Предатель

— Получается, вступив в армию, Вы стали её частью, и часть имени отбросили. Я верно понимаю?

— Почти, — Кастгод посмотрел на лезвие, венчавшее его орудие. — Гвардейцы выше рядовых, потому мы проходим те же этапы посвящения, что и любые офицеры. В том числе и отказ от постставных при-имён.

Кивнув, Ханшэс отвёл глаза и пошёл молча. Армия Сашфириш строилась иначе и имена в ней не менялись, однако особенности войск в Ниривин ему уже были знакомы. Любой разведчик обязан изучить в первую очередь вооружение, и лишь затем — тыл врага. Однако, при мыслях о миссии своей, он не сдержал родившийся из услышанного вопрос:

— И Вы не думали оставить это и вернуть своё имя?

— Профессор. А вас интересовал ли этот вопрос? Вы могли бы отказаться от своего долга ради имени или звания? Вас посещали мысли, верно ли поступаете и к чему идёте?

Он сжал губы, замер. Слова стоило подбирать осторожно, хоть и тянуть с ответом Ханшэс не мог. С семиолоидами играть словами опасно.

— Признаться, да, особенно в последнее время. Порой бывает ощущение, что всё сделанное и грядущее — ошибка. Сейчас сложная эпоха, и решить что-либо — не простая задача.

— Но Вы всё ещё здесь. Значит, Ваше дело правое, и выбор Ваш верен. Правда, я и не задаюсь такими вопросами, — его голова склонилась, указав на перешёптывающихся впереди детей. — Кто-то на Фронтовой дуге вершит судьбу Вселенной, но ведь и простых граждан кому-то нужно защищать. Да и, война однажды закончится, солдаты смогут отдохнуть, а хранить порядок продолжим мы.

— Вы правы, — Ханшэс выдержал недолгую паузу после словестного потока переводчика. — Дело Гвардии — достойное. Удивительно, что в нашем мире есть те, кто так предан своим идеям.

— Мы все им верны, профессор, все. Даже те глупцы, что собираются на митинги в тенях городов, полны идей, хоть и идущих против великой цели Императора. И Вы, я уверен, верны себе. Рагци’Ку тоже видимо так считает, она часто о Вас говорила.

— Но что если…

Слова его погрязли в вое, пожравшем все звуки вплоть до середины района. Белая вспышка разрезала небеса и вытянулась в стрелу, летящую от окраины города сквозь облака в синюю темноту.

— Нет! Мы не успели! — горестный вопль привлёк внимание всей округи сильнее, чем межпланетный корабль. — Почему? Ещё рано!

Ханшэс смерил взглядом громадную фигуру, что с каждым мгновением становилась всё меньше и меньше, оставляя лишь беловатый след через всё небо. Поистине огромный корабль. Его даже удивило, что нечто столь крупное взлетает с планеты, ещё и так близко к городу.

За место воплей, Рагци’Ку начала бормотать что-то на родном языке скрючив вытянутое тело. Она отнекивалась от Сима и воротила голову от своего провожатого, лишь изредка поглядывала вверх, на перерубленный стаями испуганных птиц след на порозовевшем полотне.

— Eitsete-tesit vivirea[3]? — спросил Ханшэс на общеимперском, после чего, присев, повторил вопрос через переводчик.

— Да, — наконец буркнула девочка. — Я хочу посмотреть на него, он такой большой!

— И правда, — гвардеец наклонился, оперевшись на пикшет. — На удивление огромен.

— Для планетарного корабля — да. Не помню даже, чтобы видел нечто столь крупное, способное покинуть атмосферу. Хотя для галактических перелётов используют крейсера размером с этот район.

— Профессор, — Сим потянул Ханшэса за закруглённый рукав. — Вы обещали рассказать, как путешествовали по космосу.

— Да, точно. И теперь мы не спешим, я хочу сладкого! Профессор, расскажите. Профессор, купите что-нибудь вкусное.

— Во имя Императора… — тихо вздохнул Ханшэс. — Хорошо, тогда вызову торговый транспорт и…

— Нет нужды. Мы в промежуточном секторе, — Кастгод указал на закрученную башню, рубящую на четыре направления дорогу. — Если свернём там, то за мостом Арлиона Второго будет крупный дом торговли. Это много быстрее.

— Да! — хором вскрикнули дети.

Гвардеец же с одобрением посмотрел на своего спутника. Он словно безмолвно поддакивал капризной мелюзге, толкая Ханшэса на крохотное разорение.

— Космос, — начал названный профессор. — Что вы хотите знать? Я путешествовал… лишь раз.

За этот день это была его крупнейшая ложь, не считая всей жизни в этом городе.

— Всё. Вы давно обещали.

— Да, — кивнул Сим. — Как Вы путешествовали, когда, куда? Как это происходит?

— Гвир Кастгод, может, вы расскажете? Вы вероятно путешествовали не раз.

— Увы, профессор. Я не покидал Нирдалон даже на время учений.

— Хорошо, — он поднял глаза к расплывшимся облакам, за которыми совсем скоро должны заблестеть звёзды. — Как это проходит? Вы, думаю, считаете, что полёты это интересно. Вы правы. Даже одна галактика безгранично велика и удивительна, но почти всё время придётся провести во сне. И это — самое страшное в космосе.

— А как же звёзды, червоточины, туманности, радиация? — затараторила девочка. Для своего возраста она неплохо знала об опасностях Вселенной.

— Это тоже. Но страшнее всего — время, — он зашагал медленно, в такт неспешной речи. — Порой ты прибываешь на планету, чуть больше родной, и разница в гравитации и атмосфере почти не заметна, и всё же, закон изменчивого времени сработает даже так. И пока вы будете жить в одном мире, ваши дети уже могут состариться в своём. Увы, для космических странников время растягивается до безумия.

— Неужели червоточины не помогают? Или двигатели, или капсулы?

— Пока корабль разгонится и доберётся до ближайшей червоточины, может пройти ни один год. Да и в капсулах организм застывает. Пока все живут на планетах, экипажи кораблей спят и ждут момент прибытия. Так проходят космические полёты.

— Кошмар! — воскликнул Сим на людском. — Простите, я бы не хотел в этом участвовать.

Взгляды вцепились в Ханшэса. Слова вертелись на языке, но прерывались мыслями, воспоминаниями. Эти дети были совсем иными, нежели он в их возрасте. Они жили иначе, мечтали о другом и боялись другого. И Сим, этот светловолосый мальчик с блестящими золотыми глазами, вряд ли пошёл бы в рекруты при первой возможности. Их окружил недолгий покой, и никто из них, казалось, и не думал рваться в бой.

— Всё не так страшно, — разорвал короткую паузу Ханшэс. — В космосе начинаешь забывать об этом: об оставленном прошлом и неясном будущем. Перестаёшь бояться. На Нирдалоне в сутках двадцать шесть стандартных часов, на моей родной планете — двадцать три. Экипажу до погружения в капсулы нужно отдыхать, и их сутки разделены на тридцать часов. В таком цикле, спустя какое-то время, перестаешь думать обо всём, кроме того что происходит сейчас. Исчезает всё, кроме этих тридцати часов настоящего.