Предначертание

По его знаку Рэйчел и Эндрю встали и, легко поклонившись, вышли, не проронив ни слова. Следом за ними величественно вышел Рранкар, и последним покинул зал сам Гурьев. Кажется, всё прошло как по нотам, решил он, возвращая перегородку-сёдзи в исходное положение.

Иосида занял место Гурьева на возвышении и обвёл взглядом сосредоточенные и в то же самое время смятенные лица соотечественников. Они обменялись короткими поклонами, и, когда формальности завершились, Иосида проговорил:

– Есть ли у вас вопросы, господа?

Лёгкий, похожий на ветерок, шёпот промчался по залу. После некоторого замешательства поднялся Муруока:

– Прошу извинить, Иосида-сама. У всех нас только один вопрос. Почему?!

– Я думаю, гордыня многих из нас достала до самого неба, – тихо ответил Иосида. – Человек имеет право гордиться своими делами, а не тем, что получил от богов, как награду. Мы забыли о смирении и верности пути воина. Мы должны одуматься. Когда покачнулось равновесие мира, нет времени на объяснения и пустопорожние рассуждения. Настало время действий. Помните слова божественного Тэнно, господа. Всё, что будет необходимо. Если вам прикажут убить – убивайте. Если прикажут умереть – умрите. Здесь, вдали от берегов нашей священной Родины, только так, беспрекословно исполняя волю Сына Неба, мы сможем защитить её честь и умножить её славу, честь и славу божественного императора Ямато. Надеюсь, вы хорошо поняли меня. И хорошо поняли Гуро-сама.

И, хотя Иосида не ожидал ничего другого, он испытал радость и облегчение, услышав слитный выдох двух дюжин воинов:

– Хай, вакаримас. Тэнно хэйко банзай!

Лондон. Июнь 1934 г

Он просто разрывался между делом и Рэйчел. Господи. Рэйчел.

Она уже совсем поправилась. Осматривавший её в последний раз доктор Хадсон даже не потрудился скрыть своё удивление под маской привычной невозмутимости:

– Откройте секрет, мистер Гур. Я же знаю, что это невозможно!

– Это общая беда всей европейской медицины, доктор. Вы лечите болезни, а я – больного. Конечно, оспу или холеру нельзя победить при помощи массажа. Но меня, например, никогда не возьмёт никакая оспа или холера. Я могу выпить стакан бульона с холерными вибрионами, и со мной ничего не будет, потому что мой иммунитет, усиленный при помощи внутриклеточного резонанса, активизированного, в свою очередь, акупунктурой, убьёт всю эту гадость ещё в пищеводе. Вы не верите, я знаю. Но это не вопрос веры. Вы никогда не видели ничего подобного. А теперь – пожалуйста.

– Но все китайцы и японцы, у которых есть деньги, едут лечиться сюда. Ведь это не случайно, вы не находите?

– Не нахожу. Лечение традиционными методами требует усилий не только врачевателя, но и больного. И массу времени. Кроме того, идея «проглотил пилюлю – здоров» чрезвычайно соблазнительна. Не верна, но очень, очень соблазнительна. Да и настоящих специалистов, к сожалению, не так много. И случаи бывают всякие. Я не против медицины, я за. Только не нужно думать, что врачам всё на свете известно и понятно. Вы знаете, например, как работает пищеварительный тракт?

– Разумеется, – снисходительная улыбка появилась на губах врача.

– Отлично. А если я поставлю вопрос иначе, – не как, а почему? И вся ваша наука стушевалась, доктор. Потому что на этот вопрос она не имеет ответа.

– Где вы этому научились? В Китае?

– И там тоже. Какая разница? Это неважно.

– Вы ведь можете не только вылечить человека. Но и убить можете, вероятно, так же легко?

– Конечно. Любое знание есть обоюдоострый клинок, доктор. Знание вне морали. Мораль – это человеческое.

– И вы к ней достаточно легко относитесь.

– Скажем так – когда требуется для дела, я рассматриваю разные варианты её использования.

– Могу я задать вам один… не совсем медицинский вопрос?

– Конечно, доктор.

– Простите, мистер Гур. Я слышал, вы достаточно обеспеченный человек, и графиня Дэйнборо говорила мне, что у вас есть влиятельные знакомые в финансовых сферах… вы не знаете, что это за странные слухи по поводу «Бристольского Кредита»?

– Знаю. А что, у вас там сбережения, доктор?

– Э-э-гм… Не то, чтобы очень большие, но…

– Можете перевести их в «Falcon Bank and Trust». Скажете, что я вас рекомендовал.

– А вы не могли бы… объяснить? Хотя бы в общих чертах?!

– Видите ли, дорогой доктор, – ласково проговорил Гурьев. – Тут такое дело. Если я стану объяснять всем и каждому, чего я хочу, почему я хочу, отчего, например, для вас лично то, что я делаю, исключительно хорошо – я только этим, то есть объяснениями, аргументированием, доказательствами – вынужден буду заниматься сорок восемь часов в сутки с пеной у рта. А это – ну вообще никак не возможно. Поэтому у вас есть два пути: поверить мне и через некоторое время убедиться в том, что я прав. Или не поверить мне – и всё равно убедиться в том же самом. При этом в первом случае мы могли бы продуктивно сотрудничать ко взаимному удовольствию. А во втором вы будете просто плевать против ветра. Это же глупо. В конце концов ваша собственная слюна совершенно испортит вам сюртук и галстук. И это – как минимум, помимо малоприятных ощущений. Я достаточно ясно излагаю свою мысль?

– Более чем. Кстати, я слышал, что барон Ротшильд, который имеет интересы не только в «Бристольском кредите», но и…

– А я, представьте себе, слышал, что барон недавно очень сильно оступился, – изобразив светскую улыбочку, перебил врача Гурьев и участливо осведомился: – Это правда?

– Д-да… А какое, собственно…

– Видите ли, это случается с людьми, – Гурьев сочувственно вздохнул и поджал губы. – Люди оступаются. Иногда они даже могут при этом сломать себе шею. Поэтому нужно – хотя бы изредка – посматривать себе под ноги. Но мы ведь не о Ротшильде, не так ли?

Доктор Хадсон покосился на Гурьева и пробормотал:

– Вы… вы очень опасный человек, мистер Гур. Просто… очень опасный.

– Благодарю вас, – Гурьев поклонился, опираясь на меч ладонями, сцепленными в замок на рукояти. – Я рад, что вы, дорогой доктор, хорошо это понимаете. К сожалению, это понимают пока не все, поэтому приходится подкреплять реноме опасного злодея практическими и наглядными демонстрациями.

– Только не со мной, ради Бога. Я очень давно всё понял. И большое спасибо за… рекомендацию.

– Да что вы, доктор. Пустяки.

Некоторое время помолчав, доктор Хадсон снова испытующе посмотрел на Гурьева:

– А если кто-то из моих… э-э-гм… Знакомых… Захочет последовать моему примеру?

– Ну, так пусть следует, – с великолепной, полной блистательного равнодушия улыбкой пожал плечами Гурьев. – Я думаю, «Бристольский Кредит» очень скоро прекратит своё существование как самостоятельный финансовый институт. Как правило, мои предсказания в экономической сфере имеют обыкновение сбываться. Так что можете считать, что я дал вам – и вашим знакомым – в некотором роде бесплатную финансовую консультацию. Но только – в некотором роде, доктор.