Предел возможного

– Неправда!
– Сапожник Козоед припал к королю, все еще занятому рассматриванием только ему одному ведомой точки на горизонте.
– Ваше величество, милсдарь король! Погодите малость, скоро подойдут наши из Голополья! Наплюйте вы на выпендривающихся дворян, гоните их взашей! Увидите, как действуют те, кто силен рукой, а не словами!

– Закрой хайло, - спокойно бросил Богольт, стирая пятнышко ржавчины с нагрудника.
– Заткни хайло, хам, не то я заткну тебе его так, что зубы в горле застрянут.

Козоед, видя приближающихся Кеннета и Нищуку, попятился за спины голопольских милиционеров.

– Король!
– крикнул Гилленстерн.
– Что прикажешь, король?

Гримаса безразличия вдруг сползла с лица Недамира. Несовершеннолетний монарх сморщил веснушчатый нос и встал.

– Что прикажу?
– тоненько произнес он.
– Наконец-то ты спросил об этом, Гилленстерн, вместо того чтобы решать за меня и говорить за меня и от моего имена. Очень рад. Отныне пусть так и будет. С этой минуты ты будешь молчать, Гилленстерн, и слушать приказы. И вот первый: собирай людей, вели положить на телегу Эйка из Денесле. Мы возвращаемся в Каингорн.

– Ваше...

– Ни слова, Гилленстерн. Госпожа Йеннифэр, благородные господа, я прощаюсь с вами. Я потерял на этой экспедиции немного времени, но и получил многое. Многому научился. Благодарю вас за слова, госпожа Йеннифэр, господин Доррегарай, господин Богольт. И благодарю за молчание, господин Геральт.

– Король, - сказал Гилленстерн.
– Как же это? Что же это? Дракон уже вот-вот. Руку протянуть. Король, твоя мечта...

– Моя мечта, - задумчиво повторил Недамир.
– У меня ее еще нет. А если я здесь останусь... Может, тогда ее у меня уже не будет никогда.

– А Маллеора? А рука княжны?
– нс сдавался канцлер, размахивая руками.
– А трон? Король, тамошний народ признает тебя...

– В задницу тамошний народ, как любит говорить господин Богольт, - засмеялся Недамир.
– Трон Маллеоры и без того мой, потому что у меня в Каингорне триста латников и полторы тысячи пеших против их тысячи зазнавшихся щитников. А признать меня они и без того признают. Я до тех пор буду вешать, сносить головы и волочить по улицам лошадьми, пока меня не признают. А их княжна - это жирная телка, и плевать мне на ее руку, мне нужна только се... короче, пусть родит наследника, а потом я ее все равно отравлю. Методом мэтра Козоеда. Довольно болтать, Гилленстерн. Приступай к выполнению полученного приказа.

– Воистину, - шепнул Лютик Геральту, - он многому научился.

– Многому, - подтвердил Геральт, глядя на холмик, на котором золотой дракон, опустив узкую треугольную голову, лизал ярко-красным, раздвоенным языком что-то такое, что сидело в траве около него.
– Но не хотел бы я быть его подданным, Лютик.

– И что теперь с нами будет, как думаешь?

Ведьмак спокойно смотрел на маленькое серо-зеленое существо, трепыхавшее крылышками летучей мыши рядом с золотыми когтями наклонившегося дракона.

– А как тебе все это. Лютик? Что ты об этом думаешь?

– Какое значение имеет, что я думаю? Я поэт, Геральт. Разве мое мнение кому-то интересно?

– Интересно.

– Ну так я тебе скажу. Я, Геральт, когда вижу гада, змею, допустим, или другую ящерку, то меня аж тошнить начинает, так я этим паскудством брезгую и боюсь. А вот этот дракон...

– Ну?

– Он... Он красивый, Геральт.

– Спасибо, Лютик.

– За что?

Геральт повернул голову, медленно потянулся к пряжке ремня, наискось пересекавшего грудь, затянул его на две дырочки. Поднял правую руку, проверяя, в нужном ли положении находится рукоять меча. Лютик смотрел на него, широко раскрыв глаза.

– Геральт! Ты собираешься...

