Я о Москве не пишу никогда,Это во мне, это кровная мета.Можно родиться в других городах,Но умереть нужно именно в этом —Шумном, вульгарном, прекрасном, – моём,И небоскрёбном, и нищехрущёбном —Городе, где мы с тобою живём,Где наши дети крещёны.
Всё кажется последним
«Предметы первой необходимости…»
Предметы первой необходимостивовсе не хлеб и не вода,а отсветы божьей милости —немного жалости и стыда,немного нежности и теплоты, —этого
хватит вполне.И ещё, чтобы смертный – тыотдан был смертной – мне.
«Кот упал на козырёк подъезда……»
Кот упал на козырёк подъезда…Лапы переломаны, в бредуОн мяучит. Я за ним полезу,Ангелов на помощь приведу.Не спасут. Я знаю – не спасут.Я тем более спасти не в силах.На руках, живого, понесу, —Перед смертью он такой красивый.Я хочу, чтоб и меня потом,Если с высоты сорвусь всерьёз,В безопасный и уютный домКто-то на руках своих отнёс.
«Пусть проходит любой твой синяк…»
И. П.
Пусть проходит любой твой синякИ срастается судьбы перелом —Вниз летишь ли – кубарем, кое-как,Или вверх – помахивая крылом.И никакого в душе осадкаОгорчения или беды.На языке хорошо и сладкоЧувствовать вкус воды.И никогда не испытывать жажды,Резей прежних обид…И, удивлённый, ты спросишь однажды:«Почему ничего не болит?»
«Подумаешь – влюбились два поэта…»
И. П.
Подумаешь – влюбились два поэта,Ведь их никто влюбляться не просил.По жёнам он уже поколесил,Она чужим теплом была согрета.Сидят они на кухне, пьют пивкоИ солонятся воблой икроносной,И кажется судьба почти что сносной,И в лучшее поверить так легко.И верится: жестокий ветер стих,И отступили на мгновенье бури,Пока читает свой бессмертный стихДурак прекрасный своей лучшей дуре.
«Хорошо, что нельзя вернуть…»
Хорошо, что нельзя вернуть,хорошо, что не удержать.Отправляясь в далёкий путь,легче просто руки разжать,чем вцепиться отчаянно в то,что твоим никогда не бывало,а лишь только тебя овевалои несло как отцветший листок.Что ж ты медлишь?Попробуй, давай, —отпусти, пока не приросло.А потом уплывай, уплывай,как от брошенной лодки весло.
«Достала мясо – псы уж тут как тут…»
Достала мясо – псы уж тут как тут.Подкинула в печурку дров трескучих,всё ждем мы дней счастливых и везучих,а вот они – идут, идут.Проходит дачный неуютный отпуск,не задался – весь вымок от дождейзато от дел пустяшных и людейздесь можно отдохнуть. И даже опуспо ходу сочинить – и тут же в печь,не жалко вовсе. Не о чем жалеть,хоть отпуск мой прошёл уже на треть,я дам остатку медленно утечь.Пусть будто бы сквозь пальцы просочится,и это лето, лучшее, быть может,и этот день, что так бесцельно прожит,и всё, что в нём хорошего случится.
«Горсть переспелой смородины…»
Горсть переспелой смородиныОсыплется в траву вот-вот…В августе любишь РодинуНеделями напролёт.И ни за что не коришь,Не сетуешь, не обличаешь, —А
только благодаришьЗа радость и за отчаянье.
«Наш август уходит. Ты зорко его стереги…»
Наш август уходит. Ты зорко его стереги.Вот только проснёмся – и сразу же любование…Шаров золотых чуть качаются стебли тугие,Приветствуют, нежно склонённые над умывальником.Сегодня бездельничать будем – попьём кофейкуИ сядем в качалку – прекрасные книги листать.И бог с ним – что там уготовано нам на веку,Весь день этот светлый и долгий влюблённым под стать.Пускай же он длится и флоксами пахнет свежо,И яблоком зреет уверенно и беспечально.И мир так надёжен, так счастливо преображён,Как будет в конце. Или было когда-то в начале.
«День, как бисером, счастьем расшит…»
День, как бисером, счастьем расшит.А такое бывает нечасто…Всё во мне принимает участье:Лес и небо. Не чает душиДаже бабочка поздняя эта,Вдруг настигнутая октябрём,Улетевшая в новое летоЗа желтеющий окоём.Что мне делать с внезапным богатствомТишины, подступившей, как боль?Со светящимся радостным братствомЭтих листьев, летящих гурьбой?Я не знаю, но станет дорожеВсё, что день мне в тиши нашептал,В тот момент, когда будет он прожит,День, влюблённый в меня наповал.
«Не за отчаянье и тяжкие труды…»
Не за отчаянье и тяжкие трудыдолжно даваться счастье, – просто так —как самый незатейливый пустяк,как капли дождевой воды.Как сорняки, растущие повсюду,оно должно быть крепким и живучим,чтоб всё, чем человек замучен,переносить, как лёгкую простуду.А проходить – легко и необидно,как отпуск на курорте не в сезон,когда уже торчать там не резон,но и уехать повода не видно.
«Горечь копится мерно, и пласт за пластом…»
Горечь копится мерно, и пласт за пластомвысветляется жизнь. Но всё так же от тайныпрохожу далеко, и слова жадным ртомвсё хватаю, хватаю, а их не хватает…И тогда я молчу. И как будто яснеймне конечная цель, хоть и неразличима, —и живу всё мучительней, всё честней,всё чудесней – без всякой на то причины.
«Мне всё на свете кажется последним…»
Мне всё на свете кажется последним:И этот день, и дом, и куст.Вот-вот исчезнет всё бесследно,И станет мир торжественен и пуст.Как хорошо в последних полчасаЗнать: кто-то начеку, и он готовБог весть зачем хранить, спасатьПланету бабочек и облаков.
«Я день, будто бочку пустую, качу…»
Я день, будто бочку пустую, качу.В ней время о стенки колотится гулко…Я в ржавую темень кричу и кричуО том, как живу: и прекрасно, и глупо.Крик, может, ответный плеснётся на дне?А нет – и не надо, не нужен он мне.Упрямо качу я бесценную бочкуБесцельным путём по цветущей обочине.
«Засохший прошлогодний жук…»
Засохший прошлогодний жуккачнулся на цветке,и мне почудилось, что вдругс жужжаньем, налегке,он в лето вылетит сквозь щельв окне моём,нарушим логику вещеймы с ним вдвоём:он – тем, что ожил невпопад,я – тем, что подглядела,как лето прошлое в мой садчерез окно летело.
