Предел Доминирования

— Да. Я не могу удержать от нее свои руки, приятель.

Господи, казалось, с того момента прошла целая жизнь. С тех пор произошло так много событий, и, тем не менее, он отчетливо помнил, как заманивал Рейн в свою спальню, зная, что должен был удержать ее в «Темнице», чтобы Хаммер был счастлив… затем, пока целовал ее, а она таяла для него, он понял, что желает ее для себя.

Пристально посмотрев на Рейн, Лиам отсел. Поморгал. Дыхание сбилось.

Господи Боже, она не знает ничего из этого.

Она тотчас же соскочила с колен Хаммера. Лиам попытался стереть чувство вины с лица, но Рейн уже увидела, что его что-то беспокоит.

— Лиам? — она положила руку ему на плечо, наклонившись, чтобы заглянуть ему в глаза. — Что?..

Что не так? Кое-что, в чем ему давно следовало сознаться. Он нахмурился, посмотрел на Хаммера. Очевидно, его друг следил за разговором и понял дилемму Лиама. Если он сейчас признается, не почувствует ли Рейн себя преданной? Важно ли то, что в его сердце все изменилось?

Макен кивнул ему. Держать ее в неведении по поводу суицидальных мыслей мужчины было лучше для нее самой. Скрывая от нее такого рода правду, на данный момент по большей части спасает его собственную шкуру.

Лиам потер заднюю часть шеи.

— Ну… я должен кое в чем признаться, любимая. Давно следовало прояснить это, и мне нет прощения.

— Что? — требовательно произнесла она, радость схлынула с ее лица. Ее место заняло беспокойство.

— Я вызвался обучать тебя потому, что хотел помочь Хаммеру. Мой друг запутался, и я думал, что в то время единственным способом помочь ему был бы небольшой толчок к женщине, которую он любит. Проблема была в том, что я не замечал опасности до тех пор, пока не стало слишком поздно. Единожды вкусив тебя, я был сражен. Хаммер также знал это.

Она медленно отодвинулась, от непонимания между ее бровей залегла морщинка. Вскоре недоумение превратиться в злость. Губы ее приоткрылись. В глазах разгоралась боль.

— Ты… — Она покачала головой. — Ты захотел меня только для того, чтобы Хаммер приревновал и что-нибудь сделал?

— В первые… тридцать секунд. Затем я поцеловал тебя. На кухне. Вот тогда все и началось.

— Помню.

Но на данный момент она не была склонна простить и забыть. Лиам посмотрел поверх нее на Хаммера, который поморщился, словно все они напортачили. Чертовски подходящее время для переосмысления, приятель…

— Тем утром я сказала тебе, где было мое сердце, — она медленно кивнула, затем вгляделась в него, глаза ее расширились. — Я сказала, что оно навеки останется у Хаммера.

— Я пытался, чтобы это не задевало меня. Проклятье, я помню, что говорил тебе, что мне необходимо твое доверие, а не любовь. Никогда ранее я не желал с такой силой вернуть сказанные мною слова. Боже, я пытался не желать тебя, изо всех сил старался ничего не чувствовать… но когда я заклеймил тебя, в темнице, наступили трудные времена. Не успев оглянуться, я влюбился. В моих глазах ты была моей так же, как и его, и я был готов бороться за тебя. И до сих пор готов.

Она поморгала, ее глаза наполнились слезами.

— Я не знаю почему. Я боролась с тобой. В ночь, которую мы провели вместе, я переспала с твоим лучшим другом. Когда ты подарил мне ошейник, я не дала тебе всего, что наобещала. Не сообщила о своей беременности. Сбежала. — Она вздрогнула.

— Едва не выбрала женщину вместо вас двоих. Со мной никогда не было легко, и я не была доверчивой. И, несмотря на все это, ты остался. — Рейн опустила голову и покачала ею. — Держу пари, ты понятия не имел, насколько сильно попал в то утро, когда отправился на кухню, решив сделать так, чтобы Хаммер меня заметил.

— Нет.

Внезапно она задрожала всем телом. Лиам обнял свою паникующую девочку. Он не хотел, чтобы она рыдала.

— Это дела давно минувших дней, любимая. Не важно, почему и как мы оказались здесь, важно, что мы это сделали. Не злись…

Она откинула голову. По лицу струились слезы… и она истерически рассмеялась.

— Бедный мужчина… Пытался оказать услугу другу и попал на всю жизнь. — Она наклонилась и ухватила его за затылок. — Полагаю, следующие пятьдесят лет ты должен провести, заглаживая передо мной свою вину. А мне нужно потратить следующие пятьдесят лет на то, чтобы ты был рад, что сделал это.

Она прижалась своими губами к его, он утонул в этом поцелуе и был чертовски рад, и испытывал облегчение за то, что она была достаточно уверена в их любви, чтобы понять.

— А что мне следует делать в следующие пятьдесят лет? — проворчал Хаммер. — Смотреть?

— Удостоверься, что ты все так же сильно любишь нас. — Она просияла. — Иди сюда и поцелуй меня.

Глава 20

Лиам уехал тридцать минут назад, чтобы отвезти родителей в аэропорт. Дом казался тихим, и, как ни странно, Хаммер скучал по аромату чая, заваренного Брин. Но их отсутствие вернуло им столь необходимую приватность. Он не мог дождаться момента, когда сможет воспользоваться ею.

Когда косые лучи послеобеденного солнца скользнули в окно, он прислонился к барной стойке и наблюдал за плавными движениями Рейн, пока она не кончила возиться с оставшимися после вчерашней вечеринки блюдами и не начала делать сэндвичи им на обед. Оттолкнувшись от поверхности, он развернул ее, сжал упругие бедра и почувствовал, как ее плоть поддается и обволакивает его пальцы.

— Макен?

Он лениво улыбнулся ей с легким намеком на притворное извинение.

— Просто не могу устоять.

А она и не хотела этого. Той августовской ночью, много лет назад, он подобрал и спас ее, но Лиам был прав. Она была той, кто спас его. С ее помощью Хаммер отправил своих призраков на покой. Они были не духами обиженных им людей, как Джульетта, а удушливой волной, густой от страха и ненависти к самому себе. Они держали его в плену в течение многих проведенных впустую лет, потому что он позволял это. Он отказывал себе в поддержке и прикосновениях Рейн, избегая ее потому, что она так воздействовала на его самоконтроль, что он был в ужасе. Больше никогда. Теперь, когда он избавился от призраков прошлого, Хаммер полностью посвятил себя созданию более глубокой связи с двумя людьми, которые владели его сердцем. Сейчас с Рейн и Лиамом он обрел покой, удовлетворение и безоговорочную любовь, которых никогда не знал.

Макен чувствовал себя обновленным, потому что таким он и был.

Приласкав ее округлый животик, он отодвинул вверх рубашку и сквозь тонкий бюстгальтер подразнил грудь, потерев сосок кончиком большого пальца. Когда от его прикосновений тот стал твердым, Хаммер улыбнулся и высвободил плоть из кружевной чаши, опустил голову, чтобы обхватить ртом возбужденный бутон и глубоко всосать его. Когда тихий вскрик Рейн, сопровождаемый хриплым, полным женственности стоном, повис в воздухе, гордость стала не единственным, что в нем восстало.