– Да, - спокойно сказал ведьмак.
– Есть предел возможному. С меня достаточно. Ты идешь с Недамиром или остаешься. Лютик?

Трубадур наклонился, осторожно и заботливо положил лютню рядом с камнем, выпрямился.

– Остаюсь. Как ты сказал? Предел возможному? Оставляю себе право так назвать балладу.

– Это может быть твоя последняя баллада. Лютик.

– Геральт?

– Что?

– Не убивай его... Можешь?

– Меч - это меч, Лютик. Уж коли его возьмешь в руки...

– Постарался.

– Постараюсь.

Доррегарай захихикал, повернулся к Йеннифэр и рубайлам, указал на удаляющийся королевский обоз.

– Вон там, смотрите, - сказал он, - уходит король Недамир. Больше он уже не отдает королевских приказов устами Гилленстерна. Он уходит, послушавшись гласа рассудка. Хорошо, что ты здесь, Лютик. Думаю, тебе есть смысл начать сочинять балладу.

– О чем?

– А вот о том, - чародей вынул из-за пазухи палочку, - как мэтр Доррегарай, чернокнижник, погнал по домам паршивцев, пожелавших по-паршивски убить последнего золотого дракона, оставшегося на свете. Не двигайся, Богольт! Ярпен, руки прочь от топора! И не вздумай пошевелиться, Йеннифэр! Вперед, паршивцы, за королем, как за родной матерью, марш! Марш по коням, по телегам. Предупреждаю: кто сделает хотя бы одно неверное движение, от того останется вонь и стеклышко на песке. Я не шучу.

– Доррегарай!
– прошипела Йеннифэр.

– Уважаемый чародей, - дружелюбно проговорил Богольт, - ну нельзя же так...

– Молчи, Богольт. Я сказал: дракона не трогать. Легенду не убивают. Кру-у-угом - и прочь отсюда.

Йеннифэр неожиданно выбросила руку вперед, и земля вокруг Доррегарая вздыбилась голубым огнем, заполыхала пылью разорванного дерна и щебня. Чародей покачнулся, охваченный пламенем. Нищука, подскочив, ударил его в лицо костяшками пальцев. Доррегарай упал, из его палочки вырвалась красная молния и погасла в камнях. Живодер, подскочив с другой стороны, пнул лежащего чародея, размахнулся, чтобы повторить. Геральт прыгнул между ними, оттолкнул Живодера, выхватил меч, ударил, метясь между наплечником и нагрудником лат. Ему помешал Богольт, парировав удар широким клинком двуручного меча. Лютик подставил ногу Нищуке, но впустую - Нищука вцепился в яркий кафтан барда и влепил ему кулаком меж глаз. Ярпен Зигрин, подскочив сзади, подрубил Лютику ноги, ударив топорищем под коленями.

Геральт собрался в пируэте, ускользнул от меча Богольта, коротко ударил подлетевшего к нему Живодера и сорвал с него железный наручник. Живодер отскочил, споткнулся, упал. Богольт гакнул, шибанул мечом, как косой. Геральт проскочил над свистящим лезвием, головкой меча саданул Богольта в нагрудник, откинул, ударил, метя в щеку. Богольт, видя, что не сумеет парировать тяжелым мечом, бросился назад, упал навзничь. Ведьмак подскочил к нему и в этот момент почувствовал, что земля уходит у него из-под немеющих ног. Увидел, как горизонт становится дыбом. Напрасно пытаясь сложить пальцы в защитный Знак, он тяжело ударился боком о землю, выпустив меч из помертвевшей руки. В ушах гудело и шумело.

– Свяжите их, пока действует заклинание, - сказала Йеннифэр откуда-то сверху и очень издалека.
– Всех троих.

Доррегарай и Геральт, оглушенные и бессильные, не сопротивляясь, позволили себя спутать и привязать к телеге. Лютик рвался и ругался, поэтому еще до того, как его связали, получил по физиономии.

– Зачем их связывать, предателей, сукиных сынов, - сказал Козоед, подходя.
– Укокошить сразу, и кранты.

– Сам ты сын, к тому же сучий, - сказал Ярпен Зигрин.
– Не оскорбляй собак. Пшел вон, подметка гнилая.