой роскошью. Закрываю глаза, и передо мной снова всплывают образы: густые клубы чёрного дыма, вырывающиеся из окон моей квартиры. Едкий запах гари, который, казалось, въелся в лёгкие, и жар, который будто обжёг мою душу. Воспоминания терзают меня, напоминая, что тогда, в тот день, я не сделала шаг… Шаг, который, возможно, смог бы что-то изменить.

Пожарные приехали спустя пятнадцать минут, когда от квартиры уже практически ничего не осталось. После того как очаг возгорания удалось ликвидировать, выяснилось, что моих родителей не было дома. Лишь спустя время я, не находящая себе место от нахлестывающего горя и беспокойства, узнала, что после моего ухода в университет, мать умудрилась поругаться с отцом и разбежаться, кто куда. Она к подруге на опохмел, а он в сад-огород, испортить пару-тройку удочек, к которым сам себе и запрещал приближаться в полупьяном состоянии.

Мне сообщили об этом на второй день в больнице, куда меня доставили с отравлением угарным газом.

Врачи сказали, что мне повезло. Я могла бы впасть в кому. Но это «везение» мало что значило, ведь, лежа в больничной палате, я чувствовала, как жизнь рушится по кирпичикам. Посетителей мне не разрешали. Никто из родных даже не знал, что я тут. Впрочем, кого бы это волновало?

Неделя в больнице пролетела как в тумане. Скудное питание, редкие переписки с Аней — вот и всё, что помогало мне не утонуть в отчаянии. Конечно, я не рассказала ей правду. Сказала, что у меня обострился аппендицит, чтобы не заставлять её чувствовать вину за невозможность меня приютить.

Аня между делом упоминала, что Артём всё ещё крутится у универа, а его появление странным образом совпадает с окончанием наших пар. Она уверяет, что это судьба. Но если та и существует, то почему она выбрала меня для своих худших экспериментов?

Через полторы недели меня всё-таки выписывают. Медсёстры, знавшие о моём положении, провожают меня сочувствующими взглядами. В руках лишь рюкзак с минимумом вещей, а в душе — полный вакуум.

На улице дует холодный ветер, а моя тонкая футболка — отвратительная защита от ветра. Над головой серое небо, под ногами мокрый асфальт, а в руках всего лишь один потрепанный рюкзак с минимумом вещей для выживания. В эту секунду мне искренне захотелось достать дурацкие тетради по истории и разорвать их в клочья. Чтобы хоть как-то выплеснуть все то, что на душе.

Не зная, что делать дальше, понуро бреду вдоль тротуара, судорожно размышляя, к каким из родственников можно нагрянуть без приглашения. Ведь у меня даже их номеров нет, поскольку все, кто живёт лучше моих родителей, автоматически заносились ими в черный список. Возвращаться туда, где раньше была моя квартира, смысла не видела. Разве может меня ждать там что-то, кроме запаха гари и безнадежности?

Пока шла, успела набрать в кроссовки воды, поскольку совершенно не замечала луж, что успели собраться за дождливую ночь. Я вообще мало что замечала. И, наверное, это стало моей ошибкой.

На этот раз не было скрипа шин или чего-то подобного. Лишь волна резкого холода, обрушившегося со стороны проезжей части и удаляющийся гогот каких-то малолетних хулиганов, звучащий сквозь опущенное окно старой девятки. Всего мгновение, и вот я вся мокрая стою задрав голову к небесам, одними губами вопрошая: "за что?"

Я продолжаю идти на автомате. В какой-то момент слышу позади повторное гудение двигателя. В момент, когда на мои плечи падает чей-то пиджак, я, кажется, теряюсь ещё больше. Даже слегка приседаю от неожиданности.

– Ты, смотрю, не упускаешь ни единой возможности влипнуть в неприятности, – голос Артема кажется ненастоящим, словно вырванным из кусочка сна, некогда забытого.

– Ну, если возможность есть, то почему ей не воспользоваться? – флегматично отзываюсь, еле выдавливая эти слова дрожащими губами.

Руки Артема, лежащие на моих плечах поверх его пиджака, обжигают, даря долгожданное тепло, разгоняя кровь по венам.

– Ещё ни одна девчонка так быстро не мокла при встрече со мной. Бьешь рекорды, – повернувшись, я натыкаюсь на его внимательный взгляд, застывший где-то на уровне моих дрожащих губ. Но видится в нем не бессовестная похоть, которой я так тщательно избегаю, а тревога. – Есть во что переодеться